Черный лебедь

— Я миссис Фицджеральд, — сказала я.

Несколько мгновений женщина удивленно смотрела да меня, а потом широко улыбнулась:

— О, входите же. Я доложу мистеру Фицджеральду…

— Значит, он дома? Удивительно. Почему он здесь в это время? Я хотела оказаться здесь раньше него и сделать ему сюрприз.

В этот момент я увидела Роланда. Он спускался по лестнице и внезапно остановился, уставившись на меня.

Потом он воскликнул:

— Люси!

— Я знаю, ты удивлен, — сказала я. — Но я приехала в Лондон, и вот я здесь.

Удивление на его лице сменилось радостью.

— Ах, Люси…

Он обнял меня. Я заметила, что эта женщина смотрит на нас с улыбкой.

— Благодарю, миссис Грин, — сказал Роланд, вспомнив о ее присутствии. — Это моя жена. Принесите нам, пожалуйста, чаю. — Он вновь обнял меня. Пойдем наверх. Какое счастье видеть тебя! Не могу выразить, как я рад.

— Я думала, что ты находишься в конторе.

— Я действительно сидел там как проклятый до сегодняшнего дня. А теперь взял часть работы на дом.

Хотелось сменить обстановку, а кроме того, здесь мне никто не мешает работать. Мне не терпелось вернуться в Мэйнорли. — Он открыл дверь. Проходи в гостиную. Боюсь, никакого сравнения с Мэйнор Грейнджем она не выдерживает.

— Ну и что, это же просто… пристанище.

— Его нам хватает. Конечно, это не назовешь домом… но супруги Грин мне нравятся. Они хорошо справляются со всем.

— Мне кажется, здесь довольно мило. Уютно. Ты мог бы кое-что здесь переделать.

— Филлида часто об этом заговаривает. Но ведь это не наш дом: мы просто снимаем его. Мы не раз говорили о том, чтобы приобрести собственный дом, но дальше разговоров дело не шло. Самое главное, что ты здесь. Скажи, что заставило тебя приехать? Ты хотела видеть меня?

— Разумеется, хотела. Но я не решилась бы мешать твоей работе, если бы не Белинда. Она нагрянула в Мэйнорли и чуть ли не силой выжала из меня обещание приехать на несколько дней в Лондон.

— Эта сумасбродная Белинда! — сказал Роланд.

— Да, она такая. Мы приехали бы еще вчера, если бы не пожар.

— Пожар?

— О да. Я должна все рассказать тебе. Пожар произошел в нашей комнате. Кровать пришла в полную негодность, а весь чудный полог с балдахином превратился в обгорелые лохмотья. Никто не знает, как это началось. Эмери считает, что полог загорелся от упавшей свечи. Некоторое время он тлел, а потом вспыхнуло пламя. Во всяком случае, мы думаем, что все произошло именно так.

— Но когда это все произошло?

— В позапрошлую ночь.

— Ночью, когда ты была в кровати!

— Все в порядке, Роланд. Я вовремя проснулась.

— О Господи… — пробормотал он.

— Пожар только-только начался. Я вскочила и разбудила весь дом. Эмери действовал превосходно.

Роланд крепко прижал меня к себе.

— Люси…

— Все уже кончилось, Роланд-Филлида ужасно переволновалась.

— Ах да, Филлида…

— Она все время говорит о том, что могло бы случиться со мной. Но ведь этого не случилось, а впредь я буду более осторожной.

— Я все-таки не могу понять, как это произошло.

— Эмери уверен, что во всем виновата свеча, и я думаю, что он прав. Так или иначе, все очень быстро кончилось.

Он отпустил меня, сел и закрыл руками лицо.

Я подошла к нему и мягко отвела его руки в стороны. Лицо Роланда было искажено страданием.

Я ощутила прилив нежности и подумала: как он любит меня! Я должна стараться так же любить его, должна заботиться о нем. Мне вдруг захотелось защитить его от чего-то.

— Забудь об этом, Роланд, — сказала я. — Все кончилось. Филлида заменит кровать. К нашему возвращению там будет стоять новенькая.

Казалось, он не слышал меня. Он смотрел перед собой невидящим взглядом, и я понимала, что он представляет себе комнату, в которой пламя лижет полог, поднимается к балдахину и охватывает меня, лежащую там и ничего не ведающую.

Он не мог говорить ни о чем другом.

Раздался стук в дверь, и вошла миссис Грин с чаем.

Пока мы пили чай, я сообщила Роланду, что Белинда приехала ко мне по делу. Он не обратил на мои слова никакого внимания. Я решила, что мысленно он все еще пребывает в спальне Мэйнор Грейнджа.

— Завтра я пойду вместе с ней, — сказала я.

Некоторое время я раздумывала, стоит ли посвящать Роланда в неприятности Белинды, и пришла к выводу, что неприятности эти носят интимный характер и делиться ими нельзя даже с мужем.

— Понимаю, — сказал он.

— Ты, конечно, будешь занят. Как, по-твоему, к пятнице ты управишься с делами?

— Безусловно. Мы вернемся вместе.

Потом мы заговорили о нас, и Роланд рассказал, как он скучал без меня.

— Мне следовало поехать с тобой, — сказала я…

Он с улыбкой кивнул, а затем заметил:

— Филлиде было бы плохо одной в Мэйнор Грейндже. У нее сложилось впечатление, что слуги косо посматривают на нее, считая, что она узурпирует права хозяйки.

На это я не ответила, так как знала, что в этом есть доля истины. Подумав, я сказала:

— Ты же знаешь, что за народ эти слуги. Эмери, например, служили здесь еще при моей матери. Сама я свою мать никогда не видела. Она умерла, родив меня, но моя сестра Ребекка так много рассказывала о ней, что она представляется мне совершенно реальным человеком. Так вот, перед тем как Эмери переехали сюда, они служили у моей матери в ее небольшом лондонском доме. Потом она взяла их с собой.

Теперь ты понимаешь, как давно они исполняют свои обязанности.

— О да. И Филлида тоже понимает. Мне кажется, она хотела бы, чтобы мы купили наш собственный дом и начали все заново…

— Мне она ничего не говорила.

— И не скажет. Иногда у нее появляется чувство, что она в каком-то смысле лишняя. Это постоянно у нее в мыслях. Она все время думает, не лучше ли ей оставить нас.

— О нет. Куда же она пойдет? Я очень люблю ее и знаю, что и ты не хотел бы расставаться с ней.

— Мы всегда были вместе. Это было бы ужасно больно для нас обоих.

— Для меня тоже. Я нежно люблю ее и всегда думаю о ней, как о родной сестре.

— Я уверен, что она чувствует к тебе то же самое.

— Ее выбил из колеи этот пожар.

— Могу себе вообразить. Кстати, как тебе нравится ее идея? Может быть, дом где-нибудь в Йоркшире?

Это недалеко от Бредфорда и было бы удобно, да и места там красивые.

Я молчала. Мне не хотелось уезжать из Лондона и Мэйнорли.

— Конечно, мы могли бы сохранить этот домишко.

Я осмотрелась. Представить подобный дом в качестве семейного гнезда мне было трудно. Высокий узкий дом, расположенный на улице, состоящей из таких же домов, — в нем казалось мрачно после больших просторных комнат лондонского дома, принадлежавшего теперь Селесте, и после Мэйнор Грейнджа. К тому же Мэйнор Грейндж с его просторными комнатами, с его неистребимым романтическим духом очень многое значил для меня.

— А ты не могла бы продать Мэйнор Грейндж? — неуверенно спросил Роланд.

— Нет, не думаю. Даже если бы захотела. После смерти отца я была так потрясена, что, боюсь, не очень поняла все детали его завещания. Я только знаю, что, хотя все завещано мне, имущество находится под опекой.

Я не имею права трогать основной капитал, и дом, скорее всего, тоже относится к этой Категории. В любом случае перед тем, как что-то сделать, я должна консультироваться со стряпчими. Наверное, мой отец думал, что я могу стать легкой добычей охотников за состоянием.

Роланд встревоженно взглянул на меня, и я рассмеялась.

— О, к тебе это не относится, Роланд. Но есть люди…

Я подумала о Жан-Паскале. В мотивах его действий я не сомневалась.

— Мой отец был очень проницательным человеком, — продолжала я, — и более всего он хотел защитить меня. Конечно, он не думал, что скоро умрет. Так или иначе, он оставил все в форме, которую называют «траст». Это значит, что я не могу трогать капитал.

Он предназначен моим детям, а если у меня их не будет, то детям Ребекки. Так что не думай, что я могла бы продать Мэйнор Грейндж без всяких хлопот.