Ханская дочь. Любовь в неволе

Тарлов подъехал к Кангу:

— Где остальные?

Канг с хитрецой глянул на него:

— Они скоро вернутся.

— Я надеюсь. — Сергей почувствовал себя беспомощным, как никогда в жизни. Как командовать войском, если подчиненные не выполняют его приказов? Он что, умолять их должен, на коленях ползать? Единственное, на что можно было рассчитывать — воззвать к их воинской чести. И ни в коем случае не показывать слабости! Разозленный, Сергей встал во главе отряда и тронул жеребца. Взглянув на ворота крепости, он не увидел ни одного человека, исключая двух караульных, — ни солдат, ни майора. И это несмотря на то, что в обязанности офицера входило наблюдать за отбытием отряда. Пожав плечами, Сергей проглотил и эту демонстративную выходку — от такой ничтожной персоны, как этот майор, ничего доброго ждать не стоило. Сергей повернулся, чтобы оглядеть свой отряд еще раз: за ним ехал Бахадур с такой непринужденной уверенностью, словно ему уже тысячу раз доверяли отрядное знамя, за Бахадуром следовали Ваня и Канг. Покачиваясь в седле, калмык всецело воплощал в себе того самого степного головореза, издавна наводившего ужас на русского крестьянина. Всадники ехали молча, на удивление плотно сомкнув ряды, и походили скорее на демонов, чем на живых людей.

Плохое настроение Сергея вмиг улетучилось, когда он увидел, что недостающие воины постепенно подтягиваются. Он даже ощутил некоторую гордость — в конце концов, ему действительно доверили немалый отряд. В Сибири он командовал казаками, проявлявшими не меньшее своеволие, чем эти азиаты, и все же он пользовался у них уважением — отчего теперь должно быть иначе? Взгляд Сергея упал на одного из отставших, который теперь ехал чуть позади своего командира, и не смог удержать улыбки, поняв причину краткого отсутствия: по обе стороны седла болтались две придушенные курицы, привязанные за ноги. Как видно, калмык и его приятели в последний раз навестили местных крестьян, забрав подчистую все остатки. Никаких угрызений совести капитан не испытывал — если уж снабженцы не позаботились о продовольствии, оставалось добывать пропитание самим где только возможно. Получить продовольствие на пять сотен человек и в ближайшие недели будет задачей нелегкой. Но это была не первостепенная проблема. Успех его предприятия зависел не столько от снабжения, сколько от выбора пути в Карелию.

Он мог обойти Ладожское озеро с запада и переправиться через Неву выше Санкт-Петербурга или же объехать его кругом, причем вторая дорога оказалась бы длиннее почти на неделю. Сергей пожалел, что рядом сейчас нет никого, с кем можно было бы посоветоваться. Ваня поддержит его в любом случае, а Бахадур все же был иноземцем и дорог не знал. Спросить же одного из азиатов возможным не представлялось, они должны быть убеждены в абсолютной безошибочности его действий.

При воспоминании о том, как полковник Мендарчук когда-то рассказывал ему и другим офицерам правила взаимодействия с иноземными войсками, Сергей усмехнулся. Любой человек может допустить ошибку, даже царь, но признаваться в этом нельзя ни в коем случае. Если он хочет добиться успеха, нужно помнить, что калмыки и башкиры не прочь пограбить, но склонны избегать жестокой схватки. Это определило дальнейший план действий — в чем он мог быть уверен, так это в том, что шведские шпионы наблюдают за переправами через Неву и о перемещении любых войск будет доложено Любекеру. Если же он пойдет в обход Ладоги, то доберется до Финляндии прежде, чем шведы об этом узнают, тогда можно будет зайти им в тыл, атаковать обозы и вспомогательные части. Приняв решение, Сергей повернул своего гнедого и повел отряд на северо-восток.

Земля была промерзшей, и отряд продвигался быстро. Но Сергей знал, что через несколько недель все раскиснет и превратится в болото, где пройти смогут только местные жители, знающие тайные охотничьи тропы. Шведский обоз тут не пройдет, к тому времени он и его люди будут уже в Финляндии и воткнут ядовитое жало прямо в сердце Любекеру.

Часть 5

Война

1

Зима сменилась весной, промозглой и сырой.

Сирин чувствовала себя несчастной, как никогда. Она смертельно устала, а грязная одежда постоянно была мокрой, хоть выжимай. Впрочем, это занимало ее куда меньше, чем события последних недель. Закрывая глаза, Сирин видела маленькие финские деревеньки, деревянные домики, крашенные в темно-красный цвет, и людей в пестрых иноземных костюмах, которые сначала со страхом смотрели на них, а потом в панике разбегались.

Степные всадники Сергея с улюлюканьем бросались в атаку, считая за счастье вонзить саблю в спину бегущего крестьянина или изнасиловать любую женщину — от совсем юной девицы до еле живой старухи. На месте деревень оставались пепелища и трупы, зато сумы степняков наполнялись все туже, а сменные лошади были нагружены так тяжело, что продвижение отряда замедлилось. Такой способ ведения войны был близок азиатам, и они явно показывали, что высоко ценят русского командира.

Тарлов считал, что эти набеги должны были нарушить снабжение армии Любекера и затормозить продвижение шведов, но время показало, что противника он недооценил: генерал не предпринял ни единой попытки принять сражение. Он еще больше ускорил приготовления и выступил на Петербург куда раньше, чем предполагалось. Самое позднее через месяц он должен был достичь города.

Сергей выслал вперед наблюдателей, которые исследовали местность, ища способ провести людей на юго-запад.

Но и без их донесений капитан понимал: чтобы остаться незамеченным шведами, ему придется сделать немалый крюк, опасно было при этом упустить врага из виду. Тяжелая дорога отнимала у людей и животных последние силы.

— Надо попробовать что-то еще! — сказал Тарлов однажды Ване.

Вахмистр выжидающе поглядел на него:

— И что же, Сергей Васильевич?

— Если мы хотим задержать шведов, пора впрямую столкнуться с войсками Любекера. — Сергей скептически оглядел свой отряд.

Шведские солдаты наверняка располагают оружием посерьезнее, чем вилы и цепы [11]. Но Тарлов должен был сделать все возможное, чтобы уберечь Петербург. Если город падет, дни Петра Алексеевича сочтены, да и его тоже. Стань царем Алексей Петрович, Сергею в армии места не найдется, такие, как Кирилин, позаботятся об этом.

Капитан подозвал к себе Канга:

— Надо выслать еще разведчиков для наблюдения за шведами. Если войско разделится на части, тотчас же поставить меня в известность!

Калмык выбрал из числа своих людей тех, чьи лошади были самыми выносливыми, и выслал их с заданием. Чтобы достичь шведского войска, им потребуется едва ли пара часов.

Неприятельский авангард день за днем прокладывал дорогу, настилая гать [12]для безопасности; войско тянулось по ней, словно гигантский червь. Возможности для неожиданного нападения в этом непролазном болоте не было никакой, а тем более для ночной атаки. Правда, местность принудила войско растянуться длинной и узкой колонной, но зато она же защищала шведов от внезапных конных набегов.

Тарлов понимал, что отряду необходимы опытные проводники, которые могли бы указать места, пригодные для быстрой атаки и такого же быстрого отступления, иначе лошади, увязшие в топкой почве, подставили бы всадников под неприятельские пули. Если он не хочет сгубить своих людей напрасно, нужно искать какой-то выход.

Сирин же в это время размышляла о вещах куда более прозаичных: переполненный мочевой пузырь настойчиво напоминал о себе, и она повернула жеребца в сторону. Каждый раз, уединяясь по естественной надобности, она испытывала смертельный ужас — судьба несчастных финских девушек наглядно демонстрировала, что ждет ее в случае разоблачения. Первого она успеет застрелить из пистолета, второго зарубит, но потом ей не поможет и сам капитан — если сочтет нужным вмешаться. Со времени их отъезда из Крапивно Сергей стал резок и угрюм, именуя ее не иначе как «чертов татарин».