Сиротка. Нежная душа

— Мне бы хотелось, чтобы ты еще спела! Это было так здорово! Когда я тебя услышала, мне перехотелось садиться на поезд.

— Нам обеим очень повезло, — пошутила Эрмин, у которой снова навернулись слезы на глаза. — Куда ты собиралась ехать?

— В приют, который в Шикутими. Монахини всегда очень добры к маленьким девочкам.

— Ты права, сестры позаботились бы о тебе, но я, как бы я расстроилась! Бетти так причитала, будто ты уже умерла. Нам пора возвращаться в Валь-Жальбер, дорогая. Даже Жозеф тебя ищет. Он устыдился своих слов.

— Но я останусь с тобой? — взмолилась девочка.

— Разумеется, останешься!

Часом позже Шинук повернул на улицу Святого Георгия. Верхом на нем сидела Эрмин, прижимая к себе Шарлотту. Девочка держалась за конскую гриву. Возле дома семейства Маруа собралась небольшая толпа. Эрмин увидела Жозефа и Элизабет с сыновьями Арманом и Эдмоном, Ханса Цале, Жюля и Онезима Лапуантов, мэра, владельца отеля-ресторана, пару любопытствующих и нескольких жителей поселка с супругами, которые сгрудились вокруг Лоры. Послышались возгласы радости и облегчения.

— Где Тошан? — спросила Эрмин.

— Он еще не вернулся, — поспешила ответить Лора. — Слава Иисусу, ты ее нашла!

Молодая женщина кивнула в ответ. Шарлотта же застыла от ужаса, увидев в толпе лицо своего отца, все в красных прожилках.

— Шарлотта очень устала, — громко заявила Эрмин. — Я пообещала, что буду за ней ухаживать. Поэтому я забираю ее к нам в дом. Она не хочет ни с кем разговаривать. Арман, пойдем с нами, уведешь домой Шинука.

Приправленная нотками гнева уверенность в правильности своих действий, которой были проникнуты слова молодой женщины, вызвала всеобщее уважение. Ее белокурые волосы искрились на солнце, на щеках играл розовый румянец, а голубые глаза казались еще больше, чем обычно.

— Какая красавица! — заметил незнакомец в черном пальто и фетровой шляпе. — Мне кажется, я где-то ее уже видел.

Эти слова были адресованы старому тележнику Эзебу, зябко кутавшемуся в непромокаемый плащ.

— Ба, да ее все тут знают! — ответил он. — Это наш соловей, найденыш, которого сестры подобрали на пороге монастырской школы. Они научили девочку петь, и теперь она поет лучше ангелов небесных!

Незнакомец зажег сигарету. Прищурив глаза, он взглядом хищника на охоте рассматривал Эрмин. Его одежда, горделивая осанка, легкий запах дорогого одеколона выдавали в нем представителя зажиточных слоев общества.

— Так, значит, это она пела в Шамборе, на рождественской мессе! Помнится, мне говорили, что девушка живет в Валь-Жальбере. Правда, довольно странно видеть ее в таком наряде.

И добавил сквозь сжатые, очень белые зубы, но уже по-английски:

— Я предлагаю соловьям золоченую клетку, чтобы они пели еще лучше!

Эзеб из сказанного не понял ни слова, и все же предпочел отодвинуться подальше от этого элегантного господина. Вокруг гудели голоса. Люди, собравшиеся на поиски девочки, и просто любопытствующие двинулись вслед за лошадью. В итоге через несколько минут все они оказались у дома Лоры.

Эрмин взбежала на крыльцо. Она услышала громкий крик сына. Мукки плакал, потому что был голоден.

— Объяснись хотя бы с господином Лапуантом, — успела шепнуть Лора на ухо дочери. — И с Маруа!

— Не сейчас! — ответила ей молодая женщина. — Мама, пусть подождут. Я покормлю малыша и расскажу тебе, что произошло. Шарлотта остается у нас, я ее никому не отдам.

Лора покорно кивнула и вернулась к ожидавшим ее жителям Валь-Жальбера. В поселке она, вдова богатого промышленника, пользовалась всеобщим уважением. Элизабет, прижимая к груди дочку, прошла мимо нее и скрылась в доме. Обеспокоенная Мирей с вопящим младенцем на руках наконец вздохнула с облегчением:

— Шарлотта, ну и поволновались же мы из-за тебя!

— Ну, признавайся, где ты пряталась? — строгим голосом спросила Элизабет.

— Пожалуйста, не надо повышать голос. Оставьте ее в покое! — отрезала Эрмин, прикладывая Мукки к груди. — Радость моя, садись со мной рядышком. И ни о чем не беспокойся.

Не успела она закончить фразу, как на улице послышались собачий лай и звон бубенчиков.

— Тошан вернулся! Ты слышишь, Шарлотта?

Дверь распахнулась. Высокий, крепкого сложения двадцатипятилетний мужчина вошел в гостиную. На плече его танцевала черная коса, одет он был в куртку из волчьего меха. На его смуглом лице с правильными чертами читалась искренняя радость. Сказывалась смесь индейской и ирландской кровей — Тошан был потрясающе красив. Мягко ступая, он подошел к Эрмин и сидящей рядом с ней Шарлотте.

— Все встало на свои места, — глубоким теплым голосом сказал он.

В черных глазах отразилось удовлетворение. Эрмин кончиками пальцев погладила его по щеке. Она была уверена, что ее муж — самый красивый мужчина в мире.

— Все встанет на свои места до наступления вечера, — поправила она супруга.

Не выказав удивления, Тошан наклонился и поцеловал юную жену в полуобнаженную грудь. Мирей быстро отвернулась, Элизабет издала смущенное восклицание. Улыбка осталась только на обрамленном темными кудрями личике Шарлотты.

Тошан отошел и устроился в кресле у окна. Он успел заметить недовольную гримаску на лице тещи. Лора, как и Элизабет, сочла его поступок не совсем приличным. Мукки продолжал сосать материнскую грудь в полнейшей тишине. Однако у каждого, кто находился в эту минуту в гостиной, в голове бродили отнюдь не самые безмятежные мысли.

Тошан думал о том, сколько времени ему придется провести в Валь-Жальбере. Они с Эрмин еще не говорили об этом: с поспешным отъездом и трудностями путешествия им было не до этого.

«Спрошу у нее сегодня же вечером, — успокоил он себя. — Я знаю, ей хотелось бы оставаться здесь как можно дольше, но мне-то чем себя занимать? В пристройке полно дров, а в кухне — еды. Что ж, в худшем случае пойду поохочусь».

И он бросил мрачный взгляд за окно — белое пространство с редкими кленами, березами и елями. Он снял куртку и шерстяной жилет. В доме, по его меркам, было слишком жарко.

Лора, устроившись за инкрустированным столиком, делала вид, что листает журнал. Время от времени она с тревогой поглядывала на зятя, одежда, длинные волосы и манеры которого ее раздражали. В этой комнате с красивыми безделушками, мебелью из дорогого дерева с шелковой обивкой, светлого оттенка коврами он был явно не на своем месте.

«Этот юноша похож на зверя в клетке! — с сожалением подумала Лора. — На очень красивого зверя, этого я не стану отрицать. Но он никогда не привыкнет к комфортной монотонной жизни, которой мы здесь живем».

Несколько минут она любовалась милой картиной, которую являли собой Эрмин с младенцем, потом подавила вздох.

«Как бы мне хотелось, чтобы моя дорогая девочка и этот прекрасный малыш остались со мной! — сказала себе Лора. — Мне не суждено было стать матерью мальчика, но у меня есть право видеть, как растет мой внук Жослин. Да, для меня он Жослин, а не Мукки! Индейские имена меня смущают. О, вспоминаю, какое лицо было у моего зятя, когда вчера за ужином я назвала его Клеманом! Нет, сегодня же вечером я поговорю с Эрмин. Я хочу знать, что они планируют на будущее. Лишь бы только не уезжали!»

В голове Элизабет Маруа, сидевшей на краешке дивана, как если бы она чувствовала себя слишком неловко, чтобы устроиться поудобнее, тоже теснились вопросы. Мари, очаровательная шестимесячная малышка, спала у нее на руках.

«Как я рада, что моя крошка Мимин вернулась, — думала женщина. — Но как она изменилась! Хотя это и неудивительно, ей ведь пришлось жить в чаще леса с индейцами. Только бы она и вправду была обвенчана с этим Тошаном… Нет, с Клеманом. Лора очень просила меня называть его Клеманом. Даже не знаю, к чему приведет такой союз! Теперь, когда Эрмин стала мамой, она не сможет сделать карьеру певицы. Что до ее мужа… Как я поняла, он перебивался временной работой на лесопилках. Но ведь теперь, когда у него есть семья, он не сможет ездить по всему краю…»