Не искушай меня

Это небольшое проявление скучающего высокомерия мгновенно воспламенило очень короткий фитиль.

– На что Вам было жаловаться? – взорвалась его бывшая экономка. – Мы делали свою работу. Во всём Лондоне нет более ухоженного дома. Так все говорят.

Офицер попытался вмешаться, но Марчмонт поднял руку вверх.

– Пусть говорит, – сказал он.

– О, я скажу, конечно, – она сплюнула. – Никто из всей прислуги этого громадного дома Вас никогда не беспокоил, не так ли, ваша светлость? Но Вам неизвестно, каких трудов это нам стоило, чтобы поддерживать такой порядок. Всё делалось для Вас. Как по волшебству, разве не так? Это был дом, содержавшийся наилучшим образом, самый лучший в Лондоне, во всей Англии – пока Вы не привели её и всё не испортили.

Она бросила на Зою убийственный взгляд, прежде чем вернулась к Марчмонту:

– Что мы сделали такого, чтобы навредить Вам? У нас было право на некоторые привилегии и более того, после всего, что мы делали и как хорошо работали. Разве Вам когда-то приходилось замечать, как ведётся хозяйство, ваша светлость? Было когда-нибудь, чтобы окна не сверкали и полы не блистали? Разве хоть раз простыни оказались грязными или сырыми, или камины не горели, когда требовалось? Вам ужин не подавали с точностью до минуты, независимо от того сели за стол Ваши гости во время или на полчаса позже? Была ли еда холодной или пережаренной? Вам когда-нибудь приходилось спрашивать «почему это не было сделано»? Когда Вам в последний раз доводилось просить чего-нибудь? Разве не было всё устроено по Вашему желанию до того, как Вы узнали, чего хотите? Что было настолько плохо, что она должна была вмешаться и начать искать недостатки? Почему вообще она взялась проверять эти книги, если ей нигде не удалось найти никаких недочётов?

– Однако там обнаружился огромный недочёт, в этих книгах, – сказал Марчмонт. – И здесь, как видите, оказалась вся суть дела: кража и мошенничество, мошенничество и кража. Столь бессмысленно. Вы могли запросить астрономическую плату, и я бы Вам платил, не спрашивая – поскольку какое мне дело? Вместо этого вы проделали кучу ненужной работы со своей хитрой конспирацией. Я бы платил вам столько же, сколько Вы украли, обманывая меня, и я бы никогда не заметил и не стал бы беспокоиться о том, во сколько это мне обходится. Но нет, вам понадобилось совершить подлог, мошенничество и кражу, что приведёт вас на виселицу, глупая женщина.

– Меня не повесят! Я ничего плохого не делала!

– Вы исчезли одновременно с Харрисоном, – сказал Марчмонт. – Почему вы двое просто не сбежали заграницу? Это довольно легко делается. Если Браммел сумел ускользнуть незамеченным, с его знаменитым лицом и фигурой, то вам бы это тоже удалось. Но нет, Вы должны болтаться поблизости и замышлять с Харрисоном, как напасть на моих лошадей. Зачем? Чтобы досадить?

– Я этого не делала!

– Кучер Джон и двое наших лакеев видели, как Харрисон ударил ножом одну из лошадей, – заметил Марчмонт.

– Я не имею к этому отношения!

– Вы с Харрисоном сбежали в одно и то же время, – сказал Марчмонт. – Вы не предупредили остальных слуг. Все они остались. Можно заключить, что вы с Харрисоном поддерживали связь и поддерживаете до сих пор. Можно заключить, что Вы оказывали ему поддержку и содействовали в его жестоком нападении.

– Нет! Если бы мне было известно, что он задумал, я бы ни за что не осталась с ним. Я бы сбежала в Дувр задолго до сегодняшнего дня, и Ваши грязные ищейки не поймали бы меня!

– Но Вы остались в Лондоне на некоторое время. С Харрисоном.

Мэри слишком поздно поняла, что проговорилась. Она кивнула головой и прижала кулак к губам.

– Меня не волнует ваша участь – проговорил Марчмонт. – Будет очень жаль, если Вас повесят только из-за вашей глупости. Но если Вы имеете хоть какое-то отношение к тому, что я вынужден рассматривать как покушение на жизнь моей жены…

– Это не я! – закричала она. – Я ничего не знала, пока он не вернулся и не сказал мне.

– Он вернулся и рассказал вам, – тихо повторил Марчмонт.

– Я не хотела оставаться в Лондоне, но он говорил, что нам придётся. Ему было необходимо забрать отложенные нами деньги.

– Мои деньги, – заметил Марчмонт с тонкой улыбкой.

– Мы собирались открыть гостиницу, – сказала миссис Данстан. – Когда он уходил, я думала, что он хочет забрать деньги и договориться о нашем отъезде. Но он был занят другим, не так ли?

– Он следил за нами, – подтвердил Марчмонт. – Наблюдал, куда мы едем и что делаем. Он ждал случая.

Она кивнула.

– Он сказал мне впоследствии, и вот тогда я подумала, что он не в себе. У него всегда был взрывной характер, но я никогда не знала, что он способен на насилие. Ему не приходилось. Никто не осмеливался ему дерзить или перечить. У него повредилось что-то в голове, это стало ясно. Но мне пришлось ждать, потому что я боялась, он попытается убить меня, если я оставлю его, зная, что мне известно.

Она рассказала, как сожалел Харрисон о том, что не мог остаться и посмотреть на то, что натворил.

Зоя видела, как Марчмонт стиснул руки, но он немедленно разжал их. Его внешний вид, как обычно, был непроницаем для всех, кроме неё. Его лицо приняло своё привычное, сонно-скучающее выражение. Он контролировал себя, как делал всегда. Он спрятал свои чувства, как всегда делал это.

– То, как он говорил… Это было непохоже на него, – продолжала экономка. – До этого я не замечала, как плохо на него это подействовало.

Домоправительница пустилась в описание степени мстительности, которую другие сочли бы шокирующей. Зоя не была шокирована. Она видела и худшие случаи, чем этот, кровавый гнев и вендетту по тривиальным поводам вроде гребня для волос или браслета.

Харрисон посвятил двадцать лет восхождению на лестницу власти. Затем, когда он полагал, что находится в безопасности, наверху, появилась она. В течение нескольких дней он оказался в самом низу – и на этот раз безо всякой надежды на возвращение.

Миссис Данстан щёлкнула пальцами, привлекая к себе внимание Зои.

– Вот так он делал, снова и снова, – сказала экономка. – « Вот как она меня сбросила. И я её раздавлю. Я покончу с ней, вот так», он говорил и щёлкал пальцами. « Я покончу с ней. Потому что она покончила со мной». Он пил и говорил, как безумный, пока не напился до бесчувствия. Тогда я сложила вещи и убежала.

– Но он ещё здесь? – спросил Марчмонт. – В Лондоне?

– Он знает, где прятаться, – ответила миссис Данстан. – Никто не знает Лондон лучше него, и ни у кого нет таких друзей, как у него. Он может прятаться прямо у Вас под носом, и Вы никогда не узнаете. Он ведь знает всё, не правда ли? Знает, как Вы поступите до того, как Вы это сделаете. Он идеальный слуга. И, о чём бы ни шла речь, он как идеальный слуга найдёт способ это сделать.

Поскольку миссис Данстан могла сказать им лишь, где Харрисон находился в последнее время, у Марчмонта больше не было к ней вопросов. Зое было нечего добавить. Он проделал отличную работу, спровоцировав женщину раскрыть то, что ей было известно.

Она так и сказала ему в карете по пути домой.

– Знаешь, она права, – сказал Марчмонт. Он смотрел через окно экипажа на освещённую фонарями улицу, где пешеходы были лишь безымянными фигурами, спешащими по тротуарам. – Это был самый замечательно ухоженный дом. Они блистательно выполняли свою работу. Я воспринимал их услуги как должное.

– Но так и должно было быть при хорошей прислуге, – ответила Зоя.

– Я это понимаю, – продолжил он. – Но мне также известно, что если бы я уделял хоть малейшее внимание, проявлял немного интереса, хотя бы эпизодически, ничего подобного бы не произошло.

– Ты не можешь этого знать, – возразила его жена. – Некоторые люди просто бесчестны по натуре. Многих развращает власть. Харрисон, не будучи лордом, в своем мире обладал огромной властью.

– Если он был безнравственным человеком, я должен был стать тем, кто это обнаружит, – проговорил герцог натянуто. – Поскольку я не сделал этого, то подверг опасности твою жизнь.