Дикий цветок

— Что тут, черт побери, происходит, хотелось бы мне знать!

Шелби смутно различила знакомый голос, потом почувствовала, как ноет у нее все тело. Она была совсем без сил. Не открывая глаз, она отвернулась к стене, стараясь спрятаться от грубого и громкого голоса, от утреннего света, но вместо этого ее точно окатило солнечным, щедрым потоком, лившимся из раскрытого окна.

Чья-то рука толкнула ее в бок.

— Ради всего святого, проснись же, Шел!

Джеф.., где Джеф? В последний раз, когда она просыпалась, он лежал здесь, в постели, тесно прижавшись к ней.

— Я не собираюсь просить тебя дважды, ты, маленькая чертовка!

Когда рука ухватила за край ее простыни, натянутой до подбородка, Шелби вдруг будто ударило.О Господи! Это был дядя Бен — собственной персоной, здесь, в ее комнате, — а она совсем голая! Она в ужасе открыла глаза и ухватилась за простыню и одеяло обеими руками, изо всех сил сжимая их, оберегая свою стыдливость и свою тайну, кровь жарко прилила к ее щекам.

— Бога ради, выйди отсюда, оставь меня! Как ты смеешь так сюда врываться?

Бенджамин Эйвери растерялся.

— Послушай, Шел, уже почти десять утра, а весь дом спит! Меня не было столько времени, и я хочу знать, что, в конце концов, происходит в моем собственном доме?

Краска стыда на ее щеках стала еще ярче, когда Бен поднял два пальто на одной руке, держа в другой две пары сапог.

—Я… Понимаешь…

— Я вхожу в дом и нахожу эти два пальто на полу в кухне, потом — эти сапоги около дивана и между ними — шейный платок! Когда по всему дому разбросана одежда, и никто мне не отвечает, я начинаю думать, что вас всех тут поубивали!

Шелби хотелось заползти под одеяло и спрятаться.

— А где Джеф? — спросила она тихонько.

— Спал как убитый, когда я заглядывал. И я уж не говорю о том, что время уходит попусту. — Бен неодобрительно покачал головой. — Мистер Мэнипенни сидит в постели, читает газету и ждет, пока кто-нибудь принесет ему завтрак. Сказал мне, что он болеет! Черт побери, Шел, этот милый джентльмен мог бы сто раз умереть, дожидаясь, пока ты соизволишь вылезти из постели и…

— Ну, нет, это уж слишком! — крикнула она, оправившись от потрясения. — Я вовсе не собиралась спать так долго, и Джеф наверняка тоже, но дело в том, что оба мы устали, после того как ночью выкрадывали — и, кстати, успешно! — наших собственных коров с ранчо Барта Кролла!

Она порадовалась, увидев, как у Бена чуть глаза не вылезли из орбит при этой новости.

— Что же касается Мэнипенни, он уже почти поправился, и если бы ему действительно, что-нибудь понадобилось, то, я уверена, он мог бы это получить без посторонней помощи.

Она с достоинством выпрямилась.

— Теперь, если ты оставишь меня ненадолго, я оденусь и выйду к вам. Мне не терпится увидеть Тайтеса и Джимми и послушать о вашей поездке! Как она прошла? Чудесно?

Он, поутихнув немного, пожал плечами:

— Да вроде бы. Пожалуй, это слишком сильно сказано, но, в общем, да, все в порядке… А вот о тебе сейчас иначе и не скажешь, как «герцогиня»…

Уже выходя за дверь с победоносной улыбкой, Бен ощутил прилив великодушия.

— Я, пожалуй, мог бы приготовить кофе, пока вы одеваетесь, ваша светлость!

— Я была бы очень тебе благодарна, мой дорогой дядюшка Бен.

Стараясь не замечать насмешки, Шелби одарила его своей очаровательной улыбкой и продолжала улыбаться, пока дверь за ним не закрылась. Тогда она вскочила, переполненная сознанием перемен, происшедших в ее жизни. Даже Бен Эйвери, считавший ее способной почти на любую выходку, не мог бы заподозрить, что она голая под одеялом и провела большую часть ночи, безудержно, самозабвенно занимаясь любовью с Джеффри Уэстоном.

При этой мысли она снова покраснела.

Я больше не девушка. Но что же я теперь?

Что же мы теперь?

Шелби отчаянно хотелось принять ванну, но вместо этого она быстро натянула на себя темно-синюю юбку и белоснежную английскую блузку с высоким воротом. Стоя перед зеркалом и расчесывая волосы, она всматривалась в свое отражение и вспоминала о ласках Джефа, отыскивая видимые следы перемен, происшедших с ней этой ночью. «Конечно же, теперь, когда я познала тайну женщины, я должна выглядеть по-другому…»

Нелегко было спуститься обратно на землю, и Шелби просто не представляла, как ей вести себя, когда, выйдя из своей спальни, увидела Мэнипенни, входившего в гостиную. Старый слуга был одет в темные, в едва заметную полоску, брюки, белую рубашку, серый шелковый жилет и полосатый галстук. Он надел даже туфли, хотя и не смог как следует зашнуровать их, а его попытки самостоятельно пот бриться оказались не слишком успешными.

Шелби бросилась к нему, глубоко тронутая, его достоинством:

— Мистер Мэнипенни, как вы чудесно выглядите!

Она взяла его под руку и почувствовала, как он опирается на нее, пока они вместе шли в кухню.

А вы уверены, что уже достаточно поправились, чтобы вставать? Вы знаете, силы так сразу не возвращаются. Что говорит Джеф? Надеюсь, вы позволили ему помочь вам одеться.

— Если говорить откровенно, мисс Мэттьюз, я бы сказал, что его свет… — а-гхм! то есть я хотел сказать, мистер Уэстон ведет себя с прискорбным отсутствием какой-либо дисциплины.

Он покачал своей громадной головой, подчеркивая, как глубоко на самом деле пал Джеф.

— По-моему, он совсем недавно заметил, что утро великолепное и вполне заслуживает его драгоценного внимания.

Шелби рассмеялась этому церемонному остроумию Мэнипенни.

— Я и сама ленилась сегодня не меньше, сэр. Этой ночью нам пришлось спасать наших коров с соседнего ранчо, поэтому-то сегодня утром мы оба совсем без сил.

— Ну, разумеется.

Каждый его слог так и сочился иронией, и Шелби покраснела, раздумывая, не известно ли ему больше, чем они с Джефом предполагали. К счастью, ей не пришлось ничего отвечать, так как в эту минуту они увидели Тайтеса Пима, наливавшего себе кофе в чашку и смотревшего на нее смеющимися глазами. При виде корнуолльца, Мэнипенни заметил, опираясь о спинку стула:

— А вот и ваш друг, мисс Мэттьюз. Идите, поздоровайтесь с ним, не обращайте на меня внимания.