Кольцо с изумрудом

Эмрис понимал, что встреча с королевой неизбежна, и опасался этой встречи.

– Если бы ты знала, как мне не хочется оставлять тебя здесь одну, любимая, – проговорил Эмрис, нежно перебирая пальцами шелковые пряди. Ее волосы понемногу отрастали.

– Разве я остаюсь одна? – притворно удивилась Элизабет, лежа на животе рядом с ним. – А пятьсот двенадцать овец, которых я пересчитываю каждый день из окна? И это не считая нескольких сотен твоих солдат. Конечно, я знакома лишь с дюжиной из них…

– Постой, последний раз, когда я пересчитывал своих овец, их было всего пятьсот!

– Ну, знаешь, как это бывает… Весна, время любви… плоды неразумной страсти, так сказать. Но чем же им еще здесь заниматься, родной?

– Гм… Мне нравится ход твоих мыслей. – Эмрис пощекотал ее спину, вынуждая скатиться в свои объятия. – Но это ничуть не облегчает мне нашу разлуку.

– И не должно, – прошептала Элизабет, придвигаясь ближе.

Эмрис крепко прижал ее к груди. Он не мог бы описать, что с ним происходит, когда она вот так лежит в его объятиях. Ему казалось, что она всегда была в его сердце. Иногда ему хотелось, как дикому кельту, выскочить за ворота замка и бежать с ее именем на устах по долине, слушая, как горы эхом повторяют его безумный крик.

Это было такое чудо. Наблюдать, как она двигается по замку, освещая своим присутствием все вокруг. Удивительно, как его домочадцы сразу приняли ее за свою, как будто она всегда здесь жила рядом с ними.

Обнимая Элизабет, Эмрис думал о предстоящем путешествии, но не о трудностях, ждущих впереди, а о том, что никогда в жизни не чувствовал себя таким несчастным, отправляясь в дорогу. Это было так непривычно для воина, который большую часть жизни провел в седле. Ни двор, ни развлечения в Эдинбурге не привлекали Эмриса. Он хотел быть дома рядом с ней.

Взъерошив ее черные волосы, он страстно привлек ее к себе.

Пять недель назад, когда они подъезжали к замку, Эмрис заметил удивление Элизабет при виде каменных громад из дикого, необработанного камня. Военная крепость с неприступными башнями производила сильное впечатление. Темные сводчатые залы, комнаты почти без мебели, каменные ступени и длинные холодные коридоры, в которых, чтобы позвать прислугу, нужно было кричать, как в горах. Эмрис никогда не связывал будущее с этим замком. Эта земля между Англией и Шотландией была неподходящим местом для семейного гнезда. Здесь нужно было уметь обороняться, стоять насмерть, если обострялись отношения между королевствами.

Это место было для мужчин, для войны. За исключением прачек в замке вообще не было женщин. Но Эмриса привлекла удаленность замка от королевского двора. Это было как раз то, что нужно для безопасности Элизабет и Джеми. На короткое время Роксбург должен был стать им домом. Но прежде чем уехать к королеве, Эмрису хотелось дать Элизабет время привыкнуть к здешней жизни, помочь приспособиться в новых условиях.

Хотя, похоже, она не очень в этом нуждалась. Эмрис в этом уже убедился. Его люди обожали ее. Слуги любили и уважали молодую хозяйку, выполняя и предвосхищая все ее желания. Не говоря уже о нем самом и о Джеми. Они просто не могли без нее жить!

Элизабет Болейн знала путь к сердцу любого человека.

– Эмрис!

Он посмотрел на ее чистое задумчивое лицо. Темные глаза загадочно мерцали, отражая пламя свечей.

– Завтра, когда ты поедешь… – Она стала непроизвольно постукивать пальцем по его груди. – Мы с Эрни разговаривали сегодня утром. Они с Джозефом завтра поедут с тобой в Эдинбург.

– А я-то думал, тебе ее компания по душе! – удивился он. Если супруги Барди уедут, Элизабет с Джеми останутся совсем одни. – Я думал, что она тебе помогает.

– Конечно, Эмрис! Я люблю ее, и она мне очень помогает! – Легкое постукивание превратилось в чувствительные удары. – Не смейся надо мной, чудовище! Я говорю тебе это потому, что так будет лучше для нас обеих.

– Каким образом?

Она помолчала, собираясь с мыслями.

– Эрнеста Барди – жена купца. Она и сама опытный торговец. Они с мужем фактически партнеры. Она жила интересной, насыщенной событиями и путешествиями жизнью задолго до встречи с нами.

– Но и с вами она жила и живет полной жизнью и, по-моему, счастлива.

– В какой-то степени ты прав. Но теперь я хочу, чтобы она почувствовала себя свободным человеком. Она имеет право вернуться к тому, что раньше приносило радость, и не беспокоиться, как это отразится на нас. Она должна спокойно покинуть Джеми, зная, что с девочкой все будет в порядке. Я хочу видеть, как они с Джозефом уезжают от нас счастливыми. Они ведь не молодеют, Эмрис! Ну и конечно, как только они захотят, они приедут сюда опять.

– И вы обо всем договорились утром?

– Да…

– И она согласилась покинуть тебя завтра?

– Это потребовало кое-каких усилий, но я ее убедила. – Элизабет не удержалась и поцеловала его. – Эрни очень счастлива за нас, ты же знаешь. И они с Джозефом приедут в Бенмор на нашу свадьбу.

– Правда?

– Конечно, несмотря на все истории, которых мы наслушались о странных обычаях горцев.

– А, вам уже успели наплести о нас небылицы? – расплылся он в улыбке.

– Разумеется! Так что наша разлука будет недолгой на этот раз.

Эмрис пропустил сквозь пальцы шелковые пряди.

– Зачем ты это делаешь, милая? К чему такая спешка? Ты еще никого толком не знаешь в этом каменном мешке. Зачем отсылать ее прямо сейчас?

– Потому что мне это необходимо. – Элизабет посмотрела Эмрису прямо в глаза. – Мне нужно кое в чем проверить себя. А это невозможно, если Эрни будет рядом.

– Что ты задумала, родная?

Элизабет отвела глаза.

– Мне нужно убедиться, что я смогу справиться с новой жизнью, рассчитывая только на себя. Без нянек и опеки. С тех пор, как мы приехали сюда, Эрни взяла на себя все. Знаешь, она нянчится со мной, как с Мэри, которая и шагу не могла ступить самостоятельно. Неважно, в чем это проявляется, в большом или каких-то пустяках. Она всегда рядом, помогая мне мыться, одеваться, заботясь о моем питании и настроении.

– А тебе не кажется, что просто у нее наконец появилась возможность выразить таким образом свою любовь?

– Мы как раз об этом сегодня говорили с ней. – Элизабет почувствовала, как слезы подступают к глазам. – Ты прав, именно это она и делает. Более того, она вбила себе в голову, что меня необходимо наконец по-настоящему побаловать. Чем она и занимается весь последний месяц!

Эмрис заботливо вытер слезы с ее лица, поцеловав припухшие веки.

– Она опоздала, миледи! Теперь это моя забота, любимая! Баловать и лелеять тебя имею право только я!

– Меня не нужно баловать, Эмрис, – улыбнулась Элизабет. – Эрнеста любит меня. И я люблю ее, как мать. Сегодня мы поняли это острее, чем всегда. Мы сидели, взявшись за руки, вспоминали прошлое и мечтали о будущем. Эрни поняла, что я счастлива здесь. Только потому она и согласилась уехать. Для нее это самое главное.

Эмрис наблюдал, как мрачнеет ее лицо.

– Ты расстроена, Элизабет?

– Нет, – отгоняя печаль, улыбнулась она и поцеловала его ладонь. – Я никогда не была так счастлива, как сейчас, с тобой… Но временами я сомневаюсь, что…

– В чем дело? – забеспокоился Эмрис.

Она легла на спину и уставилась в потолок.

– Не знаю, смогу ли я справиться с ролью женщины, – серьезно объявила она.

Когда в ответ раздался оглушительный смех, Элизабет с оскорбленным видом отстранилась от него.

– Не смей смеяться! Я говорю серьезно…

– Нет, миледи, не может этого быть! – Эмрис никак не мог успокоиться. Наконец он сказал, прижимая палец к ее соблазнительным пухлым губам. – Милая, ты сошла с ума! Уверяю тебя, ты – женщина! Целиком и полностью.

Пальцы Эмриса переместились с губ на нежную шейку и застряли там, ласково поглаживая атласную кожу.

– Я четыре года была мужчиной! – возразила Элизабет. – Целиком и полностью.

– Нет, полностью не была, – усмехнулся он. Пробежавшись по округлым плечам, его ладонь уютно пристроилась на упругой выпуклости, без слов доказывающей ее принадлежность к женскому полу.