Рождение любви

Шторм улыбнулась.

– Знаю, папа. Вот этот человек сказал то же самое. Ты знаешь, он заплел мне косички прямо как Хильда, хоть и не женат. Как ты думаешь, где он мог этому научиться?

Лорд Элдон усмехнулся и дернул дочку за косу.

– Маленькая нахалка! – Он встал и взял ее за руку. – Пойдем к остальным. Будем надеяться, Хильда прекратит свои причитания.

Оглянувшись на Яна, Шторм с укоризной сказала:

– Вы еще не сменили отцу повязку.

Девочка и лорд Элдон вернулись к палатке. Глядя на англичан, Шолто задумчиво проговорил:

– Боюсь, теперь мне будет трудновато поднять на них меч. Теперь я знаю: если они погибнут в бою, дома их будут оплакивать эти милые дети.

– Но это же тебя не остановит, верно, парень? – спросил Колин, прекрасно понимавший, что чувствует его сын.

– Нет, просто я буду страдать, лишив эту симпатичную девчушку отца.

Вскоре выкуп пересчитали, и англичане стали готовиться к отъезду. Лорд Фостер усадил дочь в седло перед собой, а сына – сзади. Хильда вместе с ранеными села в двуколку. Лорд Элдон помог племянникам забраться в седла к сопровождавшим его рыцарям. Затем усадил сына на свою лошадь, сам запрыгнул в седло и подал руку Шторм, которая с обычным проворством устроилась сзади.

– Я вам заплатил, – сказал лорд Элдон Мак-Лаганам, – и все же спасибо, что не обидели детей.

– Мы не воюем с детьми, милорд. – Колин неожиданно усмехнулся. – К тому же эта девочка заставила меня оклясться, что мы их не тронем, – иначе, мол, заколет моего старшего сына.

Лорд Элдон тяжко вздохнул и протянул руку, в которую Шторм послушно вложила свой нож.

– Оx, Шторм, тебе надо было родиться мальчишкой, – сказал лорд, сунув нож за пояс.

– Я у же не раз говорила тебе это, папа, – с ухмылкой отозвалась девочка. Процессия двинулась в путь. – Счастливо оставаться! – Шторм помахала шотландцам рукой.

– Дочка, нельзя так дружелюбно относиться к врагам, – усмехнулся лорд Элдон.

– Да? Значит, мне не надо было обрабатывать его рану?

– Что?! – взревел Элдон.

Шторм лишь рассмеялась и подмигнула Мак-Лаганам. Тэвиш подмигнул ей в ответ.

Несмотря на изрядный выкуп, который тяжким бременем лег на обитателей замка и окрестных деревень, все были очень рады возвращению детей. Фостер и Элдон всегда хорошо относились к своим людям, заботились о них и защищали, как не многие лорды. Все с облегчением увидели, что представители главных родов вновь уцелели в бою. Значит, у их подданных, как и прежде, будет неплохая жизнь – настолько безбедная, насколько это возможно в столь трудные времена. Весь Хагалео приветствовал процессию радостными возгласами.

Только двое не радовались: Мэри Элдон, с каменным лицом наблюдавшая из окна за возвращением своего супруга, и невеста лорда Фостера, которая просто-напросто спала. Она вся извелась от страха – боялась, что теперь ее свадьба не состоится. Поэтому легла в постель и заснула. Как только прошло первое потрясение, Мэри почувствовала себя оскорбленной. С ее точки зрения, муж обошелся с ней слишком сурово. Ведь она родилась и выросла в Суссексе и не понимала здешней приграничной жизни. Да, она допустила ошибку, но, как говорится, на ошибках учатся. Зачем надо было так сурово ее наказывать? Теперь ее репутация в Хагалео серьезно пошатнулась.

«А может, подластиться к мужу, попытаться смягчить его?» – подумала она, но тут же отбросила эту идею. Еще до свадьбы она поняла: своими детьми от первой жены, ничтожной ирландской выскочки, лорд Элдон дорожит больше жизни. Подвергнув их опасности, Мэри лишилась того скромного местечка, которое ей удалось занять в его сердце. Теперь он будет обращаться с ней как с племенной кобылой, предназначенной для вынашивания его будущих сыновей, продолжателей рода. Она даже не сможет обрести уважения собственных детей: муж, несомненно, сдержит слово и близко их к ней не подпустит.

Взгляд Мэри остановился на ярко-рыжей головке той, кого она считала причиной многих своих бед. Эта девчонка с самого начала доставляла ей одни неприятности. При мысли о том, какое большое влияние имеет Шторм на хозяина Хагалео, Мэри почувствовала прилив черной зависти. Ее надежды стать полновластной хозяйкой огромного поместья рухнули, и она обратила всю свою злобу на невинную девочку. Логика и здравомыслие были совершенно чужды красавице Мэри, и она поклялась, что когда-нибудь отомстит Шторм за свой позор.

Шторм ушла к себе и легла в постель, не догадываясь о мыслях мачехи. Девочка чувствовала приятную усталость. Все хорошо: она снова дома, папа уцелел в бою, и старая нянька Хильда с ними. А какое сегодня было захватывающее приключение! Шторм не обращала внимания на женщин и не заметила, что ее мачеха не явилась на торжественную встречу. Вообще-то она не испытывала к Мэри враждебных чувств, но прекрасно знала, что их отношения никогда не станут дружескими. Поэтому старалась встречаться с мачехой как можно реже.

– Хильда? – негромко окликнула она выходившую из спальни женщину.

– Что такое, девочка?

Хильда подошла к кровати. Глаза няньки светились любовью и преданностью.

– Скажи, почему мы воюем с шотландцами?

– Ну, мне кажется, главным образом из-за земли. Они думают, что эта земля принадлежит им, а мы думаем, что она наша. Мы враждуем так давно, что сейчас уже вряд ли кто-нибудь задумывается над причинами вражды. А почему ты спросила, малышка?

– На вид они такие же, как мы, и я не понимаю, почему шотландцы наши враги.

– У мужчин всегда есть враги. Так уж повелось. Им обязательно надо с кем-то воевать, без этого они не могут.

– Зачем нам рассказывают про них неправду? Ведь это ложь, да, Хильда?

– Да… В основном. Конечно, они убивают, грабят и насилуют, но и наши мужчины делают то же самое. Я думаю, шотландцы все же более жестокие, но воин есть воин, будь он шотландец, англичанин, француз или кто-то еще. Вложи мужчине в руку меч – и женщинам с детьми надо разбегаться и прятаться. – Хильда присела на кровать. – Мне кажется, кровь и война превращают нормальных людей в диких зверей, у которых на уме лишь одно – убивать, поджигать дома, насиловать женщин. Иной раз мужчина – сама любезность, улыбается, раскланивается, прямо сущий ангел, а на следующий день он берет в руку меч – и его галантности как не бывало. Он может убить того, с кем накануне пил, может ударить женщину, которой недавно целовал ручку. На войне мужчина относится к женщине как к портовой шлюхе. Похоже, здесь какая-то непостижимая тайна…

– Значит, будь я взрослой женщиной, тот милый шотландец, который заплетал мне косы, вовсе не был бы таким милым? Он обесчестил бы меня?

– Да, девочка, я в этом почти не сомневаюсь. Он поступил бы так хотя бы ради того, чтобы досадить твоему отцу.

– Ну… ладно, – Шторм зевнула и прикрыла глаза, – я уверена, что больше никогда их не увижу.

Хильда встала и посмотрела на спящую девочку.

– Надеюсь, так оно и будет, малышка, – пробормотала она.

Как только англичане уехали, шотландцы отправились в свои владения. Колин Мак-Лаган ехал в двуколке, сидя на мягких подушках, чтобы уберечь от тряски раненую руку. Его сыновья скакали рядом. Сражение оказалось на редкость удачным, и старый рыцарь пребывал в прекрасном расположении духа. Он взглянул на опечаленного чем-то Тэвиша:

– Удачный бой! Мы потеряли всего несколько человек и получили богатый выкуп. Не могу припомнить такого успеха.

– Я тоже, отец.

– Тогда почему ты такой грустный, сынок? Думаешь о девчонке? – усмехнулся Колин.

Красивое лицо Тэвиша расплылось в улыбке.

– Ага. Я дал себе слово навестить ее годков через шесть – восемь.

Глава 3

Ночь была довольно теплой для ранней весны. Полная луна окрашивала в серебро только что проклюнувшиеся клейкие зеленые листочки на деревьях; лунное сияние едва высвечивало фигуры мужчин, крадущихся во тьме. Лишь очень зоркий глаз мог заметить их в тени деревьев, и лишь очень чуткое ухо могло уловить их по-звериному мягкие шаги. Внезапно один из них поднял руку в перчатке, и все остановились. К нему подошли двое.