Безрассудство

— Проклятие, Феба!

— Держи. Это тебе. — Она протянула ему пакет, повернулась и побрела к выходу.

— Феба, вернись!

Она даже не обернулась. Не обронив больше ни единого слова, она вышла из библиотеки.

Габриэль все еще глядел на захлопнувшуюся за Фебой дверь. Затем вернулся к своему столу и без сил опустился в кресло.

Его охватило какое-то странное оцепенение. С минуту он тупо смотрел на оставленный Фебой сверток, потом медленно, механически раскрыл его.

Сняв несколько слоев коричневой бумаги, Габриэль увидел знакомый с детства том в красном сафьяновом переплете, задумчиво погладил его. Это первый подарок, который он получил от Фебы. Нет, подумал он, уже второй. Первым даром Фебы была она сама.

А он? Что дал ей он?

В полночь Феба все еще не могла уснуть. Накинув плед поверх пеньюара, она пристроилась в кресле у окна и глядела во тьму. Она давно уже открыла окно, чтобы впустить прохладный ночной воздух. Чем свежее в комнате, тем легче думается.

Феба напряженно размышляла вот уже несколько часов.

Она просидела в своей комнате весь остаток дня и вечер, и ее беспокойство все нарастало. Довольно быстро Феба пришла к выводу, что она напрасно пытается соблюсти свое достоинство. Умение дуться не входило в число ее талантов.

Конечно, она хорошенько выплакалась после бурной сцены в библиотеке, но потом ею довольно быстро овладела скука. Феба отказалась спуститься к обеду, ожидая, что Габриэль будет стучать кулаком в ее дверь и требовать, чтобы она спустилась. Однако Габриэль попросту прислал ей в комнату чай с гренками. В результате к полуночи Феба отчаянно проголодалась.

Она знала, что Габриэль уходил ужинать в клуб и вернулся домой лишь несколько минут назад. Она слышала, как он прошел в свою спальню и отпустил слугу. Феба с тоской посмотрела на дверь, отделявшую ее спальню от комнаты Габриэля. Интуиция подсказывала ей, что в эту ночь Габриэль не придет. Гордость ему не позволит.

Феба обратилась к своей собственной гордости. Днем именно гордость помешала ей помириться с Габриэлем. Теперь это казалось бессмысленным.

Конечно, Габриэль мог довести ее до бешенства, но ведь ему тоже нелегко. Он старается — пусть по-своему — защитить ее, позаботиться о ней. Он теряется, когда Феба наотрез отказывается принять эту заботу.

Им обоим еще долго придется привыкать друг к другу.

Феба медленно встала и направилась к двери в соседнюю спальню. Прижав ухо к деревянной перегородке, она прислушалась. Оттуда не доносилось ни звука. Наверное, Габриэль уже лег. Ему и в голову не пришло, что следует извиниться перед женой. В некоторых делах все мужчины проявляют ужасную тупость.

Феба глубоко вдохнула и, собрав все свое мужество, приоткрыла дверь. Выглянув из-за двери, она обнаружила, что Габриэль устроился в кресле: он уже переоделся в свой черный халат, на коленях у него лежала книга. Габриэль читал при свете свечи, стоявшей рядом с ним на маленьком столике.

Когда Феба медленно входила в комнату, Габриэль молча поднял на нее глаза. Она заметила на его лице мрачную тень и вздрогнула. Феба скрестила руки на груди, кутаясь в широкие рукава пеньюара. В нескольких шагах от Габриэля она остановилась, осторожно покашляла.

— Добрый вечер, милорд, — вежливо обратилась она к мужу.

— Вечер добрый, мадам. Я полагал, вы давно уже спите.

— Ну, заснуть мне не удалось.

— Ясно. — В глазах его на миг вспыхнуло торжество. — Вы пришли извиниться за вашу неуместную вспышку и за дурное настроение, в котором вы изволили провести остаток дня?

— Конечно же, нет. Я имею полное право и на вспышки, и на дурное настроение! — Она подошла чуть ближе и посмотрела на книгу, которую он держал в руках. Сердце ее дрогнуло, когда она поняла, что это за книга. — Я вижу, вы читаете «Смерть Артура», милорд.

— Да. И очень рад, что эта книга вернулась ко мне. — Габриэль тихо улыбнулся. — Кажется, я еще не сказал вам за это спасибо.

— Не стоит благодарить меня. — Она испытала огромное облегчение: ее подарок пришелся ему по душе. — Я очень рада, что мне удалось найти твою книгу.

Но взгляд Габриэля не смягчился.

— Будьте уверены, мадам, я верну вам долг.

— Мы и так уже более чем квиты, — возразила она. — Так или иначе, но благодаря тебе я получила «Даму на башне», верно?

— Можно и так на это посмотреть. — Габриэль не отрывал от нее глаз. — А почему ты до сих пор не спишь?

Феба почувствовала, как под его горящим взглядом ее тоже бросило в жар. Хорошо еще, что тень хоть отчасти скрывает ее лицо.

— Я размышляла, милорд.

— Размышляла? И как тебе понравилось это занятие?

— Не вижу ничего смешного. Я говорю совершенно серьезно. Я размышляла о нашем браке.

— Размышляла о совершенной тобой ошибке? — Снова она не могла разгадать выражение его лица. — Вы опоздали, мадам. Вы, наверное, знаете пословицу «Быстро жениться…».

— «…долго каяться»? Да, спасибо, я ее знаю. Но я вовсе не это хотела обсудить.

Габриэль запнулся, словно ожидал иного ответа.

— Так о чем же ты хотела поговорить?

— О нашем будущем, милорд.

— И что же?

— Габриэль, ты не веришь в любовь.

— По моему опыту, это чувство способно доставлять мужчине одни лишь неприятности.

Внезапно Феба ощутила растущее напряжение. Чтобы избавиться от этого чувства, она беспокойно задвигалась, начала бесцельно перемещаться по комнате. Остановившись перед камином, она принялась изучать украшавшие его старинные часы.

— Габриэль, все дело в том, что я в отличие от тебя не боюсь этого чувства.

— Мне это известно. — Он чуть иронически улыбнулся ей.

— Я задумалась, почему мы такие разные, — продолжала Феба. — Сначала я предположила, что твое нежелание принять мою любовь объясняется чувством обиды, которую ты пережил, когда моя сестра передумала и отказалась бежать с тобой. Это, должно быть, очень ранило тебя.

— Я достаточно быстро оправился от этого удара, — холодно возразил Габриэль. — Куда труднее было оправиться от полного разорения, не говоря уж о пуле в плече. Тем не менее я готов признать, что это происшествие показало, как опасно доверять одному лишь чувству.

— Но ведь это был не единственный урок? — тихо спросила его Феба.

— Какого дьявола, что ты хочешь этим сказать?

Феба перешла к ночному столику и принялась перебирать разбросанные там вещицы. Она повертела в руках черную лакированную шкатулку, отделанную серебром.

— Думаю, у тебя были такие уроки и в детстве. Мы с тобой росли в очень разных условиях, не правда ли, Габриэль?

— Разумеется, — ответил он. — Титул достался твоему отцу от многих поколений богатых и знатных предков. Ты всю жизнь прожила в роскоши. Деньги и власть — действительно существенная разница.

— Нет, я говорю не об этом. Я говорю о том, что у меня всегда была очень дружная семья. Ко мне всю жизнь относились как к младенцу, со мной чересчур много носились, хотя никогда толком не понимали. Все это так. Но они любили и любят меня, и я всегда об этом помнила. А ведь у тебя этого не было.

Габриэль застыл.

— К чему ты клонишь? — наконец с трудом выговорил он. Феба обернулась и встретилась с ним глазами.

— Твоя мама умерла, когда ты был совсем маленьким. Ты остался с отцом, а он, насколько я понимаю, предпочитал заниматься своими книгами. Я права?

— Мой отец был ученый. — Габриэль бережно закрыл лежавшую у него на коленях книгу. — Ничего удивительного, что его занятия были для него важнее всего на свете.

— А по-моему, это противоестественно! — заявила Феба. — Самым важным для него должен был быть ты. По крайней мере он должен был уделять тебе внимания не меньше, чем своим книгам!

— Феба, обсуждать это сегодня не имеет смысла. Ты ничего не знаешь и берешься судить. По-моему, тебе лучше вернуться в постель.

— Не надо меня отсылать, Габриэль. — Феба поспешно поставила на место черную с серебром шкатулку. Пройдя через всю комнату, она приблизилась к креслу, где сидел Габриэль, и остановилась напротив.