Бегство от грез

Ровена огляделась вокруг и задержала взгляд на кузине. Сердце у нее больно сжалось: Мадлон была в слезах.

– Может, ты хочешь поговорить со мной именно теперь, Мадлон? – спросила она участливо. – Признаюсь, я ждала момента, когда тебе самой этого захочется.

Ровена замолчала. Мадлон, казалось, была в замешательстве, но потом она бурно, с надрывом, торопливо заговорила:

– О, Ровена! Мне так не терпелось поделиться с тобой, но я все откладывала... Вот уж не думала, что со мной это может случиться! О, какая же я глупая, но только...

Она попыталась рассмеяться, но вместо этого у нее получился сдавленный всхлип.

– Ты знаешь, мои сорочки становятся мне слишком тесными, и я распускаю швы, где только можно. Скрывать мою тайну становится все труднее, и я со дня на день со страхом ожидаю, что мама обнаружит, как я подвязываюсь шалью!

Ровена принудила себя говорить спокойно:

– А если обнаружит, то что из этого следует?

– А то, что я беременна. Смотри! Это тебя шокирует?.. О, я так рада, Ровена, что ты меня не осуждаешь. Я надеялась, что тебе известно, как этому помочь. Ты искренняя и находчивая и вовсе не ханжа, как маман и Жюсси. Я знала, что ты сможешь помочь мне.

Ровена заерзала в кресле.

– Помочь? Каким образом?

– Избавиться от этого, само собой разумеется, – Мадлон с вызовом смотрела в застывшее лицо Ровены. – А что же еще прикажешь мне делать? Вынашивать внебрачного ребенка?

– А кто его отец?

– Да ну его, – Мадлон пожала плечами, но Ровена заметила, что у нее дрожат руки. – Он не захочет иметь со мной дела. Даже если бы узнал.

– Тебе не хочется ставить его перед свершившимся фактом?

Юное лицо Мадлон стало похожим на застывшую маску.

– Его уже нет в Париже, он уехал. Возможно, мы с ним уже никогда не увидимся.

– И теперь ты хочешь избавиться от ребенка?

– Я должна это сделать, Ровена!

– Едва ли я смогу тебе помочь в этом деле.

– Сможешь. Хотя бы тем, что не откажешься пойти вместе со мной к подпольному акушеру. О боже, какое неприятное слово. Но я узнала, что в Париже в таких специалистах недостатка нет. Я даже запомнила имя и фамилию одного из них. Это человек солидный, с хорошей репутацией. Но я боюсь идти одна, и после «вмешательства» мне придется какое-то время соблюдать постельный режим. Будет сильное кровотечение, и мне самой не удастся утаить это от маман.

– Конечно же, я не откажусь пойти вместе с тобой, – отчетливо сказала Ровена.

Напряженное выражение лица у Мадлон сменилось немощной улыбкой.

– Благодарю тебя, Ровена, – ее голос был хриплым. – За согласие помочь мне. И за то, что не допустила, чтобы я испытала позор.

На краткое мгновение Ровена увидела перед собой другое лицо, лицо Тарквина, преображенное страстью, когда он лежал рядом с ней и их тела были одно целое. Он целовал ее, и душа, согретая любовью, светилась счастьем.

Ровена очнулась от своих мыслей и боль сдавила ей сердце.

– Нет, Мадлон. Я решительно против того, чтобы осуждать тебя.

Величественное здание британского посольства располагалось на улице Фобер Сент-Оноре. Выстроенное в году для герцога Шаро, опекуна Людовика XV, оно впоследствии перешло во владение сестры Наполеона Бонапарта Полин Боргезе, а после падения Парижа стало собственностью английской короны. Здесь часто устраивались роскошные балы, обеды и вечеринки. Жюсси Карно поразилась огромному количеству элегантных экипажей, подъезжавших к посольству. Английские гости в роскошных нарядах выходили из карет и важно словно павлины шествовали по широкой дорожке к парадной двери. Мужчины в своих пестрых, длиннополых сюртуках и плотно облегающих панталонах из атласа действительно напоминали индюков. Французов среди приглашенных было совсем немного, и одеты они были строже: мужчины – в черных пиджаках, женщины – преимущественно в светлых платьях пастельных тонов.

Жюстина не без удивления заметила, что англичан среди приглашенных как минимум в десять раз больше, чем ее соотечественников.

– Парижан сегодня на вечере будет совсем мало, – сказала Тереза Маликле, высокая красавица, одетая в вечернее платье сиреневого цвета и такой же тюрбан. – В Париже англичане держатся очень тесным кругом. Они часто собираются здесь, в посольстве, или встречаются на вечеринках или званых обедах, устраиваемых у кого-либо из них дома.

– А обеды в ресторане для англичан, куда французов даже близко к порогу не подпускают! – добавил, улыбаясь, ее муж. – Следует признать, что у англичан свой особый, замкнутый мир, в котором мы, французы, нежеланные гости. Приходится, однако, удивляться, почему они предпочитают уезжать из своей страны?

– Тогда я решительно не понимаю, почему нас пригласили сегодня на вечер, – сердито заметила тетя Софи.

Месье Маликле улыбнулся.

– Потому, что британский посол никогда не позволит себе пренебречь своими обязанностями по отношению к французам. В списке гостей, еженедельно представляемых послу, можно увидеть немало парижан, но приглашают в посольство на вечера, как правило, только тех, кто поддерживал англичан во время войны.

Они стали подниматься по ступенькам в бальный зал огромных размеров, занимавший все крыло здания. Ровену сопровождал молодой Жан-Пьер Маликле, держа ее под руку. Думая, что Ровена поражена блеском огней, великолепием обстановки и нарядами гостей, Жан-Пьер улыбался ей, но Ровена не обращала на него внимания. Она во все глаза смотрела на группу английских офицеров, одетых в такую знакомую форму, переводя взгляд с одного лица на другое. Она знала, что глупо надеяться увидеть здесь Тарквина – его полк уже давно покинул Францию, и все-таки невольно искала его.

Она почувствовала, как локоть Мадлон уперся ей в бок, а затем услышала ее прерывистый шепот:

– Это он! Посмотри вон туда... Ровена быстро обернулась. – – Где?

– Вот там, у камина. Смотри, он только что вышел из дворцового зала.

Ровена взглянула в ту сторону и увидела высокого сухощавого человека, с тонкими и довольно приятными чертами лица и крупным носом с горбинкой. Этот человек был окружен толпой мужчин и женщин, ловивших каждое его слово. Ровена увидела, как герцог Монтрей что-то сказал ему и тот в ответ едва заметно улыбнулся. Впечатление было такое, что улыбка преобразила его усталое лицо, сделала его моложе, мягче, привлекательнее.

– Кто это? – спросила Жюстина. На ее вопрос ответил Жан-Пьер:

– Это Артур Уэлсли, герцог Веллингтон, новый британский посол во Франции.

У Ровены перехватило дыхание. Так вот он, этот человек, кому так верно и преданно служил Тарквин, о ком он отзывался так восторженно и с таким уважением. Он – гений военного искусства, обративший в бегство испанскую армию и без чьей-либо помощи выигравший войну на Пиренейском полуострове. Тарквин однажды рассказывал ей, как сильно опасается его правительство тори в Англии. Это благодаря его блестящим победам под Саламанкой и Виторией стало восстанавливаться доверие избирателей к правительству тори, авторитет которого сильно пошатнулся. Они испытывали страх перед его властью, когда война закончилась, зная, что он пользуется не меньшей популярностью, чем в свое время Гораций Нельсон, одержавший победу в Трафальгарском сражении. Правительство тори не смогло бы помешать Веллингтону, пожелай он стать премьер-министром, и поэтому не было ничего удивительного в том, что после подписания Парижского соглашения тори быстренько сориентировались и ловко устранили его от командования армией, которую морем отправили к берегам Северной Америки. Проделав этот искусный маневр, правительство назначило герцога Веллингтона послом во Франции.

В этом назначении тоже имелся свой скрытый смысл: Веллингтона лишали возможности близкого контакта со своими соотечественниками, ценившими его за деловые и душевные качества. С другой стороны, его ставили в такие условия, когда он вынужден был постоянно находиться на виду у людей, чью страну он завоевал. Вместо того чтобы использовать свою популярность для достижения своих собственных амбициозных целей, герцог к немалому удивлению тори продолжал скромно выполнять свой долг в соответствии с навязанной ему ролью. В своей деятельности Веллингтон руководствовался скромным желанием служить своему королю и стране в меру своих сил и способностей. Именно скромность и непоколебимая преданность долгу способствовали росту популярности Веллингтона как внутри страны, так и за границей.