Шарады любви

Даниэль поднялась по ступеням к двери, которую в хлынувшем из холла ярком свете с поклоном распахнул перед ней дворецкий.

— Спасибо, Бедфорд. Вас не удивляет, что милорд так быстро успел закончить все свои дела в Дейнсбери?

— Да, миледи.

Бедфорд взглянул через голову хозяйки на нового слугу, который еще не привык к простоте обращения господ и слуг, ставшей в последнее время нормой в доме Линтонов. Затем дворецкий повернулся к двери и отвесил низкий поклон Джастину.

— Вы приятно провели вечер, милорд? — спросил он и еще раз поклонился.

— Спасибо, Бедфорд. Все было как нельзя лучше. Можете отправить прислугу спать.

— Слушаюсь, милорд.

Дворецкий оглянулся и подошел вплотную к графу.

— Вам пришло письмо, милорд, — проговорил он заговорщицким тоном. — Оно лежит на столе в библиотеке.

Джастин бросил на Бедфорда быстрый взгляд и слегка кивнул головой.

От Даниэль не укрылись ни приглушенный голос дворецкого, ни быстрый взгляд Линтона. Но она промолчала и направилась в библиотеку, небрежно бросив через плечо супругу:

— Прежде чем лечь спать, нам неплохо бы выпить по бокалу портвейна.

Джастин поспешил за женой. Даниэль мельком взглянула на лежавшее на серебряном подносе послание и как ни в чем не бывало взяла со стола графин.

— Где ваш бокал, сэр? — спросила она безразличным тоном.

Линтон, уже издали узнавший почерк на конверте, сделал вид, что не заметил письма. Он подошел к Даниэль и взял у нее из рук графин.

— Вы меня очень обяжете, Даниэль, если пойдете в свою спальню и скажете Молли, что она может быть свободна. — Джастин наклонился к жене, и Даниэль почувствовала на шее прикосновение его губ. — Я хотел бы сегодня сам вас раздеть.

— Вы не хотите прочесть письмо, милорд?

Он протянул руки и хотел положить ладони ей на грудь, но Даниэль тут же отстранилась:

— Оно очень срочное, не так ли? Недаром же курьер принес его так поздно.

Джастин вздохнул. Острый глаз Даниэль редко ошибался.

— Распечатайте конверт и прочтите письмо сами, Даниэль, — сказал он со вздохом, — если вы так уж хотите знать содержание.

Джастин взял со стола конверт и протянул жене вместе с серебряным ножичком для разрезания бумаги. Угрызений совести Линтон не чувствовал, поскольку автором письма была Маргарет Мейнеринг, о существовании которой Даниэль прекрасно знала. Это была старая история, закончившаяся задолго до их женитьбы.

Но Даниэль отрицательно покачала головой:

— У меня нет никакого желания читать вашу личную переписку, Джастин. Лучше обменяемся секретами завтра утром. Я расскажу вам, как ужасно оскорбила вашу матушку, а вы всю правду о той женщине, которая присылает вам по ночам загадочные письма. Заметьте, что вы сейчас должны находиться в отъезде и вернуться не раньше чем через неделю. И все же письмо принесли. Согласитесь, что это выглядит по меньшей мере странным?

— Согласен, дорогая. А теперь не будете ли вы так добры отпустить Молли?

— Может, вы разрешите мне заодно отпустить и Питершама? Я ведь тоже хотела бы сама развернуть предназначенный на сегодня подарок.

«Несмотря на свои вечные причуды, она, без сомнения, очаровательна», — подумал Джастин. Наполовину — Данни, наполовину — Даниэль. Сорванец под маской элегантности. Горячая кровь и чувственное тело под благопристойной, хотя и не всегда, одеждой. Наверное, поэтому он и хотел свою жену так, как до того не желал ни одной женщины в мире. Линтон посмотрел на Даниэль и сказал тоном приказа:

— Идите. Я задержусь на пять минут.

Она весело рассмеялась и, шелестя юбками, выскользнула из библиотеки. Даниэль была довольна: женщина, пишущая фиолетовыми чернилами письма ее мужу, очевидно, не представляла угрозы счастью графини Линтон.

— Вы можете ложиться спать, Молли, — пропела Даниэль, входя и закрывая за собой дверь Голубой комнаты.

Первоначально Джастин хотел поселить супругу в бывших апартаментах старой графини, но это предложение было решительно и с возмущением отвергнуто. Даниэль не могла согласиться, чтобы она и муж спали в противоположных концах дома. Линтон, в душе очень довольный подобным бунтом, распорядился перевести свою спальню в комнату, смежную с Голубой, которую немедленно перекрасили в белый и золотой цвета. Поблизости расположилась и маленькая личная гостиная молодой графини. Однако она редко ею пользовалась, предпочитая проводить свободное время за чтением какой-нибудь книги в кабинете супруга. Питершам скоро привык к присутствию в кабинете молодой хозяйки и почти не обращал внимания на вечно открытую дверь между спальнями супругов, когда приносил Линтону его вечерний костюм. Его уже не шокировало и то, что в самый ответственный момент завязывания галстука на шее графа на пороге непременно появлялась фигурка хозяйки. Ее, по-видимому, очень забавлял этот процесс…

Молли преспокойно дремала в обитом парчой кресле у догоравшего камина. Увидев хозяйку, она проворно вскочила:

— Извините, миледи, но я не ожидала вас так рано!

— Ничего страшного. Можете идти спать. — Даниэль сбросила туфли-лодочки и, зевнув, добавила: — Милорд уже дома.

— Я догадываюсь, — ответила Молли, подбирая туфли и тщательно скрывая готовую появиться на губах улыбку. — Прикажете помочь вам раздеться?

— Да, пожалуйста. У вас это гораздо лучше получится, чем у меня самой. Особенно когда дело дойдет до кринолина…

То, что лучшей служанки, чем Молли, ей не найти, Даниэль поняла на следующий же день после водворения в доме графа Линтона. Внучка дворецкого оказалось очень милой, проворной, умной и в высшей степени доброжелательной. К тому же она была ровесницей Даниэль, что граф считал немаловажным обстоятельством. Он прекрасно понимал, что его совсем еще юной жене, конечно, требуется своего рода компаньонка-сверстница.

Правда, на первых порах столь быстрое продвижение молодой девушки по домашней «служебной лестнице» вызвало недовольство и зависть остальной части прислуги. Начались постоянные свары. Молли плакала от обиды, жалуясь своему деду на жестокость и несправедливость. Узнав об этом, граф вызвал дворецкого и потребовал навести в доме порядок. Бедфорд почему-то стал дуться на Даниэль и однажды даже пожаловался на нее Джастину. Однако результат оказался совершенно обратным тому, которого он ожидал. Линтон без всяких церемоний заявил, что если Бедфорду требуется рекомендация для работы в каком-либо другом месте, он немедля таковую получит. После этого прислуга в доме прикусила языки, а внучка дворецкого безоговорочно утвердилась в должности личной горничной молодой хозяйки-Молли убрала платье Даниэль в гардероб, заодно быстро пересмотрев висевшие там нижние юбки, сорочки, бриджи и всякую другую одежду хозяйки.

— Все, миледи? — обернулась она к Даниэль.

— Как будто, Молли. Спасибо!

В этот момент из коридора донесся голос графа, а затем и он сам вырос на пороге, все еще одетый в вечерний костюм.

— Да, милорд, — односложно приветствовала его Молли, сделала реверанс и исчезла за дверью.

Джастин подошел к Даниэль и взял ее за плечи:

— Итак, миледи, насколько я помню, мы обсуждали процесс раздевания и хотели изучить его на практике…

Линтон проснулся на рассвете. Некоторое время он не шевелился, отдавшись волшебному ощущению теплоты лежащего рядом прекрасного тела. Нет, целая неделя разлуки — это слишком долго! Как будто прочитав его мысли, Даниэль перевернулась на спину и проговорила сквозь сон:

— Мне так не хватало вас, сэр… Впредь я ни за что не останусь одна в Лондоне, когда вы в очередной раз поедете заниматься своими нудными делами.

Граф улыбнулся и легонько щелкнул пальцем по ее животу. Коль скоро в обозримом будущем он никуда уезжать не собирался, с аргументами в пользу этих отлучек пока можно было и подождать. Поэтому он только потянулся и вполне миролюбиво заметил:

— Но ультиматумов я больше не потерплю.

Джастин понюхал спину жены, постепенно опускаясь все ниже и ниже. Даниэль вытянулась, мурлыча от удовольствия, и вдруг тем же томным голосом попросила: