Соблазни меня в сумерках

Ей наконец стало ясно, что любовь не в том, чтобы найти идеального мужчину и выйти за него замуж. Любовь в том, чтобы разглядеть человека за внешней оболочкой и принять его со всеми достоинствами и недостатками. Любовь – это способность давать и получать. Способность, которой Гарри был наделен в избытке, даже если он не подозревал об этом.

 – Не надо рассказывать мне, что я думаю, – сказала она. – Ты не прав в обоих случаях. Майкл должен отвечать за собственное поведение, в данном случае... – она помедлила, чтобы ожесточенно пнуть ногой камушек, – отвратительно недостойное. Незрелое. Я ужасно разочарована в нем.

 – Я не стал бы винить его, – возразил Гарри. – На его месте я учудил бы что-нибудь похуже.

 – Не сомневаюсь, – ядовито отозвалась Поппи.

Он скорчил гримасу, но промолчал.

Поппи пнула ногой очередной камушек, подбросив его в воздух.

 – Терпеть не могу, когда ты изображаешь из себя циника, – взорвалась она. – Эта пошлая реплика о том, чтобы сделать меня богатой вдовой...

 – Мне не следовало этого говорить, – поспешно отозвался Гарри. – Это было несправедливо и неправильно. Мне следовало понять, что ты расстроена, потому что все еще неравнодушна к нему...

Поппи замерла как вкопанная, уставившись на него с презрительным изумлением.

 – О! Как только человек, которого все считают таким умным, может быть таким идиотом. – Покачав головой, она стремительно зашагала дальше.

Озадаченный Гарри двинулся следом.

 – Тебе не приходило в голову, – слова доносились из-за ее плеча, как удары хлыста, – что мне может не понравиться, что кто-то угрожает жизни моего мужа? Что меня может хоть чуть-чуть беспокоить тот факт, что кто-то врывается в наш дом, размахивая револьвером с намерением пристрелить тебя?

Гарри понадобилось время, чтобы ответить. Собственно, к тому времени, когда он нашелся, что сказать, они почти добрались до дома. Его голос прозвучал глухо и незнакомо:

 – Ты беспокоишься о моей безопасности? Обо... мне?

 – Кто-то же должен, – буркнула Поппи, остановившись перед входом. – Хотя и не понимаю, почему это должна быть я.

Она взялась за дверную ручку, но Гарри опередил ее. Распахнув дверь, он втащил Поппи внутрь и захлопнул за ними дверь. А затем, не дав ей перевести дыхание, прижал ее к двери, несколько грубоватый в своем нетерпении.

Она никогда не видела его таким – недоверчивым, взволнованным и тоскующим.

Гарри навис над ней всем своим крупным телом, обдавая ее теплым дыханием. Она видела, как на его сильной шее пульсирует жилка.

 – Поппи... Ты... – Он замолк, словно пытался говорить на иностранном языке.

В какой-то степени так оно и было. Поппи догадывались, что он хочет спросить, но предпочла бы, чтобы он этого не делал. Он торопил события. Она была готова умолять, чтобы он проявил терпение – ради них обоих.

Наконец ему удалось заставить себя сказать:

 – Ты начинаешь испытывать ко мне привязанность, Поппи?

 – Нет, – твердо ответила она, но это, похоже, не обескуражило Гарри.

Склонившись к ее лицу, он коснулся губами ее щеки.

 – Ну хоть немножко? – прошептал он.

 – Ни в малейшей степени.

Он прижался щекой к ее щеке, играя губами с прядками волос у нее над ухом.

 – Почему бы тебе не признаться?

Он был таким большим и теплым, что все в ней жаждало подчиниться ему. Глубоко внутри ее зародился трепет, распространяясь к коже.

 – Потому что, если я признаюсь, ты кинешься прочь со всех ног.

 – Я не стал бы убегать от тебя.

 – Стал бы. Ты бы принял отстраненный вид, пытаясь оттолкнуть меня, потому что ты еще не готов рискнуть своим душевным покоем.

Гарри прижался к ней всем телом, упираясь в дверь ладонями.

 – Скажи, – произнес он с нежной настойчивостью. – Я хочу слышать, как это звучит.

Поппи никогда не думала, что можно одновременно забавляться и испытывать возбуждение.

 – Нет, – сказала она, обвив руками его талию. Если бы только Гарри знал, что она чувствует к нему!

Как только она поймет, что он готов к этому признанию, как только она будет уверена, что это не повредит их браку, она скажет ему, как сильно она его любит. Она сама ждет не дождется этого момента.

 –Я заставлю тебя сказать. – Его чувственные губы завладели ее губами, а руки принялись расстегивать лиф платья.

Поппи не смогла сдержать дрожи предвкушения; Вряд ли у него что-нибудь получится, но она определенно получит удовольствие, позволив ему попытаться.

Глава 25

К удивлению Хатауэев, Лео решил вернуться в Лондон в тот же день, что и Ратледжи. Вместо того чтобы провести остаток лета в Гемпшире, как он собирался вначале, он решил взяться за проектирование оранжереи в одном из домов в Мейфэре. Поппи гадала, не связано ли изменение его планов с мисс Маркс. Она подозревала, что они поссорились, поскольку они всячески избегали друг друга. Даже больше, чем обычно.

 – Ты не можешь уехать! – возмутился Меррипен, когда Лео сообщил ему, что возвращается в Лондон. – Пора готовиться к севу. Осталось множество нерешенных вопросов, касающихся состава навоза, вспашки, боронования...

 – Меррипен, – перебил его Лео саркастическим тоном. – Я знаю, что ты считаешь мою помощь в подобных вопросах неоценимой, но, уверен, ты как-нибудь справишься и без моего участия. Что касается удобрений, то здесь я тебе не помощник. У меня очень демократические взгляды на удобрения, для меня это все дерьмо.

Меррипен отозвался целой тирадой на цыганском, которую никто, кроме Кэма, не понял. Но Кэм отказался перевести хоть слово, утверждая, что в английском нет соответствующих понятий, и это хорошо.

Распрощавшись с родными, Лео отбыл в Лондон на своей карете. Гарри и Поппи не спешили с отъездом, выпив напоследок чаю и полюбовавшись одетым в зелень поместьем.

 – Признаться, я удивлен, что вы позволили мне забрать ее с собой, – сказал Гарри, повернувшись к Кэму, после того как подсадил свою жену в карету.

 – О, мы устроили сегодня утром тайное голосование, – сообщил его зять деловым тоном.

 – Вы голосовали по поводу моего брака?

 – Да, мы решили, что вы неплохо вписываетесь в семью.

 – О Боже, – только и сказал Гарри, когда Кэм захлопнул дверцу кареты.

После приятного и спокойного путешествия чета Ратледжей прибыла в Лондон. Для проницательных наблюдателей, особенно служащих отеля, было ясно, что между Гарри и Поппи возникла загадочная и нерасторжимая связь, какая бывает между двумя людьми, принесшими друг другу клятвы. Они стали парой.

Хотя Поппи была рада вернуться в «Ратледж», она испытывала некоторое беспокойство относительно того, как будут развиваться их отношения, если он вдруг вернется к своим прежним привычкам. К ее облегчению, Гарри твердо встал на новый курс и, казалось, не имел ни малейшего намерения отклоняться от него.

Весь первый день после их возвращения служащие отеля дивились изменениям, произошедшим в их хозяине. Поппи привезла им подарки, включая горшочки с медом для управляющих, отрез кружева для миссис Пенниуистл, гемпширскую ветчину для поваров, Бруссара и Руперта, и перчатки для Джейка Валентайна из тщательно выделанной овечьей шкуры.

Вручив подарки, Поппи задержалась в кухне, оживленно делясь впечатлениями о своей поездке в Гемпшир.

 – Мы нашли дюжину трюфелей, – рассказывала она Бруссару, – размером с мой кулак. Они росли под березой, скрытые почти на дюйм под землей. Угадайте, как мы их обнаружили? С помощью хорька моей сестры! Он добрался до них и начал покусывать.

Бруссар мечтательно вздохнул:

 – Когда я был маленьким, мы одно время жили в Перигорде. Там все помешаны на трюфелях. Они считаются деликатесом, доступным только знатным господам и их содержанкам. – Он устремил на Поппи выжидающий взгляд. – Как вы их приготовили?