Укрощенная любовью

Спящие понемногу зашевелились. Слышались ругательства и смех, и громкое зевание. Двое уже сидели на корточках возле тлеющих углей, грея руки о дымящиеся кружки кофе. Третий поднимался, протирая глаза. Но где же их командир?

Перенапряженные мышцы Беренис запротестовали, когда она попыталась пошевелиться, и она не представляла, как сможет выдержать еще один день в седле. Сейчас ей больше всего на свете хотелось двух вещей – воды, чтобы умыться, и чашку крепкого кофе. В условиях городской жизни она получала их как нечто само собой разумеющееся, но здесь, кажется, ей придется самой позаботиться о себе. Ее глаза блуждали по поляне, бессознательно ища Себастьяна. И хотя Беренис скорее бы умерла, чем призналась себе в этом, но ей хотелось знать, почему он покинул ее. Она сердито поднялась на ноги, пытаясь разгладить складки помятой юбки. Отбросив спутанные волосы с лица, она заметила Себастьяна возле костра и стала украдкой наблюдать. Казалось, он был счастлив в этих диких, примитивных условиях и чувствовал себя своим в этой устрашающего вида компании, которая называла его Капитаном. Стыд охватывал Беренис при мысли о том, что этот грубый человек, который командовал ими, словно какой-то атаман разбойников, был ее мужем.

– О, миледи, это вы? – сказала Далси, увидев, что ее хозяйка ставит чайник на угли костра. – Давайте я сделаю это. Нехорошо, если вы испортите свои руки.

– Не глупи! Ничего не случится с моими руками. Но нам бы не помешало еще и ведро воды. – Она увидела брата, выходящего из-за деревьев. – Дэмиан! – крикнула она. – Принеси мне, пожалуйста, немного воды!

Себастьян стоял у главного лагерного костра и вскинул голову при звуке ее голоса. Он был небрит, волосы его растрепались, и в этом ясном утреннем свете он казался Беренис совсем чужим. Одна часть ее существа соглашалась, что лучше, если он будет держаться подальше от нее. Но куда было деваться от воспоминаний о тех ночах страсти, которые они провели вместе и той горько-сладкой нежности его объятий только что прошедшей ночи?

– Я слышал, вам нужна вода? – резко спросил он, останавливаясь рядом с суровым выражением загорелого лица.

Беренис вздернула подбородок, сверкнув в его сторону глазами:

– Да. Я хочу смыть вчерашнюю грязь. Вы можете не делать этого, но я привыкла к чистоте.

– Тогда возьмите ведро и принесите воды из ручья, – ответил он, стоя, широко расставив ноги и уперев руки в бока. – Мадам графиня должна учиться сама заботиться о себе.

– Но мне может помочь брат, – начала она, видя, как его приятели посмеиваются над ней.

Неприятная улыбка тронула его губы:

– О нет, мадам! Вы сделаете это сами.

– Я принесу, Себастьян, – вмешался Дэмиан, переводя тревожный взгляд с одного сердитого лица на другое. – Она не привыкла к такой работе.

Себастьян заколебался, затем сказал, пожав плечами:

– Ты оказываешь ей медвежью услугу. Она должна учиться выживать здесь.

– Она научится, я обещаю. Дай ей время! – Дэмиан взял ведро и, обняв ее за талию, сказал:

– Идем, сестричка! Сделаем это вместе, хорошо?

Далси была смущена, чувствуя, что это ее обязанность – заботиться о своей хозяйке, но она понимала, что Себастьян говорит разумные вещи. В таких условиях беспомощность была только помехой. Поэтому она начала разжигать огонь и помогать Квико готовить завтрак. Уличная девчонка, которая никогда не жила в деревне и чьим единственным опытом общения с природой было наблюдение за стадами скота, которые гуртовщики перегоняли через Лондон на бойню смитфильдского рынка, Далси казалась очарованной лесом, птицами, чувством неограниченной свободы.

– Думаю, мне бы хотелось быть женой фермера, – призналась она Квико, который ничего не ответил, а просто посмотрел на нее своими сверкающими черными глазами.

Вернувшись, Беренис почувствовала сильный голод и с готовностью приняла предложенную Далси еду, добавив к ней и маисовые лепешки, которые служанка достала из корзины. Она только успела немного умыться и причесаться, когда Себастьян приказал сворачивать лагерь. Но прежде чем они тронулись в путь, подошел Грег и вручил ей сверток.

– Что это? – спросила она, недоверчиво его разглядывая.

– Мужская одежда.

Она зашла за деревья и через несколько минут появилась, одетая в рубашку и жилет поверх полотняных брюк, стянутых поясом, потому что они были ей слишком широки. На ногах она оставила свои малиновые кожаные сапожки. Себастьян усмехнулся, увидев ее.

– Вот это другое дело, – сказал он. – По тебе еще нужна соломенная шляпа. – Он нашел одну в своем ранце.

– А это что такое? – спросила Беренис, указывая на полотнище из грубой шерсти, украшенное широкими нашивками.

– Индейцы называют это «серапе». Быстрым движением он набросил ей на голову просторную накидку, расправляя ее на плечах так, чтобы оставались открытыми лицо и шея, а руки – свободными. Накидка доходила ей до середины икр, и он стянул ее кожаным поясом. Целую вечность, которая длилась не более секунды, она ощущала его руки, завязывающие пояс, на своей талии, и не могла встретить его взгляд, вспоминая другое время, другое место, когда эти сильные, чувствительные пальцы скользили по ее телу.

– Надеюсь, она чистая, – сказала Беренис, по-прежнему не глядя на него. Мне не хотелось бы заполучить вдобавок ко всему еще и блох.

– Она чистая, – ответил он, мрачно усмехнувшись.

Оказавшись снова в седле, Беренис направила свою лошадь по неровной тропе, в то время как солнце неумолимо всходило, безжалостно высасывая остатки влаги из раскаленной земли. К полудню стало невыносимо жарко. По лицу Беренис ручьями струился пот, одежда намокла и липла к телу, деревья качались перед глазами.

Они ехали сквозь яркую завесу зелени, и кроны деревьев смыкались над их головами, защищая от палящих солнечных лучей и в то же время увеличивая влажность. Всевозможные мошки и москиты беспрерывно досаждали путникам, а птицы щебетали и пронзительно вскрикивали среди ярких цветов с приторно-сладким запахом. Беренис остановила взгляд на маячащей впереди прямой спине Себастьяна. Все это приводило ее в уныние. О, конечно, где-то были и города – ведь Америка осваивалась уже много лет, но здесь природа была девственная, словно джунгли, и древняя, как само время. Боже! Как она сможет жить в таком месте?

Она взглянула на Перегрина, который ехал рядом, и поняла по выражению его лица, что в его голове проносятся те же мысли. Дэмиан, между тем, был окончательно очарован здешними местами и теперь увлеченно разговаривал с Грегом. Ей удалось уловить обрывки фраз.

– Мне бы безумно хотелось оказаться среди тех, кто покорял эту землю, – говорил Дэмиан, – и стать владельцем какого-нибудь обширного участка…

– Это можно устроить, – заверил его Грег. – Я научу тебя охотиться с луком и стрелами и покажу, как валить вон те высокие деревья, из которых получится отличный строительный материал. Здесь можно хорошо заработать – если знать как.

Она никогда не видела Дэмиана таким счастливым. Его светлая кожа была тронута солнцем, а лицо прямо-таки светилось нетерпением поскорее надеть такой же, как у Грега, охотничий костюм. Беренис вздохнула. Она потеряла друга и союзника. Когда-то они были очень близки, но сейчас брат без ума от Америки и стремился ближе сойтись с этими грубыми парнями Себастьяна.

– Не думаю, что когда-нибудь смогу жить здесь, – вмешалась она, успокаивающе гладя лошадь, которая шарахнулась, испугавшись неожиданно хрустнувшей ветки. – Я хочу уехать домой.

– В Англию? Не глупи, Беренис! Теперь твой дом здесь, – ответил Дэмиан с необычной для него резкостью.

Беренис нахмурилась. Брат никогда раньше так с ней не говорил. Перегрин оставался ее единственной надеждой, и она знала, что надо поскорее действовать, потому что с каждым шагом они все дальше удаляются от мира в заброшенную, дикую глушь. Когда они остановились отдохнуть и напоить лошадей, она шепнула ему:

– Ты готов?

– Все в порядке, – буркнул он, но, кажется, без особого энтузиазма.