Холодная весна

Улочки Ванна были очень узкими — по ним не смогли бы проехать в ряд сразу несколько всадников. Для отца Арлетты и его спутника ее ширины, однако, было достаточно — если, конечно, встречные прохожие будут при их приближении прижиматься к стенам домов. Все они так и делали, едва завидев графа и его спутников. Собаки, сопровождавшие их, придирчиво обследовали землю в поисках выброшенных костей или помоев, которые жители запросто выплескивали из окон домов прямо на улицу, отчего кругом стояла почти невыносимая вонь. Под ногами прохожих и копытами лошадей рылись растрепанные рябые куры и громко кудахтали, если находили что-либо достойное внимания. Встретилась даже свинья, которую хозяева привязали на веревке к кольцу, прикрепленному к бревенчатой стене своего дома.

Деревянные дома, крытые камышом или тростником, стояли очень тесно один к другому. После пожара большинство из них были отстроены заново, но, как и прежде, стояли стенка к стенке. После такого несчастья было бы разумно оставить между домами небольшие промежутки, чтобы при пожаре огонь не так легко перекидывался с одной постройки на другую. Но никто не согласился бы оставить незастроенной ни дюйма своей так дорого купленной земли — эти прогалы со временем могли занять соседи, расширив свои постройки. Ля Рю де ля Моннэ выглядела точно так же, как и три века тому назад, когда сам Карл Великий даровал графский титул де Ванн человеку по имени Номиноэ.

К карнизам, выходящим на запад, лепились коричневые круглые гнезда городских ласточек. От стрех вниз по стенам веером расходились белые пятна птичьего помета — казалось, эти гнезда были тут со дня сотворения мира. Беспрестанный писк птенцов заставлял родителей-ласточек носиться по небу взад-вперед быстрее ткацкого челнока.

Облезлый грязно-желтый пес лежал на пороге своего дома, над ним вился рой черных мух. Почуяв приближение мастифов, пес вскочил со своего места, уши его встали торчком, шерсть на загривке вздыбилась. В этот момент за спиной дворняги открылась дверь и на улицу вышла хозяйка, женщина с ямочками на пухлых щеках. На голове ее был накинут платок. В руках она держала миску рыбьих потрохов. Женщина безразлично взглянула на графский выезд и махнула багровокрасное содержимое своей посудины прямо под ноги скакуну сэра Вальтера. Арлетта могла держать пари, что на лице этой женщины при этом мелькнула злорадная ухмылка. Сделав свое дело, она прислонилась к дверному косяку, провожая их внимательным взглядом.

Желтая дворняжка, бросившаяся за потрохами, оказалась под копытами коня сэра Вальтера, так же как и мастифы. Они сцепились прямо под брюхом лошади в единый ком: замелькали оскаленные пасти и полетели во все стороны клочья шерсти. Сэр Вальтер потуже натянул поводья, и его конь спокойно перешагнул клубок грызущихся псов.

Арлетта нахмурилась.

— Клеменсия, ты видела?

— Я очень рада, что она не выплеснула эти помои под ноги Колокольчику, — экспрессивно ответила девушка. — Он подскочил бы до небес, если бы эти твари схватились у него под брюхом.

— Это уж точно. Уверена, грязная баба сделала это нарочно…

Собаки расхватали потроха, и свара закончилась так же внезапно, как и началась. Де Ронсье подозвал мастифов и продолжал ехать вперед, как будто ничего не случилось. Желтая псина вернулась на свой порог и начала зализывать места укусов, покрытые засыхающей кровью.

Когда Арлетта и Клеменсия проезжали мимо женщины и ее собаки, глаза горожанки бесстрастно скользнули по лицам девушек, а затем обратились к обозу.

Арлетту передернуло от неприязни.

Внезапно лицо женщины изменилось. Ее глаза полезли на лоб, пухлые щеки побелели. Она в изумлении уставилась на кого-то из ехавших позади Арлетты. Девушка обернулась в седле. Горожанка с округлившимся приоткрытым ртом смотрела на Гвионна Леклерка.

Странно, но юноша тоже выглядел растерянным, лицо его побелело от волнения и напряглось, словно он увидел привидение. Ярко-красная полоска шрама стала еще заметнее на фоне матовой бледности его щек. Он смотрел прямо перед собой, его зеленые глаза блестели, как изумруды; последнее, скорее всего, укрылось от взора горожанки, стоящей сбоку. Чутье подсказало Арлетте, что слуге сэра Ральфа отчего-то очень не по себе под взглядом этой женщины.

Что же тут происходит? Когда Гвионн проезжал мимо женщины, на его раненой щеке задергался какой-то мускул. Но он не потерял самообладания и держался в седле совершенно свободно, хотя рука его сжимала поводья с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Желтая дворняга встряхнулась, согнав с себя тучу мух, поднялась и завиляла хвостом. Если бы женщина не удержала ее, она бы, несомненно, бросилась к нему ласкаться.

Арлетта повернулась к подруге. Что-то с оруженосцем сэра Ральфа было не в порядке, и ей хотелось узнать, не заметила ли и та чего-либо странного.

— Клеменсия?!.

По щекам девушки катились крупные слезы.

— Милая, пожалуйста, не плачь, — сказала Арлетта.

Слезы Клеменсии настолько взволновали ее, что она тут же забыла о странном происшествии с новым оруженосцем сэра Ральфа.

— Не печалься так — я не буду настаивать, чтобы ты осталась со мной в Аквитании навсегда, если сама не захочешь.

Клеменсия вздохнула.

— Нет, Арлетта, я должна быть с тобой: куда ты, туда и я. Сейчас уже слишком поздно менять решение. К тому же ты отправляешься в дом, где вокруг тебя будут одни чужие. Тебе просто необходимо, чтобы я была рядом.

— Только при условии, что это не сделает тебя несчастной. Возвращайся-ка лучше обратно, к своему Моргану. Мой отец позволит тебе остаться в замке, он не будет против. Это все я виновата — упросила его, чтобы он позволил мне взять тебя с собой.

Клеменсия отерла слезу рукавом.

— Нет. Я должна остаться с тобой. Но я только… — она всхлипнула, — только сейчас поняла, как много он для меня значит…

На набережной Гвионн принял поводья Ареса и Звездочки, а де Ронсье отправился на судно, чтобы убедиться, что его дочь будет устроена там подобающим образом. Гвионн привязал коней к кольцу в стене таверны «Корабль» и остался около них. Лицо его было встревожено, руки дрожали. В этом районе города у него было много знакомых и он молил Бога, чтобы никто его не узнал. Время для таких встреч было более чем неподходящее.

— Займись обозом, — бросил ему сэр Ральф, направляясь к ведущим на причал деревянным сходням.

— Будет сделано, господин.

Судно с наборной обшивкой, принадлежавшее де Ронсье и носившее название «Огненный Дракон», походило на корабли норманнов. Гвионн знал, что удлиненный корпус неплохо подходил для путешествий по открытому морю — большинство купеческих судов строились по этому образцу. Эти сведения ему сообщили друзья еще в то время, когда он жил в Ванне. Продолговатый и изящный, корпус «Огненного Дракона» был оснащен выгнутым носом с резной драконьей головой на конце, причудливо раскрашенной. Ужасные выкаченные глаза были красного цвета — из-за того, что судно легонько покачивалось на волнах, казалось, будто в лучах полуденного солнца они поворачиваются в деревянных глазницах. Из всех судов, стоявших в порту на якоре в тот день, корабль де Ронсье был самым длинным. Его вымпел — ненавистный Гвионну золотой пятилистник в венце черных терновых ветвей — гордо развевался на верхушке мачты. Квадратный парус был полностью убран.

По всей набережной валялись вытащенные на просушку сети, кое-где в их ячейках торчали рыбьи скелеты, начисто обглоданные портовыми чайками. Удушливая вонь уличных отбросов не доходила сюда, свежий воздух был пропитан запахом выброшенных на берег водорослей.

Гвионн наблюдал за тем, как солдаты, сопровождавшие сэра Луи из самой Аквитании, развьючивали обоз и поднимали сундуки с приданым леди Арлетты на борт с помощью системы из блоков и канатов. Самих грузовых мулов везти на юг было несподручно, поэтому сэр Луи заранее договорился с купцом, чтобы тот предоставил необходимое количество животных по прибытии в Бордо.

Гвионн бросил взгляд исподлобья на графа Франсуа, стоявшего подле своей дочери и ее служанки на самых сходнях. Казалось, они о чем-то спорят. Юноша прислушался в надежде узнать нечто новое и полезное для своих планов.