Скандальная жизнь настоящей леди

Когда Симона начала расспрашивать о нем, о его возрасте, внешности, о том, что он любит и не любит, Лидия хлопнула в ладоши.

– Секретность, леди, секретность. – Она имела в виду Харри, а не Симону. – Пусть мисс Райленд составит свое собственное мнение. Мы заинтересованы в том, какое она произведет впечатление на Харри, а не наоборот.

Скоро прекрасное платье снова подняли над ее головой и опустили на простую, заштопанную сорочку девушки.

Миссис Бертон нахмурилась, но не настаивала на том, чтобы Симона полностью разделась.

– Никто не увидит это сегодня, хвала Небесам.

Платье было сшито из яркого темно-голубого муара. Этот цвет совпадал с цветом глаз Харри, поклялась Молли. Глаза Харри больше похожи на сапфиры, сказала Сюзи, хотя сама видела только фальшивые копии этих драгоценных камней. Нелл заявила, что глаза Харри красивее любых драгоценностей из-за темного ободка вокруг голубизны, и потому что они искрятся, когда он смеется.

Симона немного расслабилась. Этот человек казался очаровательным. Он может даже понравиться ей, что намного больше, чем она ожидала.

А вот вырез платья был гораздо ниже, чем она ожидала. Позаимствованный корсет приподнял ее груди выше, чем она привыкла, но сейчас платье выглядело так, словно было сделано для нее, а она сама сотворена для мужского восхищения. Симона не возражала. Во-первых, никто не стал бы ее слушать, а во-вторых, ей хотелось завоевать одобрение Харри.

Ее волосы был собраны в свободную прическу вместо тугих кос, по моде завиты щипцами и поддерживали букет шелковых фиалок, который добровольно принесла Мэг.

– Лорд Мэйнс не смог прийти в обычное для него время. Его жена в городе, так что он прислал вот это взамен.

Все рассмеялись, за исключением мадам, которая снова упрекнула их.

– Секретность, девочки.

Затем Дженни принесла поднос с косметикой.

Краска для лица?

– О, я не могу пользоваться…

Дело было сделано до того, как Симона смогла закончить предложение. Румяна на смуглой коже подчеркнули ее выступающие скулы и заставили цвет ее лица выглядеть загорелым, а не темным; черная линия вокруг глаз сделала их больше и загадочнее взамен серьезного взгляда; смешанное с золой вещество удлинило ее ресницы; лак замаскировал недавнее грубое обращение с ее ногтями. Лидия застегнула нитку жемчуга вокруг шеи Симоны и объявила, что это верный штрих для хорошо воспитанной мисс.

– Имей в виду, ничего пестрого. Харри этого не захочет. – Затем она предложила Симоне встать и пройтись по комнате.

Симона сделала один шаг перед тем, как ее волшебница-крестная выругалась и схватилась за сердце.

– Клянусь короткими волосами Сатаны, на ней все еще проклятые ботинки!

Пять девушек помчались искать ей подходящие туфли.

Затем Симона прошлась по комнате так, как ее учила мать: с прямой спиной, подняв вверх подбородок, плавными, грациозными шагами.

– Оох, разве она не выглядит, как настоящая леди?

Лидия налила всем по бокалу вина, чтобы отпраздновать.

– Давайте надеяться на это, ради Харри.

Глава 3

– За Харри! – воскликнул кто-то.

– И за мисс Райленд, на удачу, – добавила другая женщина, так что Симоне пришлось поднять бокал за всех остальных.

– За новых друзей и за везение.

– Особенно за везение, – добавила миссис Бертон.

Джордж, дворецкий, откашлялся, стоя у двери в личные покои хозяйки, затем вошел и прошептал ей что-то на ухо.

– Майор Харрисон идет? Черт бы его побрал. Я надеялась на… – Лидия спохватилась прежде, чем успела сказать что-то еще, и хлопнула в ладоши, чтобы привлечь внимание девочек. – Секретность, моя дорогие. Вы знаете, как майор Харрисон оберегает свою личную жизнь. Я уверена, что у вас есть чем заняться, чтобы подготовиться к сегодняшнему вечеру. Мэг, твой певческий голос нуждается в практике. Салли, твои волосы выглядят тусклыми. Возможно, стоит попробовать лимонный сок?

Через несколько минут они все разошлись, унося баночки, корзиночки для шитья и лишние туфельки.

Симона опустила свой бокал.

– Кто-то еще придет? Я уже почти привыкла к идее с Харри. Он показался мне довольно приятным человеком.

– О, это так, таков наш Харри. Майор Харрисон. Жаль, что он не может перестать… – Она снова остановила себя. – О, ну что ж, он придет сюда в течение часа.

Симона хотела, чтобы мадам закончила предложение. По крайней мере, она знала, что Харри был военным человеком, офицером и джентльменом. Если он купил свой чин, то был богатым, а если заработал его на поле битвы – то храбрым. Как и многие другие офицеры Харри, весьма вероятно, оставит свой пост сейчас, когда Наполеон наконец-то повержен, если только он не слишком стар, чтобы давным-давно перестать сражаться или работать в штабе в Лондоне. Или майор мог быть ранен во время войны и ушел в отставку на половинное жалование, что вовсе не подходило для целей Симоны. Что, если он покрыт шрамами или покалечен, и поэтому не может найти для себя подходящую женщину? О Боже. А потом существовали еще командующие офицеры, поборники строгой дисциплины, которые привыкли к тому, что каждый их приказ выполняется. О Боже, о Боже.

Должно быть, девушка застонала вслух, потому что Лидия заново наполнила ее бокал.

– Не беспокойся, – проговорила она, неверно истолковав источник беспокойства Симоны. – Харри будет доволен. Я уверена в этом, особенно если ты будешь помнить одну важную вещь.

– Я знаю – уважать его секретность.

– Тогда две вещи. Его секретность и его требование честности. Харри – самый любезный парень во всей Англии, но он не может выносить лжи. Просто говори ему правду, и все будет отлично.

Сказать ему правду о том, что она испугана, унижена и неподготовлена? Симона застонала.

– Ты ведь не собираешься упасть в обморок, не так ли?

– Я никогда раньше этого не делала, – ответила Симона. Конечно же, она никогда прежде не была связана с кем-то такими непостоянными сестринскими отношениями, и не выставлялась в позаимствованном наряде для одобрения джентльмена, словно лошадь в Таттерсоллз. Для храбрости она проглотила содержимое своего бокала. Ее французская бабушка сбежала в Англию со своим цыганским торговцем лошадьми, ее мать убежала с преподавателем латыни, семья которого была против их брака. Симона поклялась стать такой же храброй, как они, женщиной, которая сама прокладывает себе пусть в этом мире.

…женщиной, чьи колени громко стучат друг о друга под взятыми взаймы шелковыми юбками.

Нет, это вовсе не грохот ее костей; это был звук трости, постукивавшей по полу в коридоре. Какое несчастье, он слепой! Нет, если рассудить, миссис Бертон не настаивала бы так на краске для лица, если бы Харри не мог видеть.

Спустя сто лет или секунду – Симона была слишком сбита с толку, чтобы заметить, сколько именно времени прошло – Джордж отворил дверь, поклонился и провозгласил:

– Майор Харрисон, мэм.

– Очень впечатляет, Джордж, – раздался голос позади него, сам гость был скрыт от глаз массивной тушей Джорджа. – Никто бы не догадался, что раньше ты зарабатывал на жизнь в качестве профессионального боксера.

– Да, сэр. Я имею в виду, нет, сэр. – Джордж засунул предложенную ему монету во внутренний карман и на самом деле улыбнулся сгорбленному пожилому человеку, который прохромал мимо него в комнату. Лидия бросилась вперед и поцеловала его в заросшую бакенбардами щеку.

– Ах ты дьявол. Почему тебе нужно было…

– Разве ты не собираешься представить меня молодой леди, с которой ты пригласила меня встретиться, Лидди? – спросил старичок, поворачиваясь к Симоне.

Девушка пожалела, что ей не было видно его глаз из-за толстых темных очков, которые носил майор, потому что их ошеломляющая – по всеобщему мнению – голубизна была бы единственной привлекательной чертой в наружности пожилого офицера. Его голос был приятным, а его манеры – изысканными, когда он поклонился в ее сторону. В противном случае он мог бы сойти за любого ученого коллегу ее отца, дремлющего в своем клубе. От него и пахло точно так же – старой кожей, курительной трубкой и спиртными напитками. Одежда майора – он не был в униформе – не выглядела модной, хотя была отлично сшита, потому что хорошо сидела на его сутулых плечах и согнутых ногах. Его коричневый парик принадлежал прошлому веку, точно так же, как и его пронизанная серебром борода и усы. Симона ухватилась за свой стул – и за свою храбрость – обеими руками, когда поднималась, чтобы сделать реверанс.