В тени луны. Том 2

Когда он спускался со своим грузом, подошел Алекс, они оба были слишком измотаны, чтобы разговаривать. Они долго смотрели друг на друга, затем Алекс полез наверх. Зачерпнув жестяной кружкой воды, стоявшей в закрытом глиняном сосуде, он с жадностью ее выпил. Вода была теплая и несвежая, и ее было не так уж много, поскольку значительная ее часть испарилась, ведь он наполнил глиняный сосуд почти три недели назад. Там было и бренди, и он выпил немного. Потом он достал из тайника в разрушенном куполе винтовку системы «Вестли Ричардс» и зарядил ее. Нияз вернулся наверх и оттуда же достал дробовик. Алекс взглянул на него и покачал головой:

— Нет, оставь. У меня есть это, — и дотронулся до револьвера. — Сколько у нас времени?

Нияз пожал плечами:

— Час, два часа, день — кто знает?

Он заметил, как Алекс вздохнул с некоторым облегчением, и сказал:

— Меня задержали, и потому я долго добирался. — Он вкратце рассказал о задержке и добавил: — Пока еще на дороге никого нет, а поскольку у них нет конницы, они пойдут пешим строем. Не думаю, что они появятся слишком скоро. Они обезумели от убийств и сейчас грабят и жгут бунгало.

— Когда больше некого будет убивать, им станет страшно, и они быстро уйдут, — сказал Алекс, набивая карманы боеприпасами.

— Наверняка, — ответил Нияз, следуя его примеру. — Но на этой дороге мало тени, и им придется идти маршем. Как ты сюда добрался?

— Через джунгли, — коротко ответил Алекс.

— Значит, пешком?

Алекс кивнул:

— Почти все, кто прятался в доме резиденции, убиты. Я ушел через ущелье с тремя белыми женщинами. И оставил их в миле отсюда. Они идут сюда, но медленно. Я пометил им путь. Пошли.

Они опустили лестницу и, взвалив на плечи свой груз, углубились в горячую тень леса. Река протекала менее, чем в двухстах ярдах от Оленьей башни, но берега были крутыми, и над ними нависали непролазные джунгли, поэтому никто не ходил этим путем, а дорога и понтонный мост проходили в какой-то миле от потайных руин. Никакие тропы туда не вели, но Алекс и Нияз хорошо знали эту часть джунглей, и у них были свои собственные ходы в густых кустарниках, травах с человеческий рост, деревьях и тростниковых зарослях, явно непроходимых для других. По мере приближения к дороге они стали двигаться с большей осторожностью; джунгли немного поредели, и они услышали шум речной воды, бегущей между понтонов, и поскрипывание моста.

— Подожди здесь, — прошептал Нияз. — Я пойду первым и посмотрю, свободно ли на дороге. — Он опустил на землю свой груз, и извиваясь, как ящерица, пополз через густой кустарник.

Алекс сел, прислонившись к пню, пытаясь не думать о событиях нынешнего утра, заставлявших его содрогаться от ярости и так затуманивших его мозг, что в нем взыграл первобытный, безумный, племенной инстинкт, и был один момент: ему захотелось у Оленьей башни сдавить руками горло Ниязу только за то, что люди его веры сотворили этим утром. В какую-то долю секунды он поймал такое же выражение на лице Нияза и почувствовал, что и в нем бушуют те же страсти. Это длилось мгновение…

«Но мы не только народ, мы — властелины, — подумал Алекс. — Властелины! Нет, мы скованы одной цепью привычек, обычаев и крови… Я дал им в руки оружие и потребовал…» — Он понял, что не в состоянии ясно мыслить, и ему захотелось, чтобы больше никогда не пришлось об этом думать.

В подлеске послышался шорох, и появился Нияз. Он даже не счел нужным понизить голос и весело объявил:

— Я запер сборщиков дорожной подати и полицейских стражников в помещении заставы и забрал их мушкеты. Теперь остались только те, что сидят на заставе по ту сторону моста.

— Они что-нибудь слышали?

— Нет, двое спали, а то бы они не стали спать, если бы знали новости.

Он поднял свой груз и спросил:

— А почему бы нам не перерезать понтонные связки? Этого будет достаточно.

— Только временно, потом понтоны выбросит на берег и они снова воспользуются ими. А я хочу навсегда закрыть эту дорогу.

Они осторожно вошли в поредевшие джунгли перед мостом, где трава была примята и выжжена кострами путников, останавливавшихся здесь на ночлег. Длинная дорога была пуста, и в здании заставы стояла тишина. Слышно было только журчанье воды, пробивавшейся сквозь плотный ряд понтонов.

Алекс, хмурясь, взглянул на здание заставы, и Нияз вкрадчивым голосом пояснил.

— Они кричать не будут. Я заткнул им рты. А другие в соседних хижинах. Они спят. А все мушкеты были на заставе. Они еще несколько часов не сдвинутся с места. С чего бы им? Никто не кричал.

Они прошли по склону дороги на мост, ослепительный свет дня усиливался мириадами солнц, отраженных в воде. Под ногами скрипели раскаленные доски покрытия. Горячее дерево пахло смолой, и проходящие под ним потоки были не в состоянии его охладить. Мост был сооружен в самом узком месте реки, расстояние между берегами здесь не превышало сотни ярдов, ниже оно достигало мили. В верхнем течении были видны более частые отмели и песчаные косы, таявшие в дымке. Вдали, на краю песчаной косы берег был покрыт рядами черепаховых панцирей, но кроме черепах, казалось, на десять миль вокруг ничего живого не было, и глухие звуки их шагов по доскам в этой огнедышащей тишине казались громкими и раскатистыми.

Полусонный начальник заставы на другой стороне моста услышал их и неохотно подошел к грязной хижине, служившей заставой на берегу, относившемуся к Оуду. Увидев белого человека, он поприветствовал его и спешно поправил свой тюрбан. Алекс ответил на приветствие и поинтересовался видами на охоту по эту сторону моста. Заметив кровь госпожи Холли, оставшуюся у него на рукаве, он объяснил, что этим утром подстрелил леопарда в миле от дороги. Пока он говорил, Нияз встал между ними и хижиной… Пять минут спустя перепуганный начальник заставы и два стражника, находившиеся в хижине, сидели, связанные, с кляпами во рту. Нияз запер дверь. Когда они с Алексом бежали на мост, он выкинул в воду два старинных мушкета. Они быстро и методично работали под беспощадным солнцем, закладывая снаряды, вставляя и соединяя между собой запальные шнуры, стараясь не думать о том, что от жара, исходящего от дерева и раскаленного металла, взрывчатка может сдетонировать сама по себе. Пот застилал глаза, солнце слепило их.

— Слушай! — вдруг вскрикнул Нияз. — На дороге лошади.

Алекс вскочил на ноги и на мгновение застыл, прислушиваясь. Он тоже слышал слабый дальний звук, о котором говорил Нияз. Он сдернул винтовку и протянул ее Ниязу.

— Еще четыре, и дело сделано. Задержи их немного…

Нияз повернулся и побежал в конец моста, а Алекс вновь принялся за заряды, работая с лихорадочной скоростью. Теперь топот копыт приблизился, и он услышал винтовочный выстрел, но даже не поднял головы. Ему надо было еще немного времени — совсем немного времени. Шум реки был нестерпимо громким, а железные скрепы, соединяющие доски, жгли ему руки, словно расплавленные. Ему еще раз показалось, что он услышал слова сэра Генри, сказанные на веранде резиденции в Лакноу: «нам надо время — время прежде всего…»

— Хотя бы пять минут! — взмолился Алекс. — Только пять минут!

Он услышал частую оружейную стрельбу и пуля, словно шершень, прожужжала над его головой, но он даже не обернулся.

Добравшись до заставы, Нияз взбежал по ступенькам пустой веранды, отпер дверь и устремился к маленькому оконцу, выходящему на длинную Лунджорскую дорогу, не обращая внимания на стоны трех связанных людей с заткнутыми ртами, глядевших на него перепуганными глазами.

Там было, наверное, двенадцать или пятнадцать всадников, лунжорских сипаев, неспешной рысью приближавшихся к мосту. Они либо отправлялись в Оуд сообщить новость о восстании, либо это был передовой отряд, высланный с тем, чтобы взять под охрану мост, прежде чем вскоре по нему пройдут основные силы мятежников, чтобы влиться в ряды бунтовщиков недавно присоединенных провинций.

Нияз подождал, пока они подъедут на расстояние прицельного огня, и выстрелил, намеренно избрав первую лошадь, чтобы создать как можно больше замешательства. Он видел, как лошадь осела назад и упала, и всадники, натянув поводья, сгрудившись, резко остановились, подняв клубы удушливой пыли. Он быстро перезарядил оружие и, выстрелив в облака пыли, услышал вопль и ржание раненой лошади и увидел, что всадники рассыпались по обе стороны дороги.