Последнее прощение

— Тише!

Шум смолк.

— Доркас Скэммелл?

Голос заставил ее поднять голову. Перед ней за длинным, покрытым зеленой материей столом сидело пятеро мужчин. На их лица падала тень из-за того, что свет лился из окна за их спинами. Она заморгала.

Сидевший посередине снова заговорил. Голос звучал мягко.

— Вас зовут Доркас Скэммелл? По-моему, так. Это был человек средних лет с приятным лицом. Она не ответила. Человек посмотрел направо от Кэмпион:

— Это Доркас Скэммелл?

— Да, сэр. — Преподобный Верный До Гроба, устроившийся за столом вместе с другими священниками, привстал, отвечая на вопрос.

Человек за длинным столом смотрел в противоположную сторону.

— Запишите, что она ответила «да».

Два клерка с перепачканными чернилами пальцами расположились слева от Кэмпион. Они усердно заскрипели перьями.

Человек снова посмотрел на Кэмпион:

— Я должен объяснить вам суть происходящего. Меня зовут Кэлеб Хигбед. Я адвокат. Мои товарищи тоже адвокаты. — Он указал на тех, кто был с ним за длинным столом. — Это не суд над вами, миссис Скэммелл, на самом деле суда вообще может не быть! — Он произнес это так, будто предлагал малышу кусочек засахаренного фрукта. — Сегодня, миссис Скэммелл, мы будем задавать вам вопросы. Мы представляем собой трибунал, и наша цель — сформулировать заявление присяжных для Большого жюри, и именно оно будет решать, предстанете ли вы перед судом. Вам понятно?

Он сказал это с такой добротой в голосе, участливо наклонившись вперед, что Кэмпион кивнула. Хигбед откинулся назад, продолжая улыбаться.

— Хорошо! Хорошо! Как я вижу, вас обвиняют в колдовстве, поэтому вопросы вам будут задавать священники. Так мы всегда поступаем, когда дело касается колдовства, — он снова развел руками, будто извиняясь. — Поэтому-то мы и связали вам руки. Нам бы не хотелось, чтобы вы умчались отсюда на помеле!

Он игриво поднял брови.

— Хорошо! Хорошо! Я знаю, все мы люди занятые, действительно занятые, так что не будем тратить время на пустяки.

Он придвинул к себе бумаги.

— Мы пришли к соглашению рассматривать оба обвинения вместе? Колдовство и убийство? Похоже, они связаны?

Адвокаты закивали. Двое водрузили на нос очки, чтобы изучить документы. Толпа за спиной у Кэмпион загудела.

Кэлеб Хигбед снова посмотрел на нее и улыбнулся своей доброй улыбкой.

— Начнем, миссис Скэммелл. Вы меня хорошо слышите? Она подтвердила.

— Вы будете говорить, миссис Скэммелл? Важно, чтобы клерки вас услышали.

Он сказал это так, будто извинялся перед Кэмпион за то, что беспокоит ее по таким пустякам.

— Да, — раздался какой-то хрип. Кэмпион прокашлялась, сглотнула и попробовала еще раз: — Я вас слышу.

— Хорошо! Хорошо! — Кэлеб Хигбед посмотрел на священников. — Мистер Пейлли? По-моему, вы собирались начать. Прошу вас. И, пожалуйста, погромче!

Преподобный Пейлли, хмурый лысый человек, поднялся и прошел на свободное место перед Кэмпион. Руки были сцеплены вместе. Голос у него, когда он заговорил, оказался глубоким и сильным.

— Станем ли мы просить помощи у Господа?

Пейлли взывал к Богу в течение десяти минут, молился, чтобы правда вышла наружу, а зло было побеждено, и трибунал вторил словами благодарности и возгласами «аминь». Закончив, Пейлли сам проревел «аминь», а потом, не переводя дыхания, обратил свой тяжелый взор на Кэмпион и возопил:

— Когда ты впервые занялась колдовством?

Она уставилась на него со страхом и изумлением. Она чувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Ей выкрикнули вопрос, Пейлли весь подался вперед с искаженным от ярости лицом. Брызнувшая изо рта слюна попала ей на лицо. Он выждал секунд десять, потом махнул рукой в сторону клерков:

— Запишите, что ведьма отказалась отвечать.

Он в упор смотрел на нее, сложив на груди руки и раскачиваясь взад-вперед в своих больших черных башмаках.

— Женщина! — Голос его долетал будто из недр земли. — Будет лучше, если ты признаешься сейчас! Слышишь, сейчас! Ты ведьма?

— Нет! — с вызовом крикнула она. — Нет!

— Ха! — Он с победоносным видом круто развернулся лицом к адвокатам. — Дьявол всегда защищает свое отродье, джентльмены! Видите! Она отрицает, а это значит, что ее устами говорит дьявол!

В ответ на это неопровержимое логическое построение толпа за спиной Кэмпион одобрительно зашумела. Клерки заскрипели перьями по свернутой в рулон бумаге.

По-видимому, задачей преподобного Пейлли было вырвать признание, которое избавило бы трибунал от более продолжительного слушания. Он угрожал ей камерой пыток, проповедовал, запугивал, но она повторяла короткий отрицательный ответ. Каждое отрицание — Пейлли не забывал это подчеркивать — лишний раз подтверждало ее вину. Хотя Кэлеб Хигбед вроде бы и разделял такую точку зрения, он, тем не менее, считал целесообразным представить дальнейшие доказательства. Потерпев поражение, преподобный Пейлли возвратился к столу, за которым уселся вместе с молчаливым, настороженным Верным До Гроба Херви.

Кэлеб Хигбед сокрушенно промолвил:

— Мы ведь не можем принять простое отрицание, не так ли?

Адвокаты согласились, что так, и Хигбед продолжал:

— Мы надеемся выяснить всю правду, миссис Скэммелл, вы понимаете? Иначе нам придется докапываться до правды, причиняя вам боль. Надеюсь, в этом не будет необходимости. Даже уверен, что не будет. А теперь, — он вернулся к своим бумагам, — может быть, нам удастся восстановить кое-какие факты? Думаю, да. Гудвайф Бэггерли присутствует?

Она присутствовала. Один из солдат принес стул. Поскольку саму Гудвайф в колдовстве не обвиняли, адвокаты сочли, что без всякого риска могут задавать ей вопросы. Хигбед начал первым:

— Вы многие годы знаете миссис Скэммелл, так, Гудвайф?

— Да, сэр. С тех пор, как она едва научилась ходить.

— Так долго? Так-так! Не могли бы вы рассказать нам о ней?

Злобная повесть Гудвайф, отшлифованная многократными повторениями, была поведана трибуналу. Перья скрипели. Детское непослушание Кэмпион, ее характер, мелкие проступки — во всем теперь виделась рука дьявола. Кэлеб Хигбед подсказывал ей, перья повторяли работу ангела-летописца, а потом рассказ дошел до ее свадьбы с Сэмьюэлом Скэммеллом.

— Она дала согласие на брак?

Гудвайф, чье лицо было почти полностью скрыто новым чепцом, взглянула на Кэмпион, потом снова на адвокатов:

— О да, сэр. Ей повезло. Хороший это был человек, лучше, чем она заслуживала. Она сказала, что согласна, но не согласилась. О нет!

— Что же произошло?

— Она сбежала, сэр! Сбежала! Одетая как потаскуха, сэр! В Лондон. И это в то время, когда ей бы следовало носить траур по своему бедному отцу, сэр, упокой Господь его душу.

Но все это было лишь вступлением к главной теме Гудвайф — теме, которую она искусно расцветила, рассказывая о самой свадьбе. Ее хорошо подготовили, и она сказала, что свадьба состоялась в установленный законом срок между восходом солнца и полуднем, а в своем доме на Темзе Скэммелл устроил праздничную службу.

— Она верещала и кричала, сэр, призывая дьявола! Она призывала дьявола, и это так же точно, как то, что меня зовут Гудвайф! И он явился, сэр! Явился! — Она сделала паузу, чтобы дать возможность осознать весь ужас происшедшего. — Огненная голова, сэр, кругом пламя, сэр, и в руке меч. И он ее увел, сэр, прямо сквозь огонь, а она осталась невредима. Невредима!

Кэлеб Хигбед в изумлении покачал головой:

— Так вы говорите, дом был заперт?

— Накрепко, сэр. Но он явился! И запах, сэр! О, этот запах. До конца дней своих не забуду его. Сера, настоящая сера, прямо как сказано в Писании, а в следующий миг князь тьмы уже был в комнате, сэр, прямо в комнате! Убивал, сэр, сжигал, а она смеялась. — Палец указующе поднялся в сторону Кэмпион. — Смеялась. А бедный преподобный Булсби, сэр, надо было видеть старика, сэр…

Кэлеб Хигбед поднял руку. Он догадался, что «Булсби» на самом деле «Трезвенник Боллсби», а это имя не сделает чести обвинению.