Тропиканка. Том второй

Он обнял Витора. Как будто бы небольшая частица тепла их прежних отношений была восстановлена. Гаспар одобрил решение внука жить своей жизнью, найти другую работу. Во всяком случае, дед останется его опорой и лучшим другом.

После ухода Гаспара Витор облегченно вздохнул: кажется, старая лиса расчувствовалась и поверила ему. Еще немного, и он вновь обретет доверие сеньора Гаспара. Через несколько дней тот позовет любимого внука и примет его с распростертыми объятиями. Вот тут-то внучок и получит свои кровные десять процентов.

Но Витор рано радовался. Гаспар очень сильно любил его, но едва ли смог бы простить ему предательство. Эстеле, с нетерпением дожидавшейся его возвращения, он сказал:

— Знаешь, Витор очень правдоподобно доказывал, что он невиновен. Но у меня предчувствие… В этой головоломке что-то не сходится. Я дам ему еще один шанс. Но если мои подозрения подтвердятся, дороги назад не будет, он мне больше не внук!

Прошло уже несколько дней, а разыскания Адреалины и Пессоа не продвинулись ни на шаг. Они валялись на пляже, глядя в небо, бродили по окрестностям, сидели в баре у Мануэлы и размышляли, размышляли… Что же означают эти две таинственные буквы — ВК? Пессоа не отчаивался: ведь это только первая ниточка к коду, нужно искать вторую и потянуть за нее.

Они принялись допрашивать Марию Соледад, куда же направлялся парусник Саула? Ведь пират, по всей видимости, решил забрать денежки, которые или зарыл где-то на безлюдном островке, или припрятал в надежном месте.

— Мы шли в Карибское море. Но куда именно, на какой из островов, этого я не знаю. — Мария Соледад пыталась что-нибудь еще вспомнить, но безуспешно.

— Ага, это уже вторая ниточка — Карибы. Пессоа, дай мне, скорее атлас. Попроси у Франсуа, — торопила его Адреалина.

Они все вместе склонились над атласом. Адреалину озарила какая-то новая идея. Она лихорадочно водила пальцем по географическому атласу, что-то выискивая. Пессоа и Мария Соледад уже начинали нервничать и требовали у нее объяснений.

— Нашла, нашла! Вот оно! ВК прямо у нас под носом. Саул направлялся прямо сюда. Клад здесь! — вдруг пронзительно закричала Адреалина. — Мама, Виллемстад — это В, а К — это Кюрасао.

От этого крика Пессоа испуганно подпрыгнул, а Мария Соледад вздрогнула. Ей как будто что-то припомнилось: отец как-то говорил ей о Виллемстаде. Кажется, Ана Каролина напала на правильный след. И Франсуа так думал. Он предложил тост за Дрену — гениального дешифровалыцика, и за разгадку ВК.

Когда вечером вернулся Франшику его семейство поднимало бокалы с соком и поздравляло сестрицу.

— Ты гений, Адреалина! Поздравляю, — торжественно говорил Франсуа. — Теперь все складывается в стройную картину. Мария Соледад вспомнила, что Саул тоже интересовался Виллемстадом — столицей Кюрасао. Может быть, он и собирался плыть туда, чтобы забрать деньги.

Франшику забеспокоился, уж не рехнулись ли они, как старый Бом Кливер! Мало ли что выдумает его ненормальная сестренка. Значит, она прочитала журнал и вмиг расшифровала, что ВК — это Кюрасао? Чепуха!

— Ничего и не чепуха! Ты должен немедленно сгонять туда, Франшику, и проверить, правда это или нет, — предложил Пессоа.

— Ну да! Я возьму с собой заступ и перекопаю весь остров в поисках клада, — обреченно согласился Франшику.

И тут сказал свое весомое слово Франсуа. Если Адреалина потянула за первую ниточку и своим изворотливым умом разгадала шифр, то Франсуа завершил расследование тайны и поставил точку.

— Перекапывать остров не надо, Франшику, — успокоил он друга. — Деньги должны лежать в банке. Кюрасао — налоговый рай, и весь мир хранит там свои денежки. Остров ломится от голландских банков, умные люди переводят сбережения только туда.

Так общими усилиями была разгадана тайна двух букв, и осталось только найти в бортовом журнале номер счета в банке.

Вернувшись из своей заграничной командировки, Бонфинь понял, что Оливия еще больше сблизилась с Витором. Теперь они встречались каждый день. Парень не терял времени зря. Он подбирался все ближе и к Гаспару и к его, Бонфиня, дочери. Оливия возвращалась домой поздно ночью счастливая, с сияющими глазами. Бонфинь мрачнел, все хотел серьезно поговорить с дочерью, но не мог собраться с духом.

В отличие от Гаспара он никогда не обольщался насчет Витора и не верил, что Дави мог один осуществить такую операцию. За всем этим стоит именно Витор, а не конкурирующая фирма, подозревал Бонфинь. Его беспокоило и то, что молодой Веласкес снова что-то затевает. Он помирился с дедом. Мягкосердечный Гаспар снова доверился внуку и забыл об осторожности. А второй удар от Витора может оказаться для него фатальным.

Бонфинь никак не мог разгадать, что нужно Витору от Оливии? В искренность чувств этого повесы он никогда не верил. Он много слышал о похождениях Витора. Гаспару не раз приходилось выручать внука из переделок. И вот однажды Бонфинь решился высказать дочери свои опасения. Он слышал, как она тихо беседует с Витором по телефону.

— Жаждешь меня увидеть, соскучился? Лгунишка! Хорошо, я буду готова через полчаса. Целую. Пока!

И Оливия, напевая веселую мелодию, поспешила в свою комнату одеваться. У Бонфиня сжалось сердце, он понял, что дело зашло слишком далеко, дочь влюбилась в этого негодяя. И он сам виноват в том, что вовремя не остановил ее.

— Поди сюда, Оливия, — позвал он дочь. — Что происходит, девочка? Ты встречаешься с этим парнем? Вполне возможно, что он просто использует тебя, у него свои цели. А когда ты поймешь это, будет уже поздно. Я не хочу, чтобы ты страдала из-за этого типа.

— Как это использует, папа? Я ведь не ребенок! — обиженно воскликнула Оливия. — Я всегда нравилась Витору, и он этого не скрывал. А я его терпеть не могла. Но сейчас мы сблизились, и я открыла в нем много хорошего. Ты просто несправедлив к нему.

Бонфинь признал, что он бессилен. Витор оказался слишком коварным и сумел так быстро прибрать к рукам Оливию. Похоже, сейчас он преуспел в этом и с собственным дедом. Бонфинь еще пытался бороться, объяснить дочери, что у Витора нет чувств, принципов, у него вообще нет души. Как может человек, ненавидящий собственную мать, деда, привязаться к кому-то искренне, по — настоящему? Люди для него только марионетки, с помощью которых он добивается своих целей.

— Оливия, Витор — психически ненормальный человек, это патологический случай, — привел Бонфинь свой последний довод.

Оливия сама догадывалась об этом. Но она была врачом и считала своей профессиональной обязанностью помочь больному. В ее отношении к Витору была изрядная доля жалости и сочувствия. Он не раз повторял, что нуждается в ее помощи, что она действует на него благотворно и умиротворяюще. И этим он покорил отзывчивое сердце доктора Оливии. Если бы Витор испытывал к ней только страсть, он не сумел бы так быстро покорить ее.

Бонфинь проиграл еще и потому, что ему приходилось сражаться на два фронта. Изабел давно с вожделением наблюдала за развитием этого романа и всячески потворствовала ему. Она и слышать не хотела ни о каком сумасшествии Витора. Все Веласкесы немного сумасшедшие. Ну и что же? А Витор ее просто очаровывал: такой утонченный, воспитанный мальчик.

— Успокойся, Бонфинь! — сердито говорила Изабел мужу. — Я согласна, Витор — парень непростой. Но одного у него не отнять, он — наследник Веласкесов. Не то что этот простолюдин Дави. Представь себе, наша дочь — Оливия Мария Бонфинь Веласкес! У меня даже мурашки по коже бегают, я вся дрожу!

И Изабел по секрету сообщила мужу, что Витор уже поговаривает о свадьбе. После этого бедный Бонфинь потерял аппетит и сон. Но больше он не заговаривал с Оливией. Молча провожал ее глазами, когда она устремлялась на свидания — радостная и беззаботная. Но он знал твердо — его дочь в большой опасности.

Глава 27

Проблемы, одна сложнее другой, катились на Летисию как снежный ком, и с этим ничего нельзя было поделать. Она, как могла, сопротивлялась бедам и невзгодам, приходившим каждый раз с самой неожиданной стороны, но сил у нее оставалось все меньше и меньше.