Капризная вдова

Щеки и даже шею Фанни залил густой румянец. У нее был с собой веер, – расписанный цветами клематиса, красивый, элегантный, но без жемчужин или каких-либо других украшений.

– Нашли о чем вспомнить, Король! – бросила она. – Не думаете же вы, что я и в самом деле могла бы рассказать такой отъявленной сплетнице, как мисс Тэвернер, о вашем поцелуе! Я уже давно выкинула это пари из головы, как и сама мисс Тэвернер!

Взяв ее за руку, он укоризненно покачал головой.

– Моя дорогая миссис Маршфилд, вы меня обманули: не было никакого пари! Я спросил о нем мисс Тэвернер, и она при всей легкости ее характера глубоко оскорбилась, заявив, что никогда бы не пошла на такое непристойное пари! Кроме того, веер, о котором шла речь, принадлежал ее бабушке, поэтому она ни за что в жизни не согласилась бы на него спорить! И знаете, я ей верю!

– Вот как? А мне не верите?

– Нет! Прощайте, милая Фанни, доброй вам охоты! Вы – замечательная охотница, но не так давно я стал ценить в людях нечто гораздо более важное, чем хитрость и уловки!

– И что же это, если не секрет? – спросила донельзя раздосадованная Фанни.

– Отвага и самопожертвование, дорогая миссис Маршфилд! – ответил он, переводя взгляд на Генриетту. Фанни оскорбленно удалилась. Король задумчиво открыл табакерку и понюхал табак. Ах, нужно быть законченным болваном, чтобы не разобраться в своих чувствах к Генриетте! Да, он признался ей в любви, но не понял, что глубоко уважает и ценит ее как личность. Правда, у Генри есть один действительно ужасный порок – она постоянно вовлечена в какие-то интриги, которых Король терпеть не может, но она, в отличие от Фанни, целиком поглощенной собой, старается для блага других. Ради семьи Генри готова пожертвовать даже своими идеалами! А ее искренность? Она говорила Королю в лицо все, что думает, когда считала, что он поступал неправильно.

Как странно, что он осознал свою любовь к этой потрясающей женщине в канун ее свадьбы с другим! За что боги наслали на него эту кару? О, если б можно было повернуть время вспять и самому предложить ей руку и сердце! Глупец, вместо этого он унизил любимую женщину предложением стать его любовницей! Но теперь он получил по заслугам!

Сердце Брэндиша просто разрывалось от тоски. «Все кончено, – думал он, – надо смириться с потерей, собрать волю в кулак и мужественно перенести этот кошмар – свадьбу обожаемой женщины и собственного отца!»

34

– Чарльз! – смущенно порозовев, начала Генриетта. Ей ужасно не нравилось обращаться к лорду Эннерсли по имени. – Вы уверены, что мы добьемся своего? До «свадьбы» осталась неделя, но не похоже, чтобы Короля это как-то задевало… Похоже, он смирился с мыслью о нашей свадьбе!

Генриетта и виконт уединились в библиотеке, чтобы поговорить обо всем с глазу на глаз. После приема по случаю помолвки прошло уже две недели, и тревога молодой женщины росла с каждым днем, а надежда на благополучный исход таяла. Остановившись возле камина, Генриетта посмотрела на портрет виконта, а через минуту перевела взгляд на портрет Короля. Как он похож на отца! Те же глаза и тот же волевой подбородок! Может быть, она и лорд Эннерсли ошибаются, и Король вовсе не любит ее? Господи, и зачем она только решилась на эту авантюру!

После приема в особняк на Гросвенор-сквер начали поступать свадебные подарки от многочисленных друзей виконта, и, получая очередной дар, Генриетта буквально содрогалась от стыда и сознания своей вины. Уже назначили свадебную церемонию в церкви Святого Иакова, и каждый день в дом в огромном количестве являлись люди, желавшие лично засвидетельствовать свое почтение жениху и невесте. И, наконец, для освящения таинства лорд Эннерсли привез из своего поместья в Оксфордшире преподобного Богерста.

Генриетта не знала, на сколько времени у нее хватит сил все это выносить. Лорд Эннерсли подошел к ней и взял обе ее руки в свои.

– Мужайтесь, дорогая! Я знаю своего сына! У меня, конечно, тоже есть некоторые сомнения, но когда я вижу, как он на вас смотрит, я вновь обретаю уверенность. В крайнем случае, уже в церкви я спрошу его, не хочет ли он занять мое место!

– О нет, – воскликнула Генриетта, отнимая свои руки и прижимая их к щекам. – Это совершенно ужасная идея! Вы лучше меня знаете, что он откажется! Он такой упрямый!

Лорд Эннерсли отвернулся и прошел к окну, возле которого стоял инкрустированный круглый столик с изящной табакеркой.

– Вы правы, – сказал он со вздохом и открыл табакерку. – Король очень упрям, весь в меня. Еще, пожалуй, убежит из церкви!

Виконт взял щепотку табаку и захлопнул табакерку. В тишине библиотеки этот звук показался на удивление резким. Виконт взглянул в окно. Из подъехавшего к дому ландо с изумрудно-зеленой бархатной обивкой вышел Филипс Золотой Заяц.

– Какой богач! – проговорил виконт, сообщив Генриетте о приезде нового посетителя. – Только месяц назад это ландо было обито ярко-синим шелком! Интересно, зачем Золотой Заяц снова зачастил к нам, ведь здесь его, кажется, не ждет ничего, кроме грустных воспоминаний?

Генриетта тоже подошла к окну и выглянула – Филипс что-то говорил ливрейному груму, стоявшему на запятках.

– Мистер Филипс славный человек, – сказала она. – Ему нравится проводить время с моей семьей.

– Я его понимаю – вздохнул лорд Эннерсли. – Чем бы ни закончилась наша затея, этим летом мне будет грустно, ведь я буду скучать без озорных проделок Бетси и утонченных интеллектуальных бесед с Шарлоттой. Кстати, вы не знаете, почему ваша мама перестала мне читать псалтырь по вечерам?

– А она читала вам псалтырь? – удивленно переспросила Генриетта.

– Ну конечно! Впрочем, я совсем забыл, что вы, молодежь, к тому времени уже ложились спать! – он неловко закашлялся, сообразив, что она могла его неправильно понять. – Да будет вам известно, моя дорогая, что Лавиния читала не мне одному, а нам с Августой, и сестре ее чтение нравилось не меньше моего! – Он нахмурился и тихо добавил: – Лавинии мне тоже будет очень не хватать.

Поразительная догадка, как молния, блеснула в затуманенном мрачными предчувствиями мозгу Генриетты.

– Подумать только, мама читала вам, милорд, совсем как заботливая жена! – воскликнула она.

– Что еще за «милорд»? Мы же договорились называть друг друга по имени. А что касается вашего замечания о миссис Литон, то не вижу тут ничего особенного, мне просто нравится, как она читает!

Генриетта внимательно посмотрела на него и отметила, что его щеки и шея покрылись легким румянцем, особенно ярким на фоне белого шейного платка.

– Перестаньте так на меня смотреть! – сердито воскликнул он, выпятив твердый, как у сына, подбородок. – Вообразили себе бог знает что!

– О чем это вы, милорд? – улыбнулась Генриетта. – Что я могла себе вообразить? Вам просто нравится слушать, как моя мама читает!

Эннерсли уже открыл рот, чтобы поставить Генриетту на место, но дверь библиотеки отворилась и в нее заглянула миссис Литон.

– О боже, я и представить себе не могла, что вы здесь! – воскликнула она.

В отделанном брюссельскими кружевами бледно-фиолетовом платье, с уложенными в изысканную прическу золотистыми волосами миссис Литон была по-настоящему хороша. Ее слегка портили только страдальческие тени, залегшие под большими голубыми глазами. Почему Генриетта никогда их раньше не замечала?

– Прошу прощения, я не хотела нарушать вашего уединения и сейчас же уйду! – Миссис Литон торопливо повернулась к двери, но дочь заметила, что у нее дрожат губы. Раскаяние охватило Генриетту. Как можно было не видеть чувств матери, как можно было украсть столько времени и внимания у лорда Эннерсли, которое он мог бы уделить миссис Литон!

Генриетта ласково взяла мать за руку.

– Поверь, мамочка, ты нам совсем не помешала! Я как раз собиралась пойти к себе, чтобы переодеться к обеду. Кстати, – Генриетта заговорщицки улыбнулась, – лорд Эннерсли хочет кое о чем тебя спросить, не правда ли, милорд?