Торжество на час

— Ты должна вспомнить!

Анна умоляюще сложила руки и с отчаянием взглянула на него.

— По крайней мере ты должна знать, кто это сочинил, — настаивал он, нетерпеливо расхаживая по комнате.

— Король.

— Ах так!

— Я хотела сказать, что стихи достойны гения Вашего Величества, — улыбнулась Анна.

— Кто из королей? — спросил он с неожиданно вспыхнувшей ревностью. — Может быть, Франциск?

Несмотря на то, что Анна старалась рассчитывать и контролировать каждое слово и движение, она не удержалась от смеха.

— Нет, не Франциск. Этот человек умер задолго до того, как ты обратил на меня внимание. Стихи написал царь Соломон.

Подойдя ближе, Генрих озадаченно и серьезно посмотрел ей в глаза.

— Тогда они должны быть из Библии, — заключил он.

— Да, из Библии, — ответила Анна.

— Но в них говорится о любви мужчины и женщины, а Священное писание — это книга о Боге.

— Если вы, Ваше Величество, не верите мне, то можете посмотреть перевод сами.

— Я пошлю за книгой к Тиндлю, — нахмурившись, строго сказал Генрих.

Анна сразу же поняла, что произошел переход от обычного человека к величественному монарху, которого она боялась, как и все остальные его подданные. Теперь надо быть вдвойне осторожной и собрать все свое мужество.

— Нет необходимости делать этого, — заметила она как бы между прочим. — У кардинала Уолси имеется экземпляр книги. У него в доме.

Она еще не успела договорить, как почувствовала: Друсилла, Маргарэт и Джордж Зуш затаили дыхание, а Генрих застыл в немом изумлении.

— Уолси? — наконец повторил он недоверчиво. — Но он самый ярый противник перевода Библии на английский язык.

— И тем не менее, я знаю, что у него есть этот перевод.

Анна поднялась с кресла с неподражаемой грацией и встала перед королем так, чтобы он не смог уклониться от ее взгляда. «Как наш кентский пастух, — промелькнуло у наблюдавшей со стороны Маргарэт, — когда он пытается образумить взбесившегося быка».

— Прошу тебя, Генри, давай не будем лишать себя этого удовольствия. Пошли Зуша, моего конюшего. Он расторопный малый. — Анна бросила мимолетный взгляд на молодого человека, понимая, что теперь он ее раб навек. — Тогда я бы смогла показать тебе стихи, а ты бы подобрал мелодию.

Генрих не знал, как поступить.

— Тише, Нэн! Зачем всем знать, что ты читала ее? Это опасно! — сказал он, чувствуя себя явно неловко.

Ему самому страшно хотелось прочесть так заинтересовавшие его строки, но он должен был, хотя бы для вида, поддерживать кардинала в борьбе против «лютеранской ереси».

— Кое-что из Ветхого завета и Евангелия я уже читал, — заметил Генрих, не желая показаться менее сведущим в литературных вопросах, чем женщина. — Но просить у кардинала английский перевод для того, чтобы читать сочинения царя Соломона…

Анна не позволила ему долго пребывать в сомнениях. Ее мысль работала куда быстрее, чем его.

— Ты мог бы сделать из этих строк антифон [32], — сказала она с легким смехом. — Что может быть неприличного в антифоне? — Говоря это, она уже снимала с мизинца короля кольцо-печатку. Снимала, прикасаясь нежно, ласково… А сзади стоял верный Джордж Зуш, которому она и передала кольцо. — Держи, Зуш! Отнеси кольцо короля к милорду кардиналу. И хорошенько запомни все, что он скажет тебе.

Даже его сестра, Мэри Тюдор, не смогла бы столь ловко провести его, так что в конце концов получилось, будто он сам отдал распоряжение. Зуш, не теряя ни секунды, отправился в дом Йорков к кардиналу, а Анна постаралась отвлечь Генриха от лишних размышлений.

— Чтобы скоротать время в ожидании Зуша, будет ли мне позволено, Ваше Величество, развлечь вас забавной историей о том, как милорд кардинал выкрал эту книгу? — предложила она.

— Выкрал?!

— Да, стащил. У того, кого ты любишь, Генри.

— У того, кого я люблю?

— Во всяком случае, мне хочется надеяться, что любишь.

— Нэн, не говори загадками!

Очарованный ее кокетливыми соблазняющими взглядами, он привлек ее к себе. И когда придворные тактично оставили их одних, она с обезоруживающей откровенностью рассказала ему о том, как попала Библия в руки кардинала. Конечно же, она не упомянула, что книга принадлежит ее брату, так же как и не стала углубляться в то, насколько опасно это для нее самой. Королю была рассказана милая трогательная история о двух влюбленных, которым покровительствовала Анна.

— Я прощаю их, как простил бы и тебя, моя любовь, — сказал он, целуя ее. — Но если ты намерена быть хозяйкой своего маленького двора, постарайся быть строже с ними.

Анна не замедлила с ответом.

— И я попала как-то давно в такое же положение — когда мой двоюродный брат Томас, шутя, выкрал у меня цепочку, а потом поступил с ней так неблагоразумно! Но я была прощена, и еще тогда поняла, как ты великодушен.

Генрих ущипнул ее за щеку и, довольный, рассмеялся, действительно чувствуя себя щедрым и великодушным, как Бог.

— А еще я помню, — добавила Анна, — как Ваше Величество милостливо простили меня, когда мое неосторожное слово выдало нашу любовь на обсуждение всему Лондону. Я извлекла из той давней истории урок и теперь хочу оградить нас обоих от бестактности кардинала. Потому что, если он раздует скандал, связанный с моим окружением, это обязательно привлечет всеобщее внимание к личной жизни Вашего Величества.

Генрих нахмурился.

— Пусть только попробует поступить так неосторожно, — с угрозой проворчал он, легко поддаваясь настроению, которое создавала ему Анна.

Перед ними уже лежала Великая Книга. Генрих решительно открыл ее и начал читать.

Глава 27

Всю зиму велись приготовления к бракоразводному процессу. Генрих Тюдор и племянник Екатерины, король испанский Карл, поочередно уговаривали, обхаживали, а порой и угрожали окончательно сбитому с толку папе, который никак не мог решиться нанести обиду какой-либо из сторон. Уолси выказывал большое старание в деле своего короля, одновременно ведя тонкую дипломатическую игру с Францией.

Анна естественным образом оказалась во главе партии, которая, с одной стороны, противостояла влиянию Рима, с другой — старалась положить конец могуществу Уолси внутри страны. Эта партия представляла прежде всего интересы отца Анны, ее дяди и герцога Саффолкского.

И среди этой политической возни, безмолвная и непреклонная, стояла Екатерина Арагонская.

Ничто не могло заставить ее пойти навстречу Генриху и облегчить жизнь ему и себе. Несмотря на то, что уже несколько лет они были врозь, она не помышляла о том, чтобы сбросить с себя бремя горечи и унижения и с королевскими почестями удалиться в монастырь. Нет, женой Генриха Тюдора она была, есть и ею останется навсегда. И никогда не позволит она другой женщине стать королевой Англии. С царственным величием, не признавая даже самого факта существования Анны, Екатерина появлялась рядом с Генрихом на всех торжественных церемониях.

Так продолжалось до тех пор, пока Генрих не настоял на том, чтобы она уехала в Гринвич. И там, одинокая, она мужественно продолжала сражаться за признание ее дочери законной наследницей престола. Она сносилась с послом Испании, слала бесконечные письма в Рим и даже при помощи немногих оставшихся верными ей в изгнании друзей получила копию послания папы к ее родителям, в котором содержалось благословение ее второго брака, брака с Генрихом.

Но в конце концов, вопреки ее желанию, папа Клементий принял решение послать в Англию своего легата, с тем чтобы тот оказал поддержку Уолси в продвижении дела развода.

Кампеджио, итальянский легат, был сухопарым пожилым человеком, явно проигрывавшим своему английскому коллеге в умении произвести внешнее впечатление. Он начал с того, что выдвинул ошеломляющее количество безупречно обоснованных доводов, призванных убедить Генриха отказаться от намерений развестись. И только убедившись в том, что король Англии осведомлен о юридической стороне дела не хуже, чем самый опытный законник, легат перестал упражняться в красноречии.