Прекрасный принц

Он не мог поверить, что сделал это. Проклятье, чуть было не сорвал все дело. Он с отвращением встряхнул головой. «Каким же надо быть человеком, чтобы заставить одного брата купить свободу другому? Настоящим ублюдком, вот кем, – подумал он про себя, – настоящим су…»

Лукас Майкл Росс отогнал прочь эти яростные мысли. Что сделано, то сделано. Мальчик свободен и готов начать новую жизнь. Это главное. А этот сукин сын, наследник семейного состояния, в конце концов, свое получит. Что до Лукаса, то ему наплевать, сгниет или будет процветать в Лондоне его старший сводный братец.

Но гнев его не проходил. Лукас прислонился к колонне неподалеку от ниши и наблюдал, как по мраморному полу великолепной бальной залы перед ним кружатся пары. Рядом с ним стояли друзья его брата, Моррис и Хэмптон. Оба были титулованными особами, но он не мог вспомнить, какие именно титулы они носили. Молодые люди были увлечены горячим спором о достоинствах и недостатках капитализма в Америке и о том, почему он все равно обречен на неудачу. Лукас делал вид, что ему интересно, изредка поддакивал, а в основном игнорировал и этих двоих, и их спор.

Это был его последний вечер в Англии. Не было желания наслаждаться им, хотелось поскорее его закончить. Лукас не чувствовал особенной привязанности к этой унылой стране и на самом деле не мог до конца понять людей, которые решили обосноваться здесь. После Америки, где он жил на диких просторах, почти не тронутых цивилизацией, Лукас никак не мог представить себе, что кто-то намеренно выбирает Англию. Он находил, что большинство ее жителей такие же напыщенные и вычурные, как их руководители и их памятники. У него вызывали отвращение теснота, бесконечные дымовые трубы, серо-черная пленка, висевшая над городом, безвкусица женщин и чопорная суетливость мужчин. В Лондоне он всегда чувствовал себя, как в тюрьме или в клетке. Ему вдруг вспомнился танцующий медведь, которого он однажды в детстве видел на сельской ярмарке в окрестностях Цинциннати. Зверя нарядили в мужские шаровары, и он танцевал на задних лапах – все время вокруг своего хозяина, который направлял его, держа за длинную тяжелую цепь, надежно закрепленную на шее медведя.

Мужчины и женщины, кружащиеся в танце, напоминали Лукасу того дрессированного медведя. Их движения были резки, неестественны и, конечно, отрепетированы. Платья на женщинах были разных цветов, но совершенно одинаковые по стилю и покрою. Мужчины, на его взгляд, выглядели столь же глупо. Все они, как на подбор, были облачены в торжественно-черное, как в униформу. Черт побери, даже их ботинки были похожи как две капли воды. Нормы и правила общества, полного условностей, в котором они жили, были их цепями, и Лукас вдруг почувствовал, что ему даже немного жаль их. Никогда им не узнать ни настоящих приключений, ни свободы, ни открытых просторов. Они поживут, потом умрут, но так и не поймут, что они потеряли.

– Отчего вы так сморщились, Лукас?

Это спросил Моррис, старший из двух англичан. Он внимательно смотрел на Лукаса, пока тот собирался с ответом.

Лукас кивком показал на танцующих.

– Я вот думаю, что среди них нет ни одной белой вороны, – ответил он со своим мягким протяжным кентуккийским выговором, который так забавлял его собеседников.

Было очевидно, что Моррис не понял смысла этого замечания. Он в замешательстве покачал головой. Более проницательный Хэмптон пояснил:

– Это он о танцующих.

– Ну и? – переспросил Моррис, все еще не понимая.

– Ты разве сам не замечаешь, как похожи друг на друга все женщины? У всех волосы завязаны тугим узлом на затылке, и почти у каждой дурацкие перья торчат во все стороны. Да и платья не отличить одно от другого. А все эти хитроумные проволочные каркасы у них под юбками, чтобы их задницы выглядели более замысловато!.. Да и мужчины тоже не лучше. Все одеты как один.

Хэмптон повернулся к Лукасу:

– Воспитание и образование совсем лишили нас индивидуальности.

– Но Лукас тоже одет официально, как и мы, – выпалил Моррис с таким видом, будто эта мысль только что пришла ему в голову. Этот низкорослый коренастый мужчина в толстых очках и с редеющими волосами имел свое твердое мнение по любому вопросу. Он был убежден, что его исключительная миссия – быть адвокатом самого дьявола и оспаривать любую точку зрения, которую выскажет его лучший друг. – Одежда, против которой ты вдруг ополчился, замечательно подходит для балов, Хэмптон. А в чем бы ты хотел видеть нас на балу? В сапогах и кожаных штанах?

– А что? Это бы освежило обстановку, – огрызнулся Хэмптон. И, прежде чем Моррис сообразил, что ответить, он повернулся к Лукасу и переменил тему:

– Вам уже хочется поскорее вернуться в свою долину?

– Да, – охотно согласился Лукас и впервые за весь вечер улыбнулся.

– Значит, вы завершили все свои дела?

– Да, почти все.

– Вы разве не завтра уезжаете?

– Завтра.

– И как вы собираетесь закончить дела, если у вас осталось так мало времени? – удивился Хэмптон.

Лукас пожал плечами.

– Осталось только одно небольшое дело, – объяснил он.

– Вы забираете Келси с собой? – поинтересовался Хэмптон.

– Именно из-за него я и приезжал в Лондон, – ответил Лукас. – Мальчик уже в дороге. Он направляется в Бостон со своими братьями. Они выехали позавчера.

Келси был самым младшим из трех сводных братьев Лукаса. Двое старших, Джордан и Дуглас, были уже вполне закаленными переселенцами и обрабатывали свою землю в долине. В последний приезд Лукаса в Англию Келси был еще слишком мал, и он оставил его с гувернерами еще на два года. Сейчас Келси было почти двенадцать лет. Интеллектуально мальчик был развит, уж об этом Лукас позаботился, а вот эмоционально он был совершенно заброшен, можно сказать, находился буквально на голодном пайке. Об этом позаботился сукин сын, наследник семейного состояния.

Теперь уже не имело значения, готов ли Келси к суровой жизни на природе. Он просто умрет, если не уедет из Англии.

– Жаль, что Джордан и Дуглас не побыли в Англии еще немного, – заметил Моррис. – Им бы понравился сегодняшний вечер. Здесь полно их друзей.

– Они хотели уехать раньше, вместе с Келси, – объяснил Лукас.

А еще они были полны решимости как можно скорее вывезти мальчика из Англии. Едва сукин сын, наследник, подписал все необходимые бумаги об опекунстве, они сразу отправились в путь, опасаясь, что он передумает или запросит еще большую сумму в обмен на собственного брата.

В Лукасе опять начала закипать злоба. Черт побери, как же ему самому не терпелось поскорее уехать из Англии. Во время войны с Югом он попал в тюремную камеру размером не больше чулана. С тех пор у него появилась боязнь замкнутого пространства, и ему стало казаться, что он сойдет с ума, если не выберется оттуда. На том, однако, мучения его не прекратились, и жизнь поставила его перед новым ужасным испытанием, о котором он даже не мог подумать без того, чтобы его не прошиб холодный пот. Да, война здорово изменила его. Он не мог больше выносить тесных помещений. У него перехватывало горло и становилось трудно дышать. И вот сейчас это чувство опять начинало расти в нем. В его глазах Лондон быстро превращался в тюрьму, и он не мог думать ни о чем, кроме того, как выбраться на свободу.

Лукас достал карманные часы и открыл крышку. Полночь наступит через двадцать минут. Надо потерпеть, сказал он себе. Он обещал побыть до полуночи и еще двадцать минут как-нибудь переживет.

– Как жаль, что я не могу поехать с вами в вашу долину, – неожиданно выпалил Хэмптон.

Моррис даже слегка ошалел от такого высказывания. Он покосился на своего приятеля сквозь толстые очки.

– Ты шутишь? У тебя дома масса обязательств. Для тебя что, твой титул и земли так мало значат? Не могу поверить, что ты говоришь серьезно. Ни один человек в здравом уме ни на что не променяет Англию с ее богатыми возможностями и перспективами.

Морриса, как видно, сильно задело подобное предательство по отношению к своей отчизне. Он принялся выговаривать Хэмптону, чтобы пристыдить его. Лукас даже не прислушивался. Он только сейчас заметил на другом конце зала этого сукина сына, наследничка. Уильям Мерритт был законным первым сыном. Лукас был на три года младше. И к тому же незаконнорожденным. Их отец приезжал в Америку еще совсем молодым человеком и там вскружил голову юной, невинной деревенской девушке. Он клялся ей в любви и каждую ночь того месяца, что провел в Кентукки, укладывал ее с собой в постель, а потом решил сообщить, что дома в Англии его дожидаются жена и сын. И вот теперь этот самый сын стал точной копией своего родителя. Он был сущим демоном, думающим только о собственных желаниях и удовольствиях. Преданность и семейные ценности не имели для него никакого значения. И так как он обладал всеми преимуществами первенца, ему по наследству перешли земля, титул и все имеющиеся средства. Его отец не побеспокоился о том, чтобы обеспечить других своих законных сыновей, а первенец не собирался делиться богатством, Джордана, Дугласа и Келси не просто оставили на улице. Их туда вышвырнули.