Искушение любовью

Марк отсутствовал в Лондоне достаточно долго, чтобы отвыкнуть от подобного рода мероприятий. Ему казалось, что все глазеют на него с удвоенным любопытством. Это нормально, напомнил он себе. Люди всегда смотрят. Ему отчего-то почудилась жалость в глазах присутствующих… но, должно быть, просто воображение сыграло с ним злую шутку. Ведь никто не мог знать, что произошло с ним за время отсутствия.

Нет, это вовсе не жалость, обычное обожание, уверил себя Марк. Он был всеобщим любимцем — из-за рыцарского титула, из-за известности… и кроме того, он был богат. Но сегодня это раздражало его больше, чем обычно.

Он оглянулся по сторонам и вдруг понял, что действительно… богат. Не с общепринятой точки зрения, а по-другому. Им пришлось пережить немало нелегких лет до того, как Эш нажил состояние, и Марк до сих пор помнил, что такое чувство голода. Но если что-то в этом мире и могло считаться богатством, то отнюдь не бархатные жилеты или шелковые цилиндры, не великолепные кареты и не восхитительные марципаны на серебряных блюдах.

Не раздумывая, не задавая лишних вопросов, его братья в любую минуту готовы были встать с ним плечо к плечу — даже Смайт. И даже в таком многолюдном собрании. И вот это была настоящая роскошь, доступная не каждому. Всю жизнь братья защищали и прикрывали его. Он родился богачом.

Именно поэтому Марк нашел в себе силы наклеить на лицо улыбку и пожать руки знакомым, которых он не видел несколько месяцев. Он старательно не обращал внимания на косые взгляды и приглушенные разговоры за его спиной, живо поддерживал беседу и вежливо смеялся, как будто за это время в его жизни не случилось ничего особенного. Он знал, что за ним стоят братья, что они пришли специально ради него и поддержат его, что бы ни случилось.

Он даже пригласил какую-то юную леди на танец, хотя забыл ее имя еще в тот момент, когда их представили друг другу. Марк выдавал блестящую имитацию обычного поведения; в конце концов, нужно было всего лишь двигаться на манер заводной куклы.

Но при виде женщин воспоминания стали терзать его с новой силой. Все дамы на балу казались лишь бледным подобием Джессики. Она была более живой, более яркой. И хотя юная особа, с которой он в данный момент кружился в вальсе, была очень хорошенькой, Марк с трудом понимал, что она ему говорит.

Думать о Джессике было все еще больно. Но это была уже не острая боль; рана понемногу заживала.

— Значит, вы все еще о ней думаете? — поинтересовалась юная леди.

Марк нахмурился. Неужели он нечаянно заговорил вслух? Но нет, такого быть не могло. Он неопределенно покачал головой.

Девушка не сводила с него вопрошающих глаз. Как ни странно, но она не излучала обычную для дебютантки восторженность и обожание.

— Так вы любили ее? — настойчиво переспросила девушка. Кажется, она даже затаила дыхание в ожидании ответа.

Марк споткнулся, но чудом удержался на ногах.

— О чем вы говорите?

— О женщине из газеты, конечно! О чем же еще я могу говорить! Все только это и обсуждают! А теперь, когда вышла последняя часть истории…

— Истории? Какой истории?

— Так вы еще не читали? — Ее глаза округлились. — А мои подруги поручили мне во что бы то ни стало узнать у вас все подробности. Вы должны прочитать! Обязательно!

— Меня не было в городе несколько недель. — Марка слегка затошнило. Почему никто не сказал Эшу, подумал он.

Но конечно же. Они прибыли поздно вечером; к тому времени секретари и помощники Эша уже разошлись. Разумеется, честь сообщить дурные новости была предоставлена Джеффрису, правой руке Эша. И разумеется, Джеффрис оставил ему записку, а слуги, радуясь, что им не придется ничего рассказывать хозяину самим, предпочли держать рот на замке.

Или не совсем на замке… Что на самом деле имел в виду камердинер, когда заметил, что Марк был, наверное, очень и очень занят в деревне?

— Я и мои братья… нас не было в городе последние несколько дней. И мы ни с кем не поддерживали связь.

Они намеренно избегали больших деревень и оживленных дорог — Марк не хотел встретить своих почитателей. По пути им попадались лишь пастухи и бродячие торговцы; эти люди не знали ничего о светском обществе и не читали бульварных газет. Когда они сели в поезд до Лондона, другие пассажиры действительно немного таращились на Марка и перешептывались, но в этом, в общем, не было ничего удивительного. Он давно привык к такому поведению окружающих. Правда, эти взгляды были как будто бы несколько настойчивее и любопытнее… но он подумал, что ему только кажется.

— Как ее звали? — спросил он, хотя ответ, разумеется, был ему уже известен. Джессика.

— Никто не знает. Но конечно же вы мне скажете?

Марк прекрасно помнил свои собственные слова. Давайте. Напечатайте все это в газетах. Расскажите всем, что вы подвели меня к самому рубежу. Тогда они прозвучали прекрасно. Но сейчас…

Неужели действительно весь Лондон знает историю его ухаживания и горького разочарования? Неужели он не ошибся и все действительно смотрят на него с жалостью? И как в таких обстоятельствах можно забыть о ней?

— В какой газете это было напечатано? И как называется статья?

— Она называется… — Юная леди нервно сглотнула и бросила панический взгляд куда-то в глубь зала. Марк не видел, на кого она смотрит — вероятно, на подруг, которые машут ей руками и подают отчаянные знаки. Что, ради всего на свете, наговорила Джессика? Щеки его партнерши покрылись нежным румянцем. — Она называется… «Искушение сэра Марка».

— Значит, меня успешно подвергли искушению, так? — Она и в самом деле соблазнила его — покорила сердце и ум, хотя акта физической любви между ними так и не случилось.

— О нет, сэр, — невинно заметила девушка. — То есть я хочу сказать — это самая романтическая история на свете. Прочитав последнюю часть, я выплакала море слез. Умоляю вас, скажите — это правда? Мы все очень, очень хотим узнать. — Она снова заглянула ему за плечо.

Марк обернулся. Как он и ожидал, на стульях сидели пять молодых леди, не сводивших с них глаз. Заметив, что Марк на них смотрит, они как по команде прикрыли лица веерами.

— Я не знаю. Я ведь не читал. О чем рассказывается в этой истории?

— Ну как же… о том, как вы повстречались с одной женщиной. Вы не знали, что на самом деле ее нанял ваш заклятый враг с целью погубить вашу репутацию. Вы были к ней очень добры, отнеслись к ней с христианским милосердием, и из-за вас она решила измениться и начать новую жизнь.

Марк уставился на нее:

— И это все? Я отнесся к ней по-христиански?

Она кивнула.

И никакого упоминания о поцелуях? О том, как переплетались их пальцы? То, что происходило между ним и Джессикой, даже близко не напоминало христианское милосердие. Марк почувствовал странное унижение. Но, может быть, она говорила о чем-то еще. Он рассказал ей о матери. И о Смайте — во всяком случае, частично. Неужели он случайно выболтал и секреты Эша? Это был бы полный конец.

Нет. Нет. Этого не может быть. Об этом он проговориться не мог.

Неудивительно, что люди смотрят на него с таким сочувствием. Они все знают, что он потерял голову из-за лгуньи и обманщицы. Влюбился, как последний глупец.

— Сэр Марк. — Собеседница Марка серьезно посмотрела ему в глаза. — Полагаю, я выскажусь от лица любой женщины в этом зале. Я непременно влюбилась бы в вас сама, но… я так мечтаю, чтобы вы полюбили ее!

Он поймал взгляд Эша. Выражение лица брата было мрачным; он коротко кивнул в сторону выхода: «Давай быстрее уберемся отсюда».

Вальс подходил к концу.

— Так вы любите ее, сэр Марк?

Он надеялся, что костер уже догорает. Что воспоминания скоро поблекнут и раны вот-вот затянутся. Но эти новости раздули пламя в его душе еще больше прежнего.

— Люблю ли я ее? — медленно повторил он. — Да я ее убью — как только найду.

Глава 17

Они собрались в кабинете Эша.