Незнакомка в красном

– Это все, что я могу сказать об этом Дугласе. – Маленькие глазки Саймона неотрывно буравили Джастина до тех пор, пока он не вручил ему золотые монеты.

– Вам надо спросить лорда Пенфорда, кому он отдает его почту.

– Да, я так и сделаю.

«Как только вернусь в Пенфилд», – решил Джастин.

В Пенфилд Джастин скакал галопом. Доехав до георгианского особняка, он передал свою взмыленную лошадь конюху и взбежал по ступенькам к портику.

– Где я могу найти лорда Пенфорда? – нетерпеливо спросил он лакея в ливрее.

– В библиотеке, милорд.

Джастин ворвался в библиотеку подобно вихрю. Хозяин дома сидел за письменным столом над какими-то бумагами. Увидев Джастина, он приподнялся с кресла.

– Что случилось, милорд? Вы кажетесь таким взволнованным.

Вряд ли эмоции Джастина можно было охарактеризовать этим словом.

– Мне сказали, что вы получаете почту Дж. О. Дугласа, а также отправляете отсюда его письма.

Пенфорд несколько секунд изучал лицо Джастина, затем тихо произнес:

– Да, это так.

– Что вы делаете с полученной на его имя почтой?

– Передаю получателю, разумеется.

– И он живет в Пенфилде?

– Да.

Значит, Джастин был все время так близок к этому Дугласу! Он не мог подавить свой гнев, и это невольно прозвучало в его тоне.

– Я настаиваю, чтобы вы познакомили меня с ним.

– Мне очень жаль, но я поклялся хранить это в тайне. Без разрешения самого Дугласа я не могу вас познакомить. Я, конечно, спрошу у него, чтобы быть уверенным, но вряд ли мне дадут такое разрешение.

– Как получилось, что вы знаете его, а ваша дочь, которая так активно занимается делами имения, нет? Или она мне лгала?

Лицо Пенфорда стало суровым.

– Я никогда не слышал, чтобы моя дочь лгала, – холодно сказал он. – А что она вам говорила?

– Что она не знает мужчины с таким именем в Амберсайде или где-либо в Сассексе.

– Моя дочь вам не лгала.

Джастин испытал большое облегчение при мысли, что Джина все-таки его не обманывала.

– Но Дуглас живет в вашем имении?

– Да.

– Тогда я ничего не понимаю, – растерялся Джастин.

– Если вы хорошенько поразмыслите над этим, то, мне кажется, вы все поймете.

– Он что, живет в вашем поместье под вымышленным именем?

– Нет. Вы меня разочаровываете, милорд. Я думал, что, с вашей проницательностью, вы сразу догадаетесь. А теперь, с вашего позволения, я должен закончить письмо.

Джастин вышел из библиотеки и направился искать Джину. Он не видел ее с тех пор, как вышел утром из ее комнаты, когда она спала, и уже успел соскучиться по ней. Возможно, она сможет объяснить загадочные слова своего отца.

Обойдя все комнаты, Джастин обнаружил, что ее нигде нет. Порасспросив прислугу, он, наконец, выяснил, что Джина в галерее.

Не медля ни секунды, он отправился туда. На одной из длинных стен галереи были развешаны в ряд фамильные портреты в полный рост в золоченых рамах. На противоположной стене, в проемах окон, выходящих на пруд и парк, висели пейзажи и другие картины. Джина неподвижно стояла в дальнем конце галереи, глядя на один из портретов.

Настроение Джастина мгновенно улучшилась, и он поспешил к ней. Услышав звук шагов, Джина повернулась. К его огорчению, она выглядела усталой и немного бледной.

– С вами все в порядке?

Она улыбнулась.

– Да, просто я немного устала.

– Мне так не хватало вас за завтраком. Никогда не думал, что вы можете так долго спать.

– Это с каждым случается время от времени, – беззаботно ответила она. – А куда вы ездили?

– Я ездил в Амберсайд. – Он посмотрел на портрет, на котором была изображена худенькая женщина. В ней не было ничего особенного, кроме разве что улыбки, напомнившей ему Джину.

– Кто это?

– Моя мать. – В глазах Джины светилась любовь, когда она смотрела на портрет. – Она умерла, когда мне было шестнадцать. Мы с папой были безутешны.

– А моя мать умерла, когда мне было тринадцать.

– Как вы, должно быть, переживали! – сочувственно взглянула на него Джина.

– Я не знал ее достаточно близко, чтобы переживать.

– Как? – воскликнула изумленная Джина.

– Мои родители проводили почти все время в Лондоне. Меня вырастил в Рэвенкресте мой дед. Когда же моя мать изредка наезжала туда, она была слишком занята визитами и другими развлечениями, чтобы проводить время с сыновьями. – Говоря это, Джастин не мог скрыть горечи.

Лицо Джины опечалилось.

– Не понимаю, как мать может так пренебрегать своими детьми. А ваш дедушка?

– Он тоже умер, когда мне было тринадцать. – Джастин криво усмехнулся. – Вот его мне действительно не хватало.

Слева от портрета матери висел портрет самой Джины, и Джастин критически посмотрел на него. Художнику не удалось передать ее жизнерадостность и обаяние.

– Он не передает вашего настроения.

– Спасибо, что сказали правду. Ни мне, ни папе он особенно не нравится. Папа хочет, чтобы я позировала другому художнику, но мне это кажется довольно скучным занятием, и я все время нахожу отговорки.

Джастин опять перевел взгляд на портрет ее матери.

– А как звали вашу матушку?

– Оливия. Мама ненавидела свое имя. Мой отец хотел назвать меня в ее честь, но она и слышать об этом не хотела. Они договорились сделать Оливию моим вторым именем.

Джастин посмотрел на портрет большого краснолицего мужчины справа.

– А кто это? Он кажется гигантом.

– Это мой дед по материнской линии. Все мужчины Дугласы крупные и сильные.

Джастин в замешательстве воззрился на нее. Мужчины Дугласы. Джорджина Оливия.

Обрывочные фразы завертелись у него в голове.

«Я не знаю никакого мужчины по имени Дж. О. Дуглас...»

«Вы разочаровываете меня, милорд. Я думал, что, с вашей проницательностью, вы сразу догадаетесь...»

Придя в себя, Джастин воскликнул:

– Проклятие, так, значит, это вы Дж. О. Дуглас!

23

Лицо Джины еще больше побледнело. Она стояла все так же неподвижно, не отрывая взгляда от портрета матери.

– Неужели вы, милорд, можете поверить, что обычная женщина способна быть теоретиком в геологии?

– Если эта женщина – вы, я готов поверить во все, что угодно, – проворчал Джастин. Он чувствовал себя полным дураком, потому что до сих пор не смог разгадать, кем являлся этот «отшельник». – Почему же вы не сказали мне честно?

– Но я была честна с вами. – Она наконец повернулась и посмотрела на него. – Я же говорила, что не знаю мужчины с таким именем. И я действительно его не знаю.

– А я вообразил, что вы имеете в виду местных жителей. Значит, Дж. и О. – ваши инициалы, а фамилию вы взяли от матери?

– Она и моя тоже: Джорджина Оливия Дуглас Пенфорд. Я просто отбросила мою последнюю фамилию.

– Почему?

Глаза Джины сердито сузились.

– Разве ответ не очевиден? – В ее голосе прозвучала горечь. – Если бы издатели «Трудов» знали, что все эти статьи написаны женщиной, они никогда бы не опубликовали их. И если сейчас станет известно, что я женщина, то меня никогда больше не опубликуют. Хуже того, на мои теории будут нападать просто потому, что я женщина, а не из-за их сути.

Джастин рад был бы ей возразить, но ему пришлось признать ее правоту. Более того, раньше, до его поездки в Пенфилд, он скорее всего присоединился бы к хору критиков, узнай он правду.

Джина опять посмотрела на портрет матери.

– Теории Дж. О. Дугласа вызывают большой интерес и уважение. Но те же самые теории, выдвинутые Джорджиной Оливией Дуглас Пенфорд, вызовут неприятие и насмешки. Мне противно прятаться за мужским псевдонимом, но разве у меня есть выбор?

Джастин ничего не мог на это возразить.

– Выбора нет, – признал он. Она имела право испытывать гнев и горечь. Он понемногу и сам начинал разделять эти чувства.

– Этот мир создан для мужчин, – сказала она со вздохом.