Мимолетное прикосновение

— Что? — Эдвард недобро сощурился. — И ты позволяешь посторонним мужчинам являться сюда и домогаться руки моей невесты?

— Ну, тебя же все равно не было в Лондоне, — самым невинным тоном заметила графиня. — По крайней мере я так считала, хотя мы понятия не имели, где ты. Не могли же мы с Линдсей грубо обойтись с такими очаровательными джентльменами? Ты согласен, Джулиан?

Тот не ответил — все его внимание было устремлено на прелестную мисс Сару Уинслоу. Антония раздраженно фыркнула.

— Что там Джулиан думает по этому поводу, к делу совершенно не относится, — устрашающим голосом прорычал Эдвард.

Все взгляды мгновенно устремились на него.

— И вообще, Антония, — продолжал он, — я крайне разочарован тем, что, оказывается, не могу безбоязненно доверить тебе Линдсей. Но в будущем я сам об этом позабочусь и сам огражу ее от навязчивых и нежелательных ухаживаний.

— Эдвард…

Виконт жестом заставил тетю умолкнуть.

— Подожди, я еще не закончил. У меня хватает и других важных дел, но сперва я хочу, чтобы все тут поняли и как следует усвоили мои планы на следующую неделю.

— Знаешь, Эдвард, а тебе не кажется, что об этом вы с Линдсей договорите потом и наедине? — встревожено нахмурился Джулиан.

— Ничего подобного. Это касается всех присутствующих. — Эдвард кивнул Саре. — Я уже объяснил мисс Уинслоу, что она будет подружкой Линдсей. Ты, Джулиан, разумеется, будешь моим шафером. Я решил устроить свадебный завтрак на Кавендиш-сквер. Антония, никому, кроме тебя, я не доверю приглядывать за всеми этими приготовлениями.

Графиня пробормотала невнятное согласие, боясь при посторонних выдать, что все эти скороспелые решения приводят ее в ужас.

Линдсей медленно, точно во сне, зашевелилась и встала с дивана..

— А вам не пришло в голову сперва посоветоваться со мной, милорд? — осведомилась она так тихо, что Антонии стало не по себе. — Ну там об оглашении, о фасоне моего платья. Или хотя бы о том, готова ли я к этой свадьбе. Готова ли я к свадьбе вообще!

Несколько секунд пролетело во всеобщем потрясенном молчании. Наконец Эдвард опомнился и снисходительно улыбнулся девушке.

— Не волнуйся так, любовь моя. Ты слишком взволнованна, чтобы входить во все эти подробности, так что я займусь всем сам — за нас обоих. Завтра утром в «Пост» и «Тайме» появятся объявления о нашей помолвке. А сама свадьба будет назначена на следующую субботу. — Он помолчал, что-то прикидывая. — То есть через пять дней. Антония прекрасно справится со свадебным платьем и прочей ерундой. Джулиан, ты бы не мог приглядеть, чтобы кто-нибудь показал Саре ее комнату?

— Я позову Норриса, — слабо произнесла графиня.

— Не стоит — возразил Эдвард каким-то чужим голосом. — Джулиан, дружище, займись этим сам, ладно?

Хотя сейчас Антонию больше всего волновало напряженное лицо и стиснутые губы Линдсей, но она краем глаза заметила, каким осуждающим взглядом наградил виконта Джулиан, выводя ошарашенную Сару из гостиной.

— Замечательно, — угрожающе повернулся Эдвард к невесте, едва дверь за ними закрылась. — А теперь мне пора идти. Вопросы есть?

— Неужели в субботу? Так скоро? — недоверчиво переспросила леди Баллард.

— С архиепископом я уже обо всем договорился. Завтра у меня на руках будет специальная лицензия.

— Но, Эдвард, что скажут люди? К чему такая неприличная спешка?

— В любви, мадам, ничего неприличного нет. И поскольку через пять месяцев на свет не — появится никакого ребеночка…

— Эдвард!

У него хватило совести покраснеть.

— Прошу прощения. У меня… Мне надо еще все подготовить. А времени осталось совсем не много.

— Платье будет готово…

— Вовремя, — закончил Эдвард вместо нее. — Детали обсудим позже. Разумеется, можешь приглашать всех, кого сочтешь нужным, хотя чем меньше народу, тем лучше. Церемония состоится в церкви Святой Марии ровно в девять. Время уже назначено.

Маленький яростный вихрь абрикосового муслина заставил виконта замолчать. Подбежав к жениху, Линдсей схватила его за руку. Глаза ее сверкали.

— А что со мной, милорд? Разве я не могу высказать свое мнение? Как вы смеете так вольно распоряжаться моей жизнью?

Леди Баллард заметила, как в черных глазах Эдварда мелькнула неуверенность. Но эта тень исчезла столь же быстро, как и появилась.

— Ты забываешься, Линдсей, — сурово произнес он. — Когда это ты была вольна сама распоряжаться своей жизнью? Ты станешь моей женой — это уже решено. Твой законный опекун принял мое предложение. Все необходимые документы уже подписаны.

— О! — Девушка попятилась. — Вы… да вы… Отныне вы мне совершенно безразличны, так и знайте! Но мне не безразлично… Словом, за вас я замуж не пойду!

Глаза Эдварда сузились до двух черных щелочек.

— Я безразличен вам отныне? Какое обнадеживающее заявление, мадам! Оно предполагает, что до сих пор вы были ко мне отнюдь не безразличны.

Леди Баллард хотелось оказаться где-нибудь за тридевять земель отсюда. Она сидела тихо, как мышка.

— Надеюсь, вы и в дальнейшем снова станете ко мне не безразличны, — ровным тоном продолжал виконт. Он шагнул к Линдсей и вынул из кармана какую-то маленькую коробочку и открыл ее. — Теперь это по праву принадлежит тебе.

Линдсей растерянно уставилась внутрь. Виконт извлек золотое кольцо с овальным сапфиром размером с воробьиное яйцо. Но вместо того чтобы надеть его на палец невесте, он взял ее за руку, повернул ладонью кверху и опустил туда кольцо.

— Голубое под цвет твоих глаз, Линдсей, — произнес он с таким сарказмом, что графиня поежилась. — Его носила моя мать. А до нее бабушка. Оно принадлежит моей семье уже больше ста лет.

— Мне оно не нужно, — несчастным голосом пробормотала девушка.

Эдвард уже уходил. На пороге он остановился.

— Оно твое. Наденешь его в субботу… когда станешь моей женой.

Глава 17

— Сара, это безумие!

— Тише, Линдсей. Вечно ты слишком много болтаешь,

— Это я-то слишком много болтаю?

— Тсс. — Сара решительно тащила Линдсей за собой. Возле стены, окружавшей сад леди Баллард, было темно, все кругом утопало в тенях. — Ради Бога. Делай, что я говорю. Только быстро и тихо. Вот увидишь, сама же будешь рада, что пошла со мной. Прежде чем нас хватятся, мы сто раз успеем вернуться домой.

Линдсей вся словно, одеревенела. Ее бросало то в жар, то в холод. Это была самая жуткая ночь в ее жизни. Точнее — самая жуткая ночь в жизни ей предстоит завтра. Завтра она выходит замуж, завтра она станет женой Эдварда и все труды, мечты и надежды двух последних лет ее жизни пойдут прахом.

Сара, согнувшись чуть ли не вдвое, торопилась к садовой калитке.

Линдсей машинально плелась за ней, размышляя о своем. После завтрашнего бракосочетания ей придется мучительно выжидать, дрожа от страха, когда Роджер нанесет свой удар. А он не станет медлить. Несколько дней назад, когда Эдвард так возмутительно себя вел, девушка почти поверила, что отныне он ей противен и судьба жениха ей абсолютно безразлична. Но с тех пор он каждый день навещал ее, засыпал всевозможными подношениями — по большей части очень дорогими фамильными драгоценностями. Но не в драгоценностях было дело, она просто не могла больше думать ни о чем, кроме безопасности своего будущего мужа. Нет, два простых слова похитили ее сердце. Два простых коротких слова: «Прости меня». И проникновенный взгляд, сопровождавший эти слова.

— Сюда, — прошептала Сара. Девушки бесшумно повернули к конюшне, над которой на втором этаже располагались комнаты семейных слуг. — Нам надо пробраться в тот сад, что посредине площади.

— Это же опасно, — испугалась Линдсей.

Сара, не слушая, спешила вперед, крепко сжимая холодную ладошку подруги.

Линдсей вновь и вновь задавала себе все те же вопросы. Что делать? Два человека нуждаются в ее защите — Эдвард и Джон. Но Джон сейчас в относительной безопасности, а Эдвард — нет. Значит, в первую очередь надо думать именно о нем. «Прости меня, — сказал он ей. — Я был слишком груб и нетерпелив. Просто прежде я никогда не хотел ни на ком жениться, а теперь очень хочу, вот и потерял голову. Знаешь, радость моя, когда ты станешь моей женой, тебе будет хорошо. Обещаю». И он поцеловал ее, но не с той жаркой страстью, воспоминания о которой преследовали девушку много ночей подряд, а с нежностью, от которой у Линдсей мучительно заныли сердце и душа.