Роза на алтаре (Цветок страсти)

– Я это чувствую.

Элиана молчала. Бояться любви… Любовь! Что же это такое? С одной стороны, это то, ради чего только и стоит жить, а с другой – она может превратиться в божество, требующее все новых жертв, главной из которых, в конце концов, станет твое собственное истекающее кровью сердце.

Сердце, сердце любящей женщины! Если б каждый мог понять, как оно ранимо, как трудно бывает не сдаться и сохранить гордость и продолжать верить в доброту человеческих помыслов и чувств, даже когда надежды развеялись прахом, а позади покоится в руинах прекрасный замок мечты.

И словно вторя ее мыслям, Бернар произнес:

– Твой образ навек очаровал мою душу, Элиана! Знаешь, на войне случается всякое, и, бывало, лишь воспоминания о тебе помогали мне остаться человеком. Я не был уверен в том, что мы когда-нибудь встретимся, и все-таки представлял, каким бы ты хотела увидеть меня, каким смогла бы полюбить.

Она слушала, глядя в его темные глаза, и думала о том, что в облике Бернара всегда было что-то земное, какая-то загадочная сила страсти и жизни, тогда как Максимилиан с его холодноватым взором, изящной медлительностью и спокойствием вечно витал в облаках. Однако именно Максимилиан оказался расчетливым, а Бернар – мечтательным и романтичным.

И сейчас она заметила, что выражение лица Бернара изменилось. Казалось, рухнула какая-то стена; опасность, рядом с которой он жил так долго, отступила, и теперь он мог полностью отдаться своей страсти и любви. Весь его мир сосредоточился в этой комнате, все мысли были об Элиане, и его чувства принадлежали ей, только ей одной.

Она безмолвно поднялась и сняла с себя платье, оставшись в одной полотняной сорочке. Густые волосы покрыли ее до пояса, и Бернару показалось, что с них стекает золотистый свет.

Сделав шаг вперед, Элиана грациозно опустилась на постель, медленно закрыла глаза и в следующую секунду почувствовала, как руки Бернара легко стянули с нее тонкую ткань последнего одеяния, скользнули по телу, а губы нашли ее губы и потом… Все произошло так стремительно: она словно упала с обрыва и окунулась в волны наслаждения, на ее душу и тело будто бы пролился чудодейственный бальзам, и пламя, мгновенно вспыхнувшее в крови, сожгло воздвигнутые временем преграды, превратило прошлое в след на воде, уничтожило последние сомнения, боль былых разочарований и потерь. Элиана поражалась неисчерпаемости любовных фантазий и неиссякаемости своего желания наслаждаться ими. В объятиях Бернара она заново открывала себя; ее разум погас, время остановилось, на свете не существовало ничего, кроме этой ночи, сладости поцелуев, блаженства соединения тел и сердец.

Под утро Элиана услышала сквозь сон тихое шлепанье босых ног по полу и, приоткрыв глаза, заметила быстро мелькнувшую тень. Очевидно, Ролан, проснувшись, выглянул из-за перегородки и, увидев их с Бернаром спящими в объятиях друг друга, поспешно скрылся обратно.

И она подумала, что в таких обстоятельствах им совсем неплохо было бы переселиться в квартиру побольше.

Элиана усмехнулась. Шарлотта опять сказала бы, что она непрактична. Бернар беден, она тоже, у нее двое детей… Но молодая женщина не жалела о том, что сделала, и знала, что не станет жалеть никогда.

В это мгновение Бернар открыл глаза и молча потянулся к ней, и, возвращая ему поцелуй, она обвила его шею руками, и ее тонкие пальцы запутались в черном шелке его волос.

Они жадно и в то же время с особой, глубокой нежностью ласкали друг друга, а потом замерли, охваченные блаженной истомой, и долго лежали рядом: голова Элианы покоилась на плече Бернара, а его рука – на ее груди.

– Ты так ничего и не скажешь мне? – прошептал он.

Элиана слегка приподнялась на локте и заглянула в его глаза. И он увидел в ее взгляде нечто несравненно большее, чем простая признательность.

– Я не желаю тебе лгать, а потому не стану говорить, что люблю тебя так же, как ты, наверное, любишь меня, но я могу сказать, что ты лучший мужчина из всех, кого я могла бы встретить в этой жизни. Я хочу быть твоей и хочу быть с тобой. Всегда. И ни о чем другом не мечтаю.

И он коротко произнес:

– Спасибо, любимая.

Потом они наконец поднялись, и Элиана направилась к детям.

Прошло немного времени, и они все вместе сидели за большим деревянным столом. Адель что-то лепетала на своем незатейливом и в то же время непонятном языке, а Ролан не сводил с Бернара восторженного взгляда. Мальчик отвечал на вопросы отца заплетающимся от счастья языком, и Элиана удивлялась тому, сколько нежности и ласки может быть в голосе Бернара.

Она поставила на стол завтрак: испеченные на сковороде лепешки, а к ним – немного масла и меда. Для Адели Элиана сварила сладкую молочную кашу.

– К сожалению, я не очень хорошо готовлю, – сказала она.

Бернар рассмеялся. Он выглядел очень счастливым.

– Я не привередлив, дорогая. Знала бы ты, что нам иной раз приходилось есть на войне!

– Вы расскажете о войне, отец? – застенчиво произнес Ролан.

– Конечно, сынок. Сегодня я собираюсь наведаться к своему начальству и возьму тебя с собой. Мы побеседуем по дороге.

Он похлопал мальчика по плечу как мужчина мужчину, и у Элианы сладко защемило сердце. Они были так похожи и так быстро полюбили друг друга!

В ответ на предложение отца Ролан энергично закивал головой и попытался сорваться с места, но мать удержала его.

– Сядь и доешь, – строго произнесла она, хотя ее глаза светились улыбкой, – бери пример с сестренки.

Адель живо уплетала кашу, мигая круглыми озорными глазенками.

– Красивая девочка, – сказал Бернар, – и нисколько не боится меня.

– Да, она очень общительная, – отвечала Элиана, – я тоже была такой.

Молодую женщину радовала непринужденная обстановка, в которой протекал разговор; ей было легко с этим человеком, и она испытывала чувство благодарности за то, что Бернар не задает лишних вопросов.

После завтрака он предложил ей помощь в домашней работе, а когда она отказалась, решил отправиться по делам.

Ролан увязался за отцом, и Элиана слышала, как он скачет по лестнице через две ступеньки.

«Неужели новый век открывает мне дорогу к счастью? – подумала молодая женщина и тут же усмехнулась, мотнув головой и смахнув с лица прядь волос. – Новый век! Зачем мыслить так сложно? Просто все идет своим чередом, и как день сменяет ночь, так удача приходит навстречу невзгодам».

Ближе к полудню она услышала в коридоре торопливые шаги, и через мгновение в комнату ворвался Ролан, а следом вошел улыбающийся Бернар.

– Ты только подумай, дорогая, – начал он прямо с порога, – это невероятно, но мне дали отпуск и заплатили жалованье – все, что были должны, и даже немного вперед. – С этими словами он бросил на стол кошелек. – Здесь куча денег… – И тут же со смехом прибавил: – Ну, может, не очень большая, но этой суммы вполне хватит для того, чтобы снять жилье получше, накупить тебе красивых нарядов и исполнить одно заветное желание!

Элиана улыбнулась. Она не подозревала, что он может быть таким открытым, веселым, беспечным, как мальчишка.

Бернар поднял и закружил смеющегося сына, а потом обнял жену.

– А какое заветное желание? – спросила она. Он размышлял не более секунды.

– Я хочу поехать на Корсику. Это будет наше свадебное путешествие. Отдых пойдет тебе на пользу, да и мне не вредно поплавать в море и погреться на солнышке. Детей мы, разумеется, возьмем с собой. Скажи, ты согласна?

– Конечно! – воскликнула вмиг опьяненная грезами Элиана.

– Клянусь, любимая, – прошептал Бернар, – мы приносим друг другу удачу!