Блеск

— За Кубу, — провозгласила тост девушка, поднимая бокал. — И за Соединенные Штаты.

Они выпили за долгую дружбу между государствами, а Генри мысленно произнес ещё один тост: «За Диану, чем бы она сейчас не занималась, и за мизерную возможность того, что когда-нибудь она меня простит».

Глава 4

Стояла удушающая жара, и каждый дюйм пола — от блестящего гранита вестибюля до полированного дуба винтовой лестницы и паркета в ёлочку в гостиной — занимали чёрные выходные туфли и пышные юбки. Воздух наполняли аромат духов и прозрачные намеки, и невозможно было расслышать даже голос соседа или соседки, если он или она говорили подобающим тоном. Играла музыка, но танцевать продолжали лишь лучшие пары, поскольку места не хватало и общество осудило бы менее одаренных танцоров, решивших подергаться в столь ограниченном пространстве. Толпа теснилась у оклеенных бело-розовыми обоями стен первых трех этажей, и хотя все окна были раскрыты настежь, воздух всё равно не циркулировал. Конечно, ни у кого и в мыслях не было уйти. Тем вечером любому из гостей больше решительно некуда было пойти.

Хозяйка дома, мисс Каролина Брод ходила туда-сюда по лестнице. Куда бы она ни пошла, там начиналось небольшое волнение, и не только из-за её шелкового платья цвета лаванды, тесно облегающего бедра, открывающего плечи и тянущегося за ней как свадебный шлейф. Корсаж был расшит столь малым количеством бисера, что гости могли бы и не заметить бусинок, если бы они не переливались в свете свечей. Когда-то мисс Брод скрывала свои плечи — широкие и костлявые, летом они, как и её нос, покрывались веснушками — но, унаследовав огромное состояние своего покойного покровителя, Кэри Льюиса Лонгхорна, кое-чему научилась. И среди её новоприобретенных убеждений было то, что девушка, если она умна, пользуется всем, чем наделила её природа. Каролина приехала с Запада, обладала сколоченным на меди состоянием, которое по сравнению с её нынешним богатством казалось скромным. Так гласила официальная версия, и широкие обнаженные плечи с усеянной веснушками бледной кожей и чересчур крупные для рта Каролины зубы лишь подтверждали её. Теперь, если что-то в ней и выглядело слишком большим или грубым, это лишь добавляло ей обаяния.

Вечер был её триумфом, но Каролина никак не могла начать им наслаждаться. Единственный человек, которого она хотела видеть, находился где-то в море.

Желая отвлечься от разочарования, она торопливо двигалась, обмениваясь репликами с гостями, заполонившими залы и галереи её нового особняка с фасадом из красного кирпича и изящной планировкой. Каролина хотела купить один из тех огромных современных монолитов на Пятой авеню, но ещё больше мечтала приобрести дом именно в этом квартале, и единственным возможным вариантом представлялся номер пятнадцать. К удивлению Каролины, такой выбор принёс ей преимущество. Все знали, что она могла позволить себе дом побольше, но теперь хвалили её на страницах газет и за богато накрытыми к ужину столами за более подходящий для юной, не имеющей семьи наследницы выбор.

В эти дни, а сегодня — особенно, все хотели прошептать ей что-то на ухо. Каролина улыбалась и рисовалась, и раскрасневшиеся от тепла щечки лишь подчеркивали изумрудную зелень её глаз. Она обменялась комплиментами по поводу прически с миссис Реджинальд Ньюболд, в девичестве Аделаидой Уитмор, которая вместе с мужем стояла под ростовым портретом Каролины на лошади, висящим над камином в библиотеке на третьем этаже. Этот портрет был самым большим в коллекции Лонгхорна, и его последним приобретением. На полпути вниз Каролина сердечно поприветствовала Агнес Джонс, с которой одно время из сострадания дружила её подруга детства Элизабет Холланд. Сама по себе Агнес не была интересным человеком, но именно она, как недавно обнаружила Каролина, делилась сплетнями с ведущим раздела светской хроники в «Уорлд Газетт». Поэтому, если хорошо относиться к мисс Джонс, то можно рассчитывать, что за тебя замолвят лишнее словечко в прессе.

На пути к гостиной второго этажа, обшитой панелями розового дерева, слегка пофлиртовала с Амосом Вриволдом и убедилась, что его репутация откровенного дамского угодника оправдана. Устав от общения, она вышла из толпы и подошла к окнам, выходящим на юг. Напоенный летними ароматами город благоухал жарой, листвой и слегка попахивал животными. Внизу стояли лошади, запряженные в кареты, на козлах сидели кучера. Они будут ждать хозяев, наверное, до раннего утра, когда прием, к разочарованию гостей, окончится. Каролина вдохнула, словно впервые за долгое время, а затем сделала то, чем занималась каждый день, а порой и каждый час: осмелилась бросить взгляд на дом чуть дальше по улице, белый особняк с выгравированным на фасаде номером восемнадцать. Там жил Лиланд Бушар, когда находился в городе, но в последний раз он появлялся несколько месяцев назад.

На секунду девушка позволила себе понадеяться, что Лиланд наконец вернулся, но теперь видела, что окна его дома такие же темные и непроницаемые, какими были в последние несколько месяцев. Она удрученно сглотнула и опустила плечи. Лиланд должен был вернуться из Европы позавчера. Из светской хроники Каролина узнала, что он покинул Париж. Именно поэтому она и решила дать приём сегодня, именно поэтому и купила именно этот дом именно в этом квартале. Но штормовое море задержало корабль, на котором плыл Лиланд, и он не успел вернуться вовремя, чтобы посетить её новоселье. Они провели вместе несколько чудесных дней во Флориде, танцуя и воркуя, но это было ещё в феврале. Пару раз Каролина представляла себе, как с губ Лиланда слетают слова «Выходи за меня», хотя это, конечно, было бы слишком поспешным решением. В последний раз они виделись в Нью-Йорке ещё зимой, когда Каролина верила, что её жизнь разрушена. С тех пор она разбогатела, и все её потаённые страхи исчезли. Теперь каждую ночь ей снилось, что Лиланд наконец приходит и видит её во всем великолепии. Ожидание было томительным, и единственным способом смягчить его оставалось печально смотреть из южных окон на его дом, моля, чтобы в нём зажегся свет.

— О, мисс Брод, на что это вы смотрите?

Каролина повернулась слишком быстро, не успев скрыть заливший щеки румянец. Приближалась Пенелопа Шунмейкер, высокая и сияющая в зените своего знаменитого великолепия, которым не слишком баловала общество со времени «болезни». Мисс Брод моргнула и расцеловала миссис Шунмейкер в обе щеки. Хотя присутствие на девичнике Пенелопы в канун прошлого Нового года и придало Каролине веса в глазах общества, девушки не были такими подругами, которые бы показывали друг другу уязвимые места. Единственным человеком, кто знал о чувствах Каролины к Лиланду, была её сестра Клэр, все ещё служащая горничной у Холландов и смакующая каждую мелочь жизни младшей сестры среди красиво одетых людей. Но, безусловно, жизнь наследницы весьма насыщенна, и сестрам не представлялось возможности встретиться уже несколько недель. Или месяцев?  

— Твой дом очарователен, — заметила миссис Шунмейкер после паузы. Девушки расценивали друг друга как союзников, с которыми необходимо вести себя осторожно. Каролине польстило, что алебастровую шею Пенелопы обвивало лучшее бриллиантовое ожерелье, а овальное лицо было тщательным образом накрашено. И хозяйка, и гости прекрасно понимали, что Пенелопа долго готовилась к этому выходу в свет.