Прелестница

— Ну, это мы еще посмотрим, — сказал Чарльз, — моя честь требует, чтобы я вызнал Монтфорда, и я это сделаю!

— Если ты это сделаешь, Чарльз Бернел, после того как я рисковала жизнью, чтобы ты не погиб на дуэли — и только не говори мне, что ты можешь с ним сравняться в искусстве стрельбы! — я с тобой больше разговаривать не буду!

Пораженный Чарльз переводил взгляд с нее на Уортена. Он, казалось, был в нерешительности. В это время вперед выступила до сих пор молчавшая Хоуп. Лицо ее вспыхнуло гневом.

— А что я скажу нашим детям, когда они спросят меня, почему их отец был убит на какой-то идиотской дуэли?

Ее пылкая речь и отсутствие в ней всякой логики изумили присутствующих. Хоуп прижала руку ко рту.

— Боже мой! — воскликнула она. — Какие глупости я говорю! Ведь если тебя убьют на дуэли, — взгляд ее омрачился, — о моя любовь, ведь тогда у нас никогда не будет детей! Ты же не захочешь лишить меня моих собственных детей?

Чарльз выглядел совершенно ошеломленным. Схватив ее за руки, он воскликнул:

— Моя ненаглядная Хоуп! Нет, конечно, нет, я просто не подумал! Дети! Наши дети! Твои и мои! — Он улыбнулся. — Ну, раз ты мне все представила таким образом, мне ничего не остается, как уступить. К тому же я обязан барону благодарностью. Если бы не он, я бы все еще был помолвлен с Лиззи.

Хоуп засмеялась.

— Я непременно пошлю ему письмо с выражением моей особой признательности.

Взглянув на Уортена, Мег подумала, что и она обязана Монтфорду. Его вероломство помогло ей по достоинству оценить характер Уортена.

Позже в этот день Мег сидела за письменным столом у себя в комнате, склонившись над рукописью. Она усердно работала, убирая все оставшиеся родинки из своего четвертого романа, когда к ней подошел Уортен. Наклонившись над ней, он нежно погладил ее плечи.

— Кончила ты это гнусное занятие?

Мег улыбнулась ему.

— Почти! Хотя должна сказать, что мне жаль. Видишь ли, мне хотелось больше всего на свете, чтобы, читая последний роман Эмилии Хартсхорн, все изучали твое лицо с таким же усердием, как это делала я.

Уортен покачал головой.

— Ну и плутовка же ты!

Поскольку он в этот момент целовал ее макушку, Мег знала, что он не сердится. Уортен тем временем протянул руку и взял со стола лист бумаги, где были выведены слова: «Причудливая наследница».

Мег попыталась отнять у него листок, но он не позволил ей.

— А это что такое? — спросил он.

— Начало моего следующего романа, — отвечала Мег, краснея.

Он прочил вслух:

«Элинор чуть не задохнулась, когда герцог де Монтефорде, наклонившись над ее пламенеющими локонами, воскликнул: „Ты моя, моя золотоволосая красавица. Я увезу тебя на край света, где у меня великолепный замок, где ты навсегда станешь хозяйкой!“

«Но я люблю другого! — ломая руки воскликнула Элинор, глядя в сверкающие глаза своего похитителя. — Как вы можете совершить такой чудовищный поступок? Маркиз де Верите этого не потерпит!» Элинор вспомнила своего жениха. Он был красив, добр и благороден. Глаза его были темны как ночь, на правой щеке у него была родинка. Цыганка некогда предсказала его матери, что он будет одарен всей мудростью богов».

— Нет! — твердо заявил Уортен.

— А если я… — начала было Мег.

— Нет, — повторил он и, разорвав листок на клочки, швырнул их на пол. — Ты можешь писать что хочешь, но только не о героине с пламенеющими волосами и не о герое с родинкой на правой щеке.

Поскольку он смягчил свои слова поцелуем, Мег не могла не уступить ему. Так и быть, пусть родинка будет у героя на левой щеке…