Невеста маркиза

– Конечно. – Хейвуд кивнул, после чего Райленд указал на дверь своего кабинета. – Ну что, идем?

Тристану ничего не оставалось, как только последовать за хозяином дома к двери.

Миновав вестибюль, они вышли из парадной и спустились по ступеням.

– Имейте в виду, Локвуд, – сказал герцог, когда они сели в карету, – по мнению Сирила Хейвуда, ни один мужчина в мире никогда не будет достоин Симоны.

Тристан замер.

– Он ее любит?

– Скорее как старший, обожающий и совершенно слепой ко всем недостаткам брат. Надеюсь, со временем он смягчится, когда увидит, что Симона счастлива с вами.

– Вы так уверены, что она согласится выйти за меня замуж?

Герцог пожал плечами, потом кивнул:

– Если, конечно, вы ее об этом попросите.

«И если Симона выйдет из этой переделки живой». – Тристан невольно поежился, но тут же снова взял себя в руки.

– А вы не будете возражать против нашего брака?

Герцог рассмеялся:

– Разве мое мнение хоть что-то изменит для вас обоих?

– Скорее всего нет, – признался Тристан. – По крайней мере в ближайшем будущем.

– Тогда я не вижу особого смысла становиться у вас на дороге. А поскольку первая брачная ночь уже состоялась, то на данный момент я счел бы свадьбу простой формальностью.

Тристан задумался. Его первый раз с Симоной был совершенно не похож на то, какой он представлял себе первую ночь с невестой. В его видениях всегда присутствовала масса неловкости, уговоров и никакого удовлетворения, если не считать сделанного дела, после которого брак считается действительным. По правде говоря, он даже не рассчитывал на то, что последующие годы будут приносить больше удовлетворения, чем эта первая ночь. Титул, жена, необходимое количество детей, процветающее поместье – все это его долг перед обществом, который он обязан исполнить, и не более того.

– О чем вы думаете, Тристан?

– О том, что до моей встречи с Симоной я ожидал от жизни прискорбно мало.

Герцог усмехнулся:

– Я бы посоветовал вам продолжать в том же духе. Кстати, Симона отвратительно готовит и все, что найдется в доме, готова назвать трапезой.

Что ж, подумал Тристан, устремляя взгляд в окно кареты, поиски подножного корма – это не единственное, что сохранилось из ее инстинктов выживания, и в его силах получше развить все остальное.

Проклятие, как же у нее болит голова! Симона попробовала открыть глаза, и ей показалось, что они сейчас вывалятся. «Тогда ты станешь слепой», – пригрозила она себе.

Мозги ее, похоже, тоже совершенно размякли, а ведь есть более важные вещи, о которых ей надо срочно подумать, чем о том, что у нее болит все тело и особенно руки. Наверное, руки связаны у нее за спиной, а правая болит сильнее левой из-за того, что она лежит на боку и рука оказалась под ней.

Ноги… Она сосредоточила свое внимание на щиколотках. Ну, одна хорошая сторона тут имелась: ноги у нее совсем не связаны. Еще большая удача: ее не обыскивали, и нож по-прежнему остался в ножнах, а его рукоять вжимается ей в икру.

Ощутив прилив надежды, Симона снова принялась анализировать мир, находящийся за пределами ее закрытых глаз. У нее связаны только руки, и она лежит на боку на…

На полу? Да. При этом пол жесткий, холодный и, судя по тому, как у нее щекочет в носу, пыльный. Но он не такой цепеняще холодный, каким бывает камень, так что скорее всего это деревянный пол в доме с плохой домоправительницей.

С плохой домоправительницей? Можно подумать, эта деталь имеет значение. Гораздо важнее знать, где находится дом. С другой стороны, это может оказаться вовсе не дом, а склад или конюшня.

Нет, это не конюшня – Симона не ощущала ни намека на запах сена или кожи. Склад? Если это и склад, то он расположен далеко от причалов, потому что она не чувствует запахов реки.

Что же ей делать? Эти сведения слишком скудны. Иного выбора у нее нет: ей придется рискнуть и попробовать увидеть, что творится вокруг.

Симона на мгновение открыла глаза, но этого хватило, чтобы сердце у нее начало колотиться сильнее. Она поспешно сглотнула и тут же ощутила живую рану по всему пути воздуха до легких.

Симона с трудом заставила себя не застонать, не желая доставлять женщине по другую сторону кровати хоть малую толику удовольствия.

Она сделала медленный вдох, заставляя свои нервы успокоиться, а разум работать над разгадкой той ситуации, в которой оказалась. Руки у нее связаны, и она лежит на полу в комнате, которая, похоже, является спальней. Поскольку ковров на полу не видно, то скорее всего это спальня небогатого человека или номер постоялого двора.

Если принять во внимание яркость солнечного света, которую Симона успела оценить, вечер еще достаточно далеко. Но все же, возможно, кто-то уже успел заметить их с… Эмми! Симона снова открыла глаза и осмотрелась. Нет – подол платья, который она видела по другую сторону кровати, принадлежал не Эмми.

Почувствовав некоторое облегчение, Симона снова продолжила притворяться, будто остается без сознания. Скорее всего Эмми лежит на кровати, а Люсинда сидит в кресле в дальнем конце комнаты. С того момента, как их с Эмми увезли из оранжереи, прошел час, а может, два. И что же теперь ей со всем этим делать? Ждать спасения? Когда Тристан за ними приедет, он, несомненно, высадит дверь, но сколько времени ему потребуется на то, чтобы сюда добраться? И откуда он узнает, где они находятся, и какую именно дверь ему надо вышибать? Если только Люсинда не отправит ему записку с указанием адреса…

А ведь скорее всего именно так она и собирается сделать. «Вас будут рады видеть в… А если вы не явитесь, то ваша сестра и возлюбленная умрут».

Надо признать, такой план определенно имеет неплохую драматургию. Однако зачем Люсинде все эти хлопоты? Пуля, выпущенная из кареты, которая быстро ехала бы мимо складской конторы, была бы гораздо более действенным решением. Тристан мертв – и концы в воду.

Почувствовав, как обрывается ее сердце, Симона поспешно заверила себя, что Тристан жив. Это определенно так – иначе Люсинде не было бы никакого смысла похищать ее и Эмми, тем более оставлять обеих в живых.

– Ну что, пришла в себя?

Симона вздрогнула и насторожилась.

– Зачем вы это делаете?

Облегчение из-за того, что Люсинда обращалась не к ней, в следующее мгновение сменилось глубочайшим потрясением. Сара Шератон?

Неужели Люсинда захватила в плен и ее? Но зачем?

Симона напрягла слух, стараясь не упустить ничего из-за громкого стука своего сердца.

– Все очень просто, – насмешливо ответила Люсинда. – Такую идеальную возможность просто нельзя было упускать.

Боже! Если на кровати не Эмми… то, что Люсинда сделала с дочерью?

– Возможность для чего?

«Хороший вопрос, Сара. Но ты непременно должна взять себя в руки».

– Для того чтобы поймать Тристана в любовном треугольнике. Просто невероятно убедительно – у властей не появится ни малейшего сомнения в том, что произошло, когда это место будет обнаружено. Конечно, все будет выглядеть страшно некрасиво: настолько некрасиво, что им и в голову не придет посмотреть глубже и задать какие-то дополнительные вопросы.

– Треугольник?

– Ну да. Ты, Тристан и леди Симона Тернбридж.

«О? И это все, что ты можешь сказать?»

– Я дам тебе возможность выбрать лучшую роль в этой драме, – продолжила Люсинда. – Что ты предпочтешь: оказаться трупом, который обнаружат в постели в объятиях несчастного мертвого Тристана или который найдут в ногах кровати? Отвергнутая женщина убила любовника и его возлюбленную, а потом трагически обратила оружие против себя самой – правда, здорово?

Н-да, хороший план и по-своему безумно интересный. Но он не отвечает на вопрос о том, почему они с Сарой до сих пор живы. Можно смело держать пари, что Люсинда не убьет никого до тех пор, пока сюда не прибудет Тристан. Кроме того, выстрелы из огнестрельного оружия обычно привлекают внимание. Интересно, как Люсинда рассчитывает заставить всех занять нужное положение и сделать три быстрых выстрела, которые бы дали именно тот результат, какой ей нужен? А потом еще остается этап «уйти с места происшествия, не будучи замеченной». Это тоже не просто, особенно когда на звуки выстрелов сбежится вся округа.