Терпкий вкус страсти

– Нападение.

Лион передвинул фигуру рыцаря из эбенового дерева, и его взгляд встретил взгляд Санчии.

Она попыталась взять себя в руки и сосредоточиться на игре:

– Не верю, что я когда-нибудь полюблю шахматы. Я все время только обороняюсь.

– Это потому, что ты очень рассеянна. – Лион откинулся на спинку кресла и улыбнулся:

– Почему, хотелось бы мне знать?

Эта дьявольская усмешка! Он же прекрасно знает, почему она не может сосредоточиться. Всю эту неделю, когда Лион приходил к ней, происходило одно и то же. Он едва касался ее, но их неодолимо тянуло друг к другу, и воспоминания о том, что было между ними раньше, только усиливали их взаимное влечение.

И сейчас он наверняка догадывается о том, что творится в ее душе. Санчия поняла, что должна либо сдаться, либо положить всему этому конец.

– Довольно! – Она отодвинула кресло и встала. – Совершенно ясно, что мне незачем играть. Тебе лучше пойти к Лоренцо и продолжить партию с ним.

Он поднял на нее глаза:

– Но Лоренцо, без сомнения, обыграет меня. Там мне придется перейти к обороне. – Его лицо озарилось лукавой улыбкой. – Разве тебе не жаль меня? Ведь любому мужчине необходимо одерживать победы хотя бы на одном из полей сражений.

Сдерживаясь, чтобы не улыбнуться в ответ, Санчия быстро отвела от него взгляд. С какого момента она поняла, что лицо Лиона не жесткое и не бесстрастное, что это всего лишь маска, за которой он прячет свои истинные чувства? Теперь она уже научилась узнавать его настроения, переменчивые, как приливы и отливы. Он мог быть гневным и нежным, веселым и рассудительным, его глаза то вспыхивали жадным интересом, то лучились озорством.

Санчия одернула себя. К чему эти рассуждения? Если она не хочет вновь поддаться магическому обаянию этого человека, ей надо держать себя в руках.

– Но только не на этом поле. – Она повернулась и отошла от него подальше.

Он не шелохнулся в своем кресле, но напряжение не отпускало ее.

– Я решила, что тебе не стоит больше бывать у меня.

– В самом деле? А я не согласен. – Он потянулся вперед, снял с доски фигурку нефритовой королевы и бережно сжал ее сильными, крепкими пальцами. – Почему ты никогда не носишь зеленое? Тебе должен очень идти этот цвет. – Его большой палец скользил вверх-вниз, поглаживая плавные изгибы шахматной фигуры. – Платье цвета нефрита.

Ее взгляд невольно следил за его пальцами. Их прикосновение к королеве было легким, нежным и чувственным. Она вдруг почувствовала с удивлением, что ее грудь отвердела, соски напряглись и ощутили материю нижней рубашки. Она быстро отвела взгляд в сторону от доски и скрестила руки на груди:

– Лоренцо выбрал легкий зеленый бархат и приказал сшить платье. Но оно такое нарядное, что его нельзя надевать каждый день. Я говорила ему, что не буду надевать такое платье, но он не захотел слушать меня.

– Это вина Лоренцо. – Лион взглянул на шахматную фигуру в своей руке. – Ты знаешь, – продолжал он, – некоторые знатные люди играют в шахматы с живыми человеческими фигурами. И тогда парк превращается в гигантскую шахматную доску. Это очень красивое зрелище.

– Я слышала кое-какие рассказы об этом.

– Ты могла бы быть восхитительной королевой.

Ее взгляд снова нечаянно упал на фигурку в его руке, и щеки Санчии вспыхнули.

– Ты ошибаешься. Во мне нет ничего королевского. Эта роль подошла бы скорее госпоже Катерине.

Указательный палец Лиона обводил теперь корону на голове королевы.

– Да, правда, мастер, который изготавливал фигуры на заказ, использовал мою мать как модель. Но есть и другие виды величия. – И он опустил нефритовую королеву на доску.

Санчия почувствовала облегчение, когда он выпустил фигурку из рук.

– Идея такой игры меня почему-то очень привлекает. – Лион улыбнулся ей с другого конца комнаты:

– Думаю, что мы скоро сыграем в нее.

– Меня здесь не будет. Можешь предаваться этим играм с кем-нибудь другим. Я не собираюсь потворствовать твоим фантазиям.

– Нет?

– Говорю тебе, я не останусь здесь. Я лишь ждала подтверждения, что не зачала ребенка.

– И теперь ты получила его?

– Да, три дня назад я убедилась, что тревога была напрасной.

– А я весьма разочарован. Я надеялся, что будет ребенок. – Он задумчиво посмотрел на нее. – Почему ты не сказала мне об этом раньше?

– Не хотела. А какое это имеет значение?

– Быть может, это означает, что тебе нравилось, как мы приводим время, и не хотелось ничего менять?

– Нет, – пальцы Санчии нервно пробежали по волосам, – впрочем, да. Это не было мне неприятно, но…

– Ты хочешь сказать, что мне удалось понравиться тебе?

Она молча смотрела, как он встал, обошел стол, направляясь к ней.

– Мы делили с тобой и смех, и мысли в эти последние дни, – Лион остановился, внимательно глядя на нее. – Надеюсь, что ты обнаружила во мне кое-что, кроме того, что вызывает у тебя страх.

– Я не боюсь тебя.

– Тогда почему же ты всячески отгораживаешься от меня? – Он нежно разжал ее руки, стиснутые на груди, и опустил вниз. Это движение тотчас отозвалось в ней. – Раньше я не беспокоился, любят ли меня женщины, но теперь мне совершенно необходимо, чтобы ты полюбила меня. – Он помолчал. – По крайней мере, я больше не неприятен тебе?

– Мы провели вместе много приятных часов. И я нахожу тебя чрезвычайно… любезным.

Его руки скользнули вверх к ее плечам:

– Санчия, скажи мне правду.

Девушка беспомощно посмотрела на него. Если она признается ему в своих чувствах, это сделает ее такой уязвимой, что она не сможет больше защититься от него. Поэтому она ответила уклончиво:

– У тебя много качеств, которые мне нравятся.

Его лицо просияло, он нагнулся к ней и быстро, крепко поцеловал. А затем убрал руки с плеч и отступил назад.

– И это все Ты видишь, каким я стал покорным? Скоро я буду трепетать при одном движении твоих ресниц и сочинять в их честь сонеты, как настоящий придворный.

Покорным? Она вспомнила, как чувственно его пальцы гладили шахматную королеву. Он жесткий, влюбчивый, страстный и навсегда останется таким, как бы он ни пытался усмирить себя.

– Что-то я не замечала особой покорности в последнее время.

– Как? Разве ты не заметила, какими нежными были наши отношения? Надеюсь, Мы и впредь будем радоваться тем часам, что проводим вне постели, точно так же, как и тем, что проводим в ней. – В его глазах неожиданно вспыхнули искорки:

– Хотя тут, пожалуй, есть некоторое преувеличение… стоило бы сказать – почти также.

Она покачала головой.

– Боже, какая же ты упрямая. Мне не следовало привозить сюда Пьеро. Это он передал тебе свое упрямство.

Он произнес эти слова очень мягко, но они взволновали ее.

– Ты не отошлешь его назад?

Его улыбка фазу погасла:

– Ты и в самом деле еще не узнала меня так, как я надеялся. Я не отбираю подарки назад, потому что нельзя забрать то, что даешь.

В его голосе звучала обида. Первым ее порывом было исправить свою ошибку, вернуть то доверие, которое возникло в последнее время между ними, но она и так слишком поддалась ему.

– Я люблю его.

– Счастливый мальчик. Я уже сбился с ног, пытаясь найти способ добиться твоей любви, а ему это дается так легко. – Он усмехнулся:

– Что ж, во всяком случае в последнее время я получил несколько уроков великого искусства терпения. – Он повернулся к двери. – Но эта добродетель не в моем характере, и должен сказать, что я уже начинаю злиться. Зачем ты вновь заговорила о своем намерении убежать? Похоже, что мне придется вернуться к тактике нападения.

– Нападения?

– Нападение и защита… Самая старая игра на земле. Игра, в которую мы играли всю эту неделю. – Он пристально посмотрел на нее:

– Но все игры рано или поздно кончаются, Санчия. Почему бы не положить ей конец немедленно и сберечь время и усилия? Если ты не сделаешь это сейчас, то сделаешь завтра, или на следующей неделе, или через месяц. – Его голос понизился, приобрел убедительные интонации: