Начало

– Спасибо, что попытались нам помочь, мисс Изард. Я все передам отцу.

Спустя несколько недель, когда возникло дело, связанное с премией Харриет Тейм, Бетони припомнила скептическую улыбку Флорри Смит.

Эту премию основала бывшая начальница школы. Она присуждалась раз в три года за лучшее сочинение по истории, написанное ученицей старшего класса на тему, выбранную преподавателями школы. Премия представляла собой чек, на который можно было приобрести книги в специальном магазине. В этом году в розыгрыше премии участвовали шесть учениц, и, конечно, Флорри Смит была среди них лучшей. На этот раз мнения Бетони и мисс Сайлк полностью совпадали. Мисс Лезенби из отделения истории также присоединилась к их мнению. Их решение было передано в письменном виде мисс Телерра. И вдруг в конце семестра, во время утреннего совещания, мисс Телерра сообщила всем, что премию присудили Мириам Чаркомб.

– Но почему, почему? – позже спрашивала Бетони. – У Мириам такое слабое сочинение!

– Отец Мириам – член правления школы, – объяснила ей мисс Лезенби.

– Так случается далеко не в первый раз в этой школе! – воскликнула мисс Сайлк.

– Неужели? – спросила Бетони.

– Точно так, – заметила Хорс. – Моя предшественница уволилась из-за проявления подобной несправедливости.

– Разве мы не можем обратиться с протестом к мисс Телерра? – спросила Бетони.

– Дочь Испанского Короля, – сказала ей мисс Лезенби, – станет нас уверять, что приняла единственно правильное решение.

– Эта женщина произошла от самого Торквемады, главы испанской инквизиции, – заметила Хорс.

– Флорри Смит, – продолжала бушевать мисс Сайлк, – это единственная девочка во всей школе, обладающая мозгами и пользующаяся ими для того, чтобы учиться! Что станет делать Мириам Чаркомб с чеком в магазин «Педагогическая книга»?

– Ничего, – сказала Хорс. – Ее папаша просто вставит его в рамку.

Прозвенел звонок, и Бетони отправилась на урок. Ей казалось, что этот день никогда не кончится. Она все время вспоминала о Флорри Смит, и у нее было отвратительное настроение. Бетони радовалась, что приближался конец семестра и перед ней были длинные летние каникулы.

– Что вы станете делать во время каникул? – спросил ее Джим, когда они прогуливались в парке. – Поедете домой к родителям?

– Нет, – сказала Бетони. – Я останусь здесь. У меня большие планы.

– Станете ходить на экскурсии? – поддразнил ее Джим.

– Конечно, а почему бы и нет?

Каждый день после завтрака она покидала Метлок-Террас и возвращалась только к ужину или даже позже.

Теперь она уже спокойнее гуляла по Лондону одна и каждый день узнавала что-то новое.

Когда она шагала по знаменитым улицам, она иногда чувствовала себя такой маленькой и незначительной, и это навевало грусть. Но Бетони все равно получала огромное удовольствие от этих экскурсий..

Как-то вечером, придя на очередную встречу с Джимом в парк, она нашла его спящим на солнышке на скамейке. Она села рядом, наблюдая, как трепетали его ресницы, и слушала, как он слабо стонал во сне. Когда он наконец проснулся и увидел ее рядом, он с трудом выпрямился и попытался развести плечи, смущенно на нее поглядывая.

– Это все жара, – объяснил он. – Я целый день провел в суде в Олдбурне.

– Не пора ли вам немного отдохнуть?

– Вы правы. Я постараюсь освободиться на субботу и воскресенье и отправлюсь навестить тетушку Джиг.

– Тетушку Джиг?

– Это та самая старушка, в чьем доме я останавливаюсь в Мидлинджере.

Джим выпрямился и начал дрожать. Он поплотнее застегнул свой пиджак.

– У вас есть велосипед? Нет? Ну, ничего. Вам нужно попросить у кого-нибудь велосипед на парочку дней, и мы сможем отправиться в путешествие вдвоем. В следующую Субботу. Или, может, через субботу. Как вы думаете, вы сможете проехать на велосипеде значительное расстояние?

– Почему бы и нет, если вы можете это сделать.

Бетони попросила велосипед у Маргарет Крабб. Они встретились с Джимом в пять утра и начали свое путешествие. На земле лежал теплый и влажный белый туман. После Твайфорда они ехали по спокойным сельским дорогам, оставляя в стороне все, даже самые маленькие городки. Они часто останавливались, чтобы перекусить, передохнуть или просто полюбоваться окрестностями.

Стоял сентябрь, и когда туман рассеялся, они увидели поля, готовые к жатве. Некоторые были уже пусты, солнечные лучи сверкали на стерне. Дальше к западу стерню поджигали, и когда Джим и Бетони сидели и ели на холме Рамбл, они сверху видели клубы жирного черного дыма, среди которого время от времени полыхали алые языки пламени.

Запах гари щекотал ноздри, отдавал кислым во рту и приправлял каждый кусок пищи. Этот запах не оставлял их во время всего путешествия – запах очищения и возрождения, старый, как сам мир вокруг них. Запах прошедшего года труда на земле, запах умирания и возрождения нового года труда и подготовки урожая.

Джим сказал ей:

– В моем краю поджигают заболоченные участки пустоши, и там горит кустарник и вереск. И потом на черных подпалинах прорастает новая ярко-зеленая трава и кустарники.

Он мало разговаривал во время путешествия, и Бетони, глядя на него, пока они продолжали крутить педали, видела, как он побледнел от усталости. – Может, нам стоит еще отдохнуть?

– Нет, – сказал он, – мы уже почти добрались до места.

Они проехали через деревню Мидлинджер и остановились у небольшого домика, который весь как-то странно перекосило – соломенная крыша немного съехала набок и проросла мхом, маленькие окошки со старыми, потускневшими и пожелтевшими стеклами тоже как будто подмигивали. Они прислонили велосипеды к живой изгороди и пошли по тропинке к дому. Джим постучал в дверь.

Из двери, прихрамывая, вышла самая уродливая старуха, какую только Бетони приходилось видеть в своей жизни. Ее серая кожа вся сморщилась, и в складках ее была грязь. На верхней губе росли длинные седые волосы, как усы у кота. Они росли из трех или четырех маленьких черных родинок. У старухи оставался один-единственный пожелтевший зуб, торчавший сверху. Стук, видимо, разозлил ее, и она вылетела, собираясь со злостью отругать пожаловавших к ней незваных гостей, но когда она узнала Джима, то спустилась вниз и тяжело положила свои изуродованные тяжким трудом руки ему на плечи.

– Ах, ты бродяга! – хихикала она. – Ты не являлся ко мне уже, наверное, целых полгода!

– Зато теперь я здесь! Ну и несет от тебя табачищем, ты, старая табачная трубка!

– Сам ты самоварная труба! – ответила ему старуха, резко встряхивая Джима. – Неужели старой женщине нельзя ничем побаловать себя?! Ты только и умеешь меня ругать, ты – святоша!

Она повернулась к Бетони и уставилась на нее белесыми глазами.

– Кого это ты приволок с собой?

– Это Бетони, – ответил ей Джим.

– Бетони, прямо цветочек. У меня в саду растут цветы! Разные, из которых я варю целебные настойки и отвары. Они помогают при простуде и боли.

– Эй, – заметил Джим. – Я всегда подозревал, что ты – ведьма!

– Что ты орешь! Я же не глухая, ты – глупый парень!

Тетушка Джиг не отводила взгляда от Бетони.

– Бетони, ты такая же свежая, как целебные травки в моем саду, – продолжала старуха. – Ты что-нибудь знаешь о целебных травах?

– Нет, – ответила Бетони.

– Из них даже готовят целебные чаи, и они помогают при болях. А ты, молодая мисс! Ты бы смогла помочь людям исцелить их от болезней и болей? А? Ты сможешь помочь человеку?

– Оставь ее в покое, – громко заявил Джим. – Она – приличная девушка, а не такая легкомысленная старуха, как ты, старая навозница! Отстань от нее и перестань смущать!

– Ха! Говна-пирога! Ну, что встали? Входите в дом! Мы лучше пойдем в сад и посидим в тени под старой яблоней!

– Как хотите! Как хотите!

Она провела их через темный дом и вывела в сад-огород!

– Вы останетесь на ночь? Да, останетесь! Что вам приготовить поесть? Скажите мне.