Любовный узел, или Испытание верностью

ГЛАВА 20

Рождество 1141 года при дворе короля Стефана в Кентербери праздновалось с невиданной пышностью. Пусть не было одержано настоящей победы, зато удалось восстановить статус-кво. Стефана и Роберта Глостера обменяли друг на друга, и обе стороны отползли к своим рубежам, чтобы зализать раны и перегруппироваться.

Луи с Кэтрин дали почетное место за одним из верхних столов: ниже цвета магнатов, но на одном уровне с менее значительными баронами. Как человек, взявший в плен Роберта Глостера, Луи находился в большой милости и вовсю пользовался своим преимуществом, причем делал это изящно, неприметно, искусно. Волк загонял оленя.

Кэтрин следила за тем, как он расставляет силки, с тревогой и гордостью. Ей было несколько неприятно то, каким образом он оживил их прошлое дикой смесью из полуправд и умолчаний. Любопытным Луи объяснил, что она считала его мертвым и, как искусная знахарка, нашла убежище и работу в Бристоле, где ее услуги по выхаживанию короля оказались поистине неоценимыми. Услышав, что муж может быть жив, она не побоялась пуститься в путь, чтобы найти его. Она отважна, верна, красива и мудра. Какой человек не возблагодарил бы небо за то, что рядом с ним такая жена?

Кэтрин не опровергала рассказа – это было бы ни к чему, – но ее беспокоила легкость, с которой история так гладко стекала с языка Луи. Несмотря на клятвенные заверения в том, что он изменился, он по-прежнему лгал и изворачивался, чтобы упрятать концы.

Молодая женщина гнала от себя мысль, что и ей он солгал, потому что в любом случае она уже стала его соучастницей, причем в значительной степени – по собственной воле. Днем Кэтрин удавалось не обращать внимания на тоненький зудящий голосок, который постоянно твердил, что она могла бы остаться с Оливером и жить с ним, будучи женой во всем, кроме обряда. Но в самые темные часы ночи она становилась уязвимой; голос будил ее, обвинял в том, что она предпочла твердому грунту зыбучий песок.

Чувство горя и вины по отношению к Оливеру переполняло молодую женщину. Она не могла просто взять и выкинуть из головы те полтора года, в течение которых узнала и полюбила рыцаря. Но рядом не было никого, с кем можно было бы поговорить о нем. Придворные дамы были заняты своими дружками, да и зная, насколько пропитан воздух женских покоев сплетнями, Кэтрин никогда бы им не доверилась, сколько бы они ни толпились вокруг нее, спрашивая совета по поводу тех или иных недомоганий. Прежде ей в голову не пришло бы, что она заскучает по обществу пустоголовой Эдон, но сейчас ей не хватало подруги, слишком не хватало.

– Снова куксишься, Кэтти? – Луи наклонился к ней и заглянул в глаза.

На его густых темных волосах сидел чуть наискось венок из плюща и остролиста, делая еще больше похожим на фавна из дикой рощи. В правой руке Луи держал кубок с медом, но, хоть дыхание и пахло напитком, он был лишь слегка навеселе. Он сновал между гостями, присаживался за чужие столы, шутил, смеялся чужим шуткам, всеми средствами добивался внимания к себе. Молодая женщина видела даже, как он управлялся с пятью кожаными мячами перед королевским столом с ловкостью настоящего жонглера и заслужил аплодисменты и серебряную брошь в подарок.

Она покачала головой и выдавила улыбку.

– Размышляю.

– О чем?

Он наклонился поближе. Его рука забралась под плат, и кончики холодных пальцев слегка погладили шею.

– О том, что я здесь делаю.

По спине Кэтрин пробежали мелкие чувственные мурашки.

– Ты не ошиблась в выборе, и сама это знаешь, – нахмурился Луи.

– Да… да, я знаю – Она прикусила нижнюю губу – Просто у меня такое ощущение, что я здесь чужая, лишняя.

– Ну, ты… Конечно, к ним, – Луи кивком указал на высокий стол, – ты не имеешь отношения.

Он наклонился совсем близко и буквально растопил кости Кэтрин своим чувственным, мурлыкающим голосом:

– Зато ты не лишняя для меня. Ты всегда была моей.

– Ты так уверен в этом? – чуть хрипло рассмеялась она. Черные глаза Луи выразили глубокое удовлетворение.

Какая же она дурочка, что пытается оказывать хоть какое-то сопротивление!

– Пойдем, – сказал он, заставил подняться и повел к огромному яблоневому стволу в центре зала, вокруг которого танцевали гости в честь зимнего праздника.

Кэтрин отпрянула, но Луи держал ее крепко и со смехом подтолкнул вперед. Он схватил с ветки дерева такой же венок, который украшал его голову, и нахлобучил на плат. Ягоды остролиста алели, как свежая кровь.

– Танцуй! – велел он и крепко поцеловал в губы, успев провести языком по всему их изгибу, прежде чем оторвался.

И Кэтрин танцевала, потому что скрипка была в руках Луи, и его темные чары задавали мотив.

Вечер продолжался, вино текло рекой, мрачное настроение Кэтрин постепенно светлело под целенаправленным натиском мужа. Сначала она улыбалась, потом захохотала. Веселье захлестнуло молодую женщину, и внезапно ей почти удалось забыться.

Луи заставил ее присоединиться к шумным играм в «пчелку-в-центре», жмурки и «охоту за башмаком». Кэтрин обнаружила, что последняя игра, в которой нужно быстро передавать башмак по кругу и пытаться помешать владельцу, стоящему в центре, угадать, у кого именно он сейчас, особенно ей удается. Когда владелец угадывал, проигравший должен был жертвовать собственной обувью и становиться в центр.

Благодаря ловкости рук, невинному виду и изрядной доле удачи Кэтрин удалось остаться ни разу не пойманной. Луи, гораздо более скрытный, чем все остальные вместе взятые, был наконец пойман зардевшейся женой барона, чья очередь была стоять в центре круга, которая назвала его имя просто наугад.

Добродетельно закатив глаза, он встал и вступил в круг на ее место, вернув башмачок владелице с вежливым поклоном и поцелуем руки. Этот жест был встречен веселым ревом и кошачьим мяуканьем. Покрасневшая женщина рассмеялась и довольно сильно отпихнула негодника. Луи широко улыбнулся, сделал вид, что чуть не упал, наклонился, чтобы снять свой остроносый башмак, и вручил ей. Она насмешливо присела, вернулась к остальным, и игра началась заново.

Развеселившаяся от трех кубков вина, Кэтрин не смогла совсем подавить хихиканье, когда человек, стоявший справа, сунул башмак в складки ее юбки. Луи уловил это движение уголком глаз, круто повернулся и указал прямо на нее.

Кэтрин вспыхнула, рассмеялась и развела руки, чтобы показать, что в них ничего нет. Однако Луи не дал себя одурачить и все надвигался.

– Являясь твоим мужем, я велю тебе: жена, подними юбки! – громко объявил он с сумасшедшими веселыми искорками в глазах.

Игроки взревели.

Кэтрин еще мгновение простояла, надеясь, что ее невинный вид одурачит его, но он подходил все ближе. Тогда она выхватила башмак из тайника, вскочила и выбежала из круга, задорно крикнув:

– Сперва поймай меня, милорд!

Под громкий смех и крики поощрения Луи кинулся в погоню.

Пробежать сквозь забитый людьми большой зал Кентербери было невозможно, но Кэтрин решительно протискивалась сквозь толпу и пробиралась между столиками. В честь Рождества Луи подарил ей новое яркое платье цвета свежей травы, которое так подходило к глазам молодой женщины. Оно же помогало ему следить за тропкой, которую она прокладывала среди гостей.

Кэтрин оглянулась через плечо: Луи не только не отстал, но даже сумел приблизиться. Ее охватила легкая паника – тень примитивного инстинкта преследуемой дичи, которая только усилила трепет, пронзавший все тело. Конечно, он догонит ее, несмотря на хромоту из-за отсутствия башмака, но она заставит его тяжело потрудиться ради победы.

Молодая женщина обогнула праздничное дерево, затем шесты двух жонглеров, которые заняли один из столиков, и на минутку присоединилась к толпе женщин, восхищавшихся новой комнатной собачонкой – косматым созданием, больше напоминавшем набивную подушку. Ее купили за совершенно невероятную сумму у итальянского торговца.

На некоторое время Луи потерял Кэтрин. Она высмотрела его среди жонглеров; взгляд темных глаз быстро перебегал от лица к лицу. Некоторое время молодая женщина еще пряталась среди других дам, затем поднялась на цыпочки и, высоко подняв руку с башмаком, призывно помахала ею в воздухе. Глаза Луи метнулись к ней через толпу, как у охотника в лесу: жаркие, почти черные, опасные. Бедра Кэтрин вздрогнули. Она показала ему язык и возбужденно охнула, когда он устремился к ней.