Поцелуй герцога

– У тебя есть одно преимущество, – добавила сестра. – Мужчины любят пышных женщин.

– Я этого не замечала. Возможно, только если речь идет о Мелчетте, новом лакее с прекрасными плечами.

– Ты не должна разглядывать лакея, – чопорно произнесла Джорджиана.

– Это он меня разглядывает. Я просто наблюдательна. Как ты думаешь, почему мы до сих пор не женаты? – спросила Оливия, подбирая ноги под себя. – Знаю, нам пришлось ждать, пока Руперту исполнится восемнадцать, но откровенно говоря, мы могли бы пожениться, когда он только перестал носить подгузники. Или по крайней мере покинул детскую. Вряд ли он когда-нибудь повзрослеет в общепринятом смысле этого слова. Зачем тогда нужна помолвка? Почему сразу не свадьба?

– Думаю, Руперт не хочет жениться.

– Почему? Конечно, я не подарок. Но ему вряд ли удастся пойти наперекор желаниям отца. Не думаю, что это входит в его планы. В нем нет мятежного духа.

– Ни один мужчина не желает жениться на женщине, выбранной для него отцом. Вообще-то женщины тоже этого не хотят, вспомни Джулиет.

– Джулиет Фолсбери? А кого ей выбрал отец? Я лишь помню, что она сбежала с садовником, которого называла Лонгфелло.

– «Ромео и Джульетта», глупышка!

– У Шекспира нет ни одного произведения, напоминающего мою жизнь, – возразила Оливия. – Конечно, если случайно не обнаружат давно утерянную трагедию «Много шума из-за Оливии и дурака». Руперт не похож на Ромео. У него не было ни малейшего намерения разорвать нашу помолвку.

– В таком случае он считает себя слишком молодым для женитьбы. Ему хочется погулять в волю.

Они обе на мгновение замолчали, пытаясь мысленно вообразить юношеские увлечения Руперта.

– Трудно представить, правда? – наконец произнесла Оливия. – Руперт, развлекающийся в постели.

– Ты и не должна этого представлять, – слабо возразила Джорджиана.

– Прибереги свою утомительную добродетельность для тех, кому она интересна, – спокойно посоветовала Оливия. – Думаешь, Руперт знает, как этим занимаются?

– Возможно, он надеется, что, вернувшись из Франции, будет на дюйм или два выше.

– Поверь, мне часто снятся кошмары, как мы идем к алтарю в соборе Святого Павла. – Оливия поежилась. – Мать заставит меня надеть свадебное платье, украшенное пышными оборками из тюля, так что я буду вдвое выше и толще своего жениха. Рядом с Рупертом будет семенить его нелепая маленькая собачка, и все обязательно заметят, что даже у нее талия тоньше, чем у меня.

– Я займусь мамой, когда дело дойдет до твоего платья, – пообещала Джорджиана. – Но нам лучше поговорить о твоем завтрашнем соблазнении.

– Осторожнее, Джорджи! Ты говоришь языком этого пагубного «Зеркала», даже когда мы наедине.

– Завтрашний день будет для тебя испытанием, как уборка авгиевых конюшен для Геркулеса.

– Я бы предпочла убирать навоз в конюшне, чем соблазнять мужчину, который на голову ниже меня и весит не больше пушинки чертополоха.

– Предложи ему выпить. Помнишь, как няня Ладдл боялась мужчин, которые пьют? Она называла их яростными сатирами.

– Руперт – яростный сатир, – задумчиво произнесла Оливия. – Я так и вижу, как он скачет по лесу на маленьких резвых копытцах.

– С копытцами он будет выглядеть необычно. Особенно если у него будет еще и бородка. У сатиров она всегда есть.

– С этим у Руперта проблемы. Сегодня вечером я солгала ему, что поражена его попытками отрастить усы. А разве у сатиров нет маленьких рожек?

– Да, и еще хвосты.

– Хвост может придать Руперту дьявольский вид, как тем повесам, которые, по слухам, переспали с половиной женщин из высшего общества. Возможно, завтра вечером я попытаюсь представить его с этими атрибутами.

– Ты начнешь смеяться, – предупредила Джорджиана. – Нельзя смеяться над мужем в моменты близости. Это может его отпугнуть.

– Во-первых, он мне не муж. А во-вторых, над Рупертом можно или смеяться, или плакать. Когда мы сегодня танцевали, я спросила, что думает отец о его стремлении добиться славы, и он остановился посреди зала и объявил: «Утка может коснуться крыльями орла, но какая от этого польза!» А потом взмахнул рукой и снес парик леди Танстолл.

– Я видела, – сказала Джорджиана. – Из угла комнаты мне показалось, будто она устроила ненужную суматоху, это привлекло к ней еще больше внимания.

– Руперт отдал ей парик и очаровательно произнес, что она совершенно не похожа на лысую, и он бы никогда этого не заметил.

Джорджиана кивнула.

– Волнующий момент для нее. Хотя я ничего не поняла насчет утки.

– И никто не понял. Жизнь с Рупертом будет нескончаемым весельем в попытках угадать, что же он имел в виду.

– Может быть, он говорил о герцоге? – предположила Джорджиана. – Похоже, Руперт представляет себя орлом. Лично мне он больше напоминает утку.

– Потому что крякает? Только он один мог представить себя орлом. – Оливия встала и позвонила. – Думаю, надлежит помнить – вот еще одно глупое словечко для тебя, Джорджи, – что сегодня вечером мне предлагают сблизиться с уткой в библиотеке отца. И похоже, ничто лучше не опишет моих взаимоотношений с родителями.

Джорджиана хмыкнула.

Оливия погрозила ей пальцем.

– Очень вульгарный звук, миледи.

Глава 4

То, что высечено на сердце мужчины (или женщины)

Следующим вечером Оливия сидела на диване в желтой гостиной за два часа до приезда герцога Кантервика и его сына Руперта. Миссис Литтон сновала по дому, пронзительным голосом отдавая приказания слугам. Мистер Литтон взволнованно расхаживал туда-сюда, то и дело поправляя шейный платок, пока тот окончательно не смялся и его пришлось сменить.

Родители Оливии всю жизнь готовились к этому моменту, но по-прежнему не могли поверить своей удаче. Она видела их недоуменные взгляды.

Неужели герцог действительно даст согласие на этот брак из-за детского обещания, сделанного много лет назад? Родители Оливии не могли в это поверить.

– Достоинство, благочестие, любезность и осанка, – в третий раз за вечер повторила миссис Литтон.

Отец Оливии был более прямолинеен.

– Ради всего святого, молчи!

И снова Оливия кивнула.

– Неужели ты совсем не волнуешься? – прошептала мать, присаживаясь с ней рядом.

– Ничуть.

– Это ненормально! Можно подумать, ты не хочешь стать герцогиней. – Сама мысль об этом была миссис Литтон невыносима.

– Я так же хочу быть герцогиней, как заключить официальную помолвку с мужчиной, чьи мозги размером не больше песчинки, – заметила Оливия.

– Мозги маркиза не имеют никакого значения. – Миссис Литтон нахмурилась, но тут же разгладила морщинки кончиками пальцев. – В один прекрасный день ты станешь герцогиней. Когда я выходила замуж за твоего отца, то не думала о мозгах. Эта мысль не пристала леди.

– Уверена, отец был умен. – Оливия сидела очень прямо, чтобы не растрепать неестественно завитые локоны.

– Мистер Литтон нанес мне визит. Мы танцевали. Я никогда не задумывалась о его уме. Ты слишком много думаешь, Оливия!

– Не так уж плохо, учитывая, что любая женщина, вышедшая замуж за Руперта, должна будет думать за двоих.

– У меня началось сердцебиение, – ахнула миссис Литтон. – Даже пальцы на ногах дрожат. Что, если герцог передумает? Ты не такая, какой должна была стать. Если бы ты только перестала казаться остроумной, Оливия. Уверяю тебя, твои шутки не смешны.

– Я и не пытаюсь быть остроумной, мама. – Оливия начинала сердиться, хотя и обещала себе, что не станет спорить. – Просто я не всегда согласна с тобой. У меня другой взгляд на вещи.

– Твои шутки вульгарны, как бы ты ни пыталась оправдываться.

– Тогда мы с Рупертом станем отличной парой. – Оливия еле удержалась, чтобы не огрызнуться. – Неотесанный муж и грубоватая жена.

– Об этом я и говорю! – укорила ее мать. – Разве можно шутить в такой миг, когда тебе вот-вот даст клятву маркиз.

Оливия была спокойна. Она прекрасно знала, что в назначенный час появится отец Руперта со всеми нужными бумагами, чтобы заверить помолвку. Присутствие жениха не было таким уж необходимым.