Рыцарь надежды

Острие кинжала незаметно для Хью уперлось ей в бок.

— Если выдашь моего хозяина, я тебя прикончу. — Уортон, впрочем, постарался, чтобы хозяин этого не услышал.

Не в силах больше терпеть непрекращающиеся унижения и угрозы, Эдлин взорвалась.

— Убери нож! — гневно закричала она и ударила Уортона кулаком по руке. Это так обескуражило его, что он выронил свое оружие. — И не смей больше никогда мне угрожать!

Лежавший на полу Хью хмыкнул.

— Узнаю свою Эдлин, — произнес он так покровительственно, что ей захотелось немедленно поколотить его, невзирая на его раны. — Ты всегда была горячей женщиной.

— Я вовсе не твоя Эдлин, и помни это впредь, — отрезала она и повернулась к Уортону. — Не в моих правилах предавать тех, кто ищет у меня убежища или помощи, и мне все равно, кто это.

Смерив надменным взглядом их обоих — онемевшего от неожиданности слугу и его улыбавшегося хозяина, она круто повернулась и, стараясь не шуметь, направилась к выходу.

Распахнув дверь, висевшую на кожаных петлях, она вышла в сад как раз в тот момент, когда к хранилищу уже приближалась леди Бланш со своей неприятной, не в меру льстивой служанкой.

— Леди Эдлин! Леди Эдлин! — завопила леди Бланш писклявым голоском, удивительно подходившим к ее низкорослой фигурке. — Нам срочно нужен опийный сироп, чтобы облегчить страдания одного благородного лорда.

Когда-то давным-давно, когда Эдлин, самая знатная дама в округе, была патронессой монастыря Истбери, леди Бланш со своим румянцем на яблочных щечках и не сходившей с тонких губ улыбкой казалась ей воплощением всех монашеских добродетелей. Но всем нам свойственно ошибаться.

Теперь Эдлин вынуждена была познакомиться с ней и ее пристрастиями поближе.

— Вы, конечно, имеете в виду барона Сэдинтона?

Леди Бланш остановилась на дорожке как вкопанная, а ее служанка Эдда словно вросла в землю позади нее на положенном приличиями расстоянии. По одинаково недоброжелательным взглядам их обеих Эдлин еще раз убедилась в том, насколько хорошо они понимают друг друга.

— Вы подвергаете сомнению справедливость моего требования? — сварливо спросила леди Бланш.

— Ни в коем случае, — не задумываясь, солгала Эдлин. — Боюсь, однако, что благородному лорду придется потерпеть. Как я уже говорила вам еще вчера утром, опийный сироп кончился. — С этими словами она решительно захлопнула дверь в хранилище, явно не собираясь никого туда впускать.

— Ну-ну, милая, — примирительно сказала леди Бланш, засеменила вперед и вплотную приблизилась к Эдлин. Чуть не хватая ее за рукав, она настаивала, пытаясь переубедить ее: — Мы все знаем, что хотя бы немного сиропа вы всегда оставляете про запас для самых неотложных случаев, а у нас именно такой.

— Хотя я вынуждена повторить свой отказ, я рада, что вы здесь, ведь с вами служанка, а мне требуется помощь. — Эдлин кивнула в сторону Эдды, почтительно стоявшей позади леди Бланш. — Пусть-ка она принесет мне дров.

Если что-то и могло заставить леди Бланш убраться, то только подобная просьба — Эдлин била наверняка. Всю жизнь Эдда неустанно трудилась, но лишь ради комфорта самой леди Бланш, и та терпеть не могла, когда кто-нибудь еще претендовал на услуги ее преданной тени.

Но, к огромному изумлению и тревоге Эдлин, леди Бланш лишь великодушно кивнула:

— Эдда, помоги леди.

Будь Эдлин сейчас более внимательна, она увидела бы испепеляющий взгляд Эдды. Но леди была слишком занята своими мыслями, чтобы обращать внимание на чью-то бессильную злобу. На нее навалилось так много всего…

Раненый рыцарь в хранилище…

Его слуга Уортон, чуть что хватающийся за кинжал…

И леди Бланш, всем известная интриганка, которая постоянно втаптывает в грязь ее имя… Ну, согласитесь, что ей какая-то служанка, до нее ли теперь?

— Позвольте я покажу, какие дрова мне нужны, — предложила Эдлин, стараясь таким образом отвлечь своих посетительниц.

— Все дрова одинаковые, — менторским тоном заявила леди Бланш и весьма настойчиво потянула Эдлин за руку к хранилищу. Эдда тем временем послушно зашаркала к поленнице.

Эдлин, часто сетовавшая на свой небольшой рост, была все же выше совсем уж крошечной леди Бланш. Сейчас это, казалось бы, не Бог весть какое важное обстоятельство придало ей уверенности.

— Не так все просто, — проговорила она, упорно не желая возвращаться к теме, интересующей леди Бланш, и нарочно раздражая вспыльчивую даму. — Во всяком случае, для меня. Дуб горит медленно и надежно. Сосна — быстро и жарко. Орех горит…

— Знаю, знаю, — оборвала ее леди Бланш. — Что с того?

— Понимающий травник должен готовить каждое снадобье при определенной температуре, соблюдая все многочисленные правила… — Тон Эдлин стал вдруг невыносимо поучительным.

— Бросьте притворяться, леди Эдлин, — презрительно скривила губы леди Бланш, наконец выведенная из терпения. — Мы обе прекрасно знаем, что вы не имеете к врачеванию никакого отношения. Понимающий травник — скажите, пожалуйста! Вы всего-навсего обнищавшая аристократка, принятая в монастырь из милости.

— В свое время я немало пожертвовала на его содержание! — немедленно вспыхнула Эдлин, еще не остывшая от стычки с Уортоном.

— Хороши пожертвования, которые требуют Такого воздаяния! — зашлась от негодования леди Бланш. — Ваш позор — это пятно на репутации всего монастыря! Если бы настоятельницей была я…

— К счастью, настоятельница здесь леди Корлисс, — уже спокойнее заметила Эдлин. — Да продлит Господь ее дни! — от души пожелала она.

С тех пор как Эдлин из покровительницы превратилась в просительницу, она не услышала от настоятельницы ни единого слова упрека. Леди Корлисс стала той путеводной звездой, которая провела ее через бурное море отчаяния. Эдлин ее просто боготворила.

Леди Бланш тоже на свой лад обожала настоятельницу, поэтому, перестав презрительно поджимать губы, она поспешно повторила:

— Да продлит Господь ее дни! — Потом маленькие глазки леди Бланш, похожие на вдавленные в тесто изюминки, ехидно сузились.

— Моя обязанность, — сказала она, — оберегать настоятельницу от чрезмерных волнений, а вы, леди Эдлин, не приносите ей ничего, кроме неприятностей.

— Леди Корлисс так вам и сказала? — Эдлин, разумеется, не верила ни одному слову леди Бланш, но даже малейший намек на ситуацию, в которой она оказалась, ранил ее, потому что она знала: леди Бланш права. Весь год Эдлин старалась как можно больше развить свой природный дар знахарки, чтобы стать полезной монастырю. Но мысль, что она все равно занимает чужое место, так никогда и не оставляла ее, и от этого тоска, тихо прокрадывавшаяся в ее покои одинокими бессонными ночами, еще сильнее жгла сердце. Поэтому предательский удар Бланш мгновенно достиг цели.

— Для этого леди Корлисс слишком добра, — язвительно продолжила она, чтобы окончательно добить Эдлин.

Кажется, день не задался, решила Эдлин. Леди Бланш, торжествуя, засеменила по дорожке к воротам сада и удалилась, возможно, даже забыв, зачем приходила сюда.

Эдлин взглянула на дверь хранилища, молясь про себя, чтобы мужчины не слышали их перебранки, иначе Хью непременно постарается выспросить все о ее теперешнем положении. Он очень хорошо умел это делать. Однако поскольку она не собиралась ничего ему рассказывать ни сейчас, ни когда-либо потом, ей пришлось бы трудновато.

Стараясь держаться как можно прямее, она вернулась в дом, где готовились лечебные снадобья, и замерла в изумлении. Хью и Уортон исчезли, словно их и не было вовсе, от их доспехов не осталось и следа. Все выглядело так, как будто ничего не произошло. Пораженная, Эдлин растерянно моргнула. Неужели ее отчаянная попытка спасти свой разум вопреки всем испытаниям потерпела крах и раненый рыцарь с его угрожавшим ей слугой — это только видения ее воспаленного мозга?

Да нет же! Вот на столе початая бутылка со снадобьем, из-за деревянных ящиков, в которых Эдлин хранила высушенные травы, выглядывал краешек окровавленного тряпья. Стол, стоявший обычно возле печи, был отодвинут к стене, исчезла циновка. Приглядевшись, Эдлин заметила на полу следы от половика, на котором Уортон, видимо, тащил тяжелое беспомощное тело Хью.