Греховные помыслы

– Я сделал тебе больно! – в отчаянии сказал Дэн. – Остановиться?

– Лучше мне умереть. Чуть-чуть больно, но я плачу не из-за этого. Как ты думаешь, можно умереть от наслаждения?

Скорость его движений возросла, оба издавали бессмысленные звуки и стоны, которые и представляют собой язык любви.

Они добрались до вершины вместе, и следующие несколько секунд перед глазами обоих стояла черная мгла. Это состояние было сродни смерти, для других мыслей или ощущений просто не оставалось места. Торжество удовлетворенной плоти вытеснило все остальное.

Наверное, после этого самого замечательного события в своей жизни она была в обмороке, решила Адди. Дэн оказался лучше, чем она представляла даже в самых смелых мечтах.

– Я буду любить тебя до самой смерти – и потом тоже, – пробудил ее голос Дэна.

– О, мой дорогой, я тоже очень тебя люблю. Ничто на земле нас не разлучит. Мы теперь всегда-всегда будем вместе.

Они нежно поцеловались.

Какими наивными мы бываем в молодости!

Какими простодушными!

Как легко мы находим счастье и как трудно потом бывает вновь его обрести!

Глава 3

Дэниэл Бойл – Луису Голдстоуну

Дорогой мистер Голдстоун!

Я чрезвычайно польщен, что Дэвид Сайм предложил Вам меня как возможного автора задуманной Вами книги об австралийском «дне». Конечно, я знаком с «Голдстоун пресс». Ведь именно Вы опубликовали книгу «Воспоминания женщины-первопроходца», написанную бабушкой моей невесты, миссис Крейг Макдугал.

С моей стороны было бы в высшей степени нескромно комментировать утверждение Дэвида о том, будто я ведущий корреспондент «Эйдж», – он, конечно, великодушно переоценил мои способности.

Мы с Дэвидом благодарим Вас за добрые слова в адрес «Эйдж». Нам лестно, что нашу небольшую газету доставляют в другой конец света – в Вашу нью-йоркскую контору. Это заставляет нас еще сильнее ощущать связь с Соединенными Штатами. Новая волна иммигрантов из Вашего государства сыграла большую роль в развитии нашей страны. Они стали горняками, торговцами, инженерами, построили многочисленные отели и водопровод; они открыли первую контору по доставке экспресс-почты в Мельбурне и предложили создать первую торговую палату. Наши улицы теперь ежедневно убираются с помощью американского оборудования, а радикальные изменения в состоянии наших доков и дорог напрямую связаны с инициативой американцев.

Кик видите, американо-австралийцы помогли нам как зарождающейся нации (я употребляю слово «нация», хотя путь к федерации все еще очень долог и труден) достичь такого прогресса, что у любого захватывает дух, когда он думает о том, чего мы достигли за последние двадцать лет. В своем письме Вы замечаете, что, когда вы с миссис Голдстоун покинули Австралию, колония Новый Южный Уэльс была единственным светлым пятном на темном, неисследованном континенте. С огромным удовлетворением я сообщаю вам, что сейчас Австралия является процветающей страной с постоянно растущим населением. Более того, теперь мы страна коренных жителей, поскольку впервые с тех пор, как англичане устроили в Новом Южном Уэльсе первую тюрьму для ссыльных, число родившихся на континенте превысило число бывших каторжников и поселенцев. Нашу землю теперь населяют ее собственные дети!

Перехожу к теме Вашего проекта. Да, средний коренной австралиец в течение длительного времени подвергался процессу эволюции, породившей типы мужчин и женщин, так же сильно отличающихся от своих английских предков, как сами англичане отличаются от древних англосаксов. Мы высокие, худые, мускулистые люди, по большей части светловолосые, очень независимые, что роднит нас с американцами.

Мы гордимся нашими предками-заключенными и без стеснения спрашиваем незнакомых людей в пивной или на железнодорожной станции: «За что сидел ваш отец, приятель?» К несчастью, стремление к независимости имеет и другую сторону. В глубине страны путешественников и поселенцев терроризируют разбойники, а в перенаселенных прибрежных городах, таких как Сидней и Мельбурн, орудуют банды хулиганов. Вы, наверное, припоминаете знаменитых «сиднейских уток», которые грабили и убивали во времена вашей калифорнийской «золотой лихорадки». Эти австралийцы предаются преступной деятельности с теми же страстью и энергией, которые проявляют их соотечественники, зарабатывая на жизнь без нарушения закона.

Итак, мистер Голдстоун, я почту за честь принять Ваше предложение написать книгу об австралийском «дне», как Вы это называете. И конечно, аванса в двести американских долларов будет вполне достаточно; пожалуй, это даже чересчур щедро. Заканчиваю свое письмо, преисполненный искренней благодарности.

Искренне Ваш,

Дэниэл Бойл.

Дэвид Сайм поднял взгляд от письма и одобрительно улыбнулся.

– Хорошая работа, Дэнни! С твоего разрешения я позаимствую строчку-другую для субботней передовицы.

– Ради Бога! – усмехнулся Дэн. – В конце концов, без вашей рекомендации я никогда не получил бы это предложение.

– Ерунда! Голдстоун читал твои статьи с того самого дня, как ты начал писать для «Эйдж». Только один момент: надеюсь, эта книга не помешает твоей работе у нас?

– Ни в коем случае. Собственно говоря, собирая материал, я наверняка наткнусь на несколько тем, которые будут интересны и для нашей газеты.

– Могу подсказать одну, Дэнни. Тот тип, который грабит банки, почтовые кареты и так далее… Пожалуй, его банда одна из самых опасных в нашей стране. Некоторые сравнивают ее с американской бандой Джеймса.

– А, знаменитый Нед Келли! Будьте спокойны, я уже обратил на нее внимание. Банда Келли – это действительно интересно.

– Вот и хорошо. Когда соберешь материал, сделай статью для «Эйдж». Кроме того, мне показались интересными твои соображения относительно того, как формируется национальный характер австралийцев.

– Потянет на хорошую передовицу. Хотите, чтобы я ее написал?

– Нет. Я хочу, чтобы ты развил тему, которую мы обсуждали на прошлой неделе: «Еще один шаг на пути к демократии».

– Да, как говорят на американском Диком Западе, «Эйдж» может сделать еще одну зарубку на прикладе, затронув тему справедливой оплаты тем, кто служит нам в парламенте. Вы хотите, чтобы уже на следующих выборах общественных должностей стали добиваться совершенно другие люди, хотите влить в законодательные органы свежую кровь.

– Да, чистая политика – великолепная вещь. Впрочем, как и профсоюзная деятельность. Насколько я знаю, твой будущий тесть вновь возродил старый чартистский лозунг.

– «Движение за восьмичасовой рабочий день»? Да. «Восемь часов работы, восемь часов сна и восемь часов свободного времени». Каждый трудящийся должен иметь возможность как следует выспаться, а также посидеть в пивной с друзьями или сводить свою девушку на прогулку. Боссы настолько слепы, что не видят: если они будут справедливо обращаться с работником, то за восемь часов он сделает больше и лучше, чем за десять или двенадцать часов тяжелого труда, когда ему ничего не светит. Отсюда мораль – нужно помочь работнику поддерживать хорошую форму. Надсмотрщик с кнутом тут не поможет!

– Браво! – зааплодировал издатель. – Сам Терренс Трент не смог бы сказать лучше. Кстати, когда увидишь Терри, спроси его, не хочет ли он написать нам статью о межколониальном профсоюзном движении.

– Буду рад. Собственно, сегодня я приглашен к нему на ужин по случаю прибытия из Сиднея Макдугалов.

– Вот как? Я сто лет не видел Крейга. Как поживает старик? Ему уже, должно быть, стукнуло восемьдесят.

– Может, и больше, – засмеялся Дэн. – Хотя по нему не скажешь. Он выглядит как шестидесятилетний. Вы знаете, что их с сыном когда-то по ошибке принимали за братьев?

– Охотно верю. У такого мужчины годы оставляют след не на лице, а в голове и сердце. – Пальцем Сайм постучал себя по макушке и по груди.

– Вы совершенно правы, Дэвид. А его жена Аделаида, бабушка и тезка моей дорогой Адди, – какая величественная гранд-дама! Терренс всегда шутит, что если бы он был монархистом, то предложил бы короновать Аделаиду Диринг Макдугал как первую королеву Австралии.