Чертовка

Священник вопросительно поглядел на Хью. Тот сказал:

– Здесь вышла путаница, отец Бернард. Гонцы не сочли нужным сообщить леди о смерти короля и о смене правления. Что нам делать?

– Это ничего не меняет, сын мой, – ответил отец Бернард. – Приказ короля Генриха остается в силе. – Он снова повернулся к леди Алетте:

– Садитесь, мадам. Вам предстоит услышать много новостей. Прошу вас, милорды, садитесь. – И священник уселся сам на скамью напротив хозяйки замка. – Из ваших слов, миледи, я понял, что никто не сообщил вам о гибели вашего супруга прошлым августом в битве при Аскалоне. Ваш пасынок Уильям тоже погиб.

Дама на мгновение побледнела, перекрестилась, взяла поднесенный Элдоном кубок с вином и медленно отпила.

Наконец она обрела дар речи и ответила:

– Нет, святой отец, я не знала о смерти Роберта. Значит, теперь титул перешел к Ричарду?

– Он женился, – сказал священник. – Быть может, за всеми этими хлопотами он позабыл о своем долге перед вами, миледи.

– – Нет, – возразила леди Алетта. – Не забыл. Просто с того дня, как я вышла замуж за их отца, оба мои пасынка относились ко мне без всякого почтения. Да примут Господь и Пресвятая Богоматерь душу моего супруга. – Она на мгновение опустила голову, но священник заметил, что глаза ее оставались сухими. Взглянув на него, леди Алетта спросила:

– Так зачем же король прислал вас в Лэнгстон, милорды? Это поместье не имеет никакой особой ценности. Что заставило короля Генриха обратить на нас внимание? Что мы значим для него, святой отец?

– Письма, которые передали вам, миледи, предназначались не для вашего мужа, а для вашей дочери. Король Генрих желал, чтобы она принесла ему присягу на верность. Когда она дважды пренебрегла его приглашением, король обеспокоился, ибо Лэнгстон находится в стратегически важном пункте. Если Англия окажется под угрозой вражеского вторжения, то такие замки, как ваш, на побережье и неподалеку от него, окажутся в первой линии обороны. – Проницательные серые глаза священника внимательно изучали лицо собеседницы в поисках каких-либо признаков лжи или страха, но Алетта де Манвиль выказывала лишь любопытство к неожиданным новостям. – Сэр Хью, – продолжал отец Бернард, – приходится внуком последнему саксонскому владельцу Лэнгстона, Хью Крепкой Руке.

После битвы при Гастингсе его мать бежала на запад в родительский дом, где и родился сэр Хью. С семилетнего возраста он воспитывался при дворе королевы Матильды, поскольку его бабка, леди Эмма, приходилась родственницей королю Вильгельму. – Отец Бернард остановился, чтобы дать хозяйке замка возможность обдумать эти известия.

– Умоляю вас, продолжайте, святой отец, – наконец сказала леди Алетта.

– Когда король Генрих услышал о смерти вашего мужа и понял, что вы с дочерью остались без опоры, когда он отчаялся получить от вашей дочери, наследницы Лэнгстона, присягу на верность, он решил, что наилучшим решением будет вернуть Лэнгстон единственному его законному наследнику – Хью Фоконье, другу детства и товарищу короля, – ибо король убежден в совершенной преданности лорда Хью.

– В таком случае, – произнесла Алетта де Манвиль, – мы лишаемся дома и наследства, святой отец? Что же будет с нами?

– О нет, леди, король вовсе не бессердечен. Он никогда бы не стал лишать собственности вас и вашу дочь. Король решил, что ваша дочь должна выйти замуж за Хью Фоконье. Она уже вошла в брачный возраст, и нам известно, что она ни с кем не помолвлена. Таким образом, – заключил священник, – все трудности решатся почти безболезненно. Я уверен, что люди Лэнгстона с радостью признают своим хозяином внука Хью Крепкой Руки; вы не лишитесь своего дома, а ваша дочь получит в мужья благороднейшего из рыцарей.

– Я выйду замуж только за того, за кого захочу! – послышался решительный голос из-за двери. И обладательница этого голоса немедленно вошла в зал уверенным шагом. К удивлению гостей, она была одета, как мальчик; принадлежность к женскому полу в ней выдавала лишь длинная коса.

– Изабелла! – укоризненно воскликнула Алетта де Манвиль.

– О, мадам, умоляю вас, не надо смотреть на меня, как загнанная лань. Это вам не идет, – насмешливо произнесла Изабелла Лэнгстонская.

Рольф де Брияр вытаращил глаза и еле удержался от смеха, но священника слова девушки, судя по всему, шокировали.

– Вам не следует, леди, обращаться со своей матерью столь непочтительно, – тихо сказал Хью. Если он надеялся встретить такое же утонченное и хрупкое создание, как Алеттаде Манвиль, то жестоко просчитался. Девушка была высокой, стройной, но ширококостной, с медно-рыжими волосами. Ее глаза, зеленые с золотыми искрами, гневно и неприязненно всматривались в лицо рыцаря.

– А кто вы такой, сэр, чтобы учить меня хорошим манерам? – яростно спросила Изабелла Лэнгстонская.

– Белли! – вполголоса произнесла ее мать, но дочка не обратила на это ни малейшего внимания.

– Боюсь, моя госпожа, что мне предстоит стать вашим супругом, что даст мне право распоряжаться вашей жизнью и смертью. Пока что я позволяю вам жить, – объяснил Хью без малейшего намека на юмор.

– Я выйду замуж только за того, за кого захочу! – повторила Белли.

Отец Бернард неохотно поднялся с теплого местечка у камина и, взяв девушку за руку, усадил ее туда, где прежде сидел сам.

– Король распорядился так, миледи Изабелла, что вы должны выйти замуж за этого доброго рыцаря, наследника последнего из саксонских лордов Лэнгстона. Ваш отец и старший брат погибли в крестовом походе. А охрану замка – даже такого маленького, как ваш, – невозможно доверить женщине.

Холодное и надменное выражение лица девушки сменилось потрясенным, когда Изабелла услышала о смерти отца. Она изо всех сил пыталась сдержать подступившие слезы.

– Тогда я поеду к моему брату Ричарду в Нормандию, – упрямо сказала она. , – Но замуж за саксонского подонка не пойду!

– О Белли! – не выдержала леди Алетта. – Ты же прекрасно знаешь, что Ричард нас не примет. Кроме того, он женился, а поместье Манвиль меньше, чем Лэнгстон. Ты ведь даже ни разу не была там. Там так уныло и мрачно! Я ненавижу Манвиль! Все эти годы замужества я была вынуждена ради мира в семье терпеть оскорбления твоих сводных братьев. О, они были очень осторожны и всегда вели себя почтительно при отце, так что он ни в чем не мог бы упрекнуть их. Он скорее нашел бы причины винить меня. Из всего, что я сделала за всю жизнь, Роберту де Манвилю понравилось лишь то, что я родила тебя. Сначала он пришел в ярость из-за того, что ты оказалась дочерью, а не сыном. И только когда стало заметно, как ты похожа на него, ты превратилась в его обожаемую крошку. А Ричард и Уильям были с тобой милы только потому, что это нравилось Роберту, а не потому, что любили тебя. Они вообще не любили никого, кроме себя. Ричард не примет тебя, дитя мое, поверь мне! Ему больше не надо ублажать отца.

– Как вы смеете говорить о моем отце так дерзко, мадам? – возмутилась Белли. – Он был чудесным человеком, и я любила его.

– А он любил тебя – настолько, насколько вообще был способен любить, дитя мое, – ответила Алетта, – но я говорю тебе чистую правду. Твой брат не примет тебя, я уверена. Да и зачем тебе уезжать из Лэнгстона? Это твой дом.

Ты любишь его. Ты должна быть благодарна королю за то, что он дает тебе хорошего мужа и позволяет остаться там, где ты хотела прожить всю свою жизнь, в Лэнгстоне. Не надо противиться своему счастью. Белли.

– Вы так слабы, мадам, – презрительно фыркнула девушка. – Неужели я – ваша дочь? Во мне ничего нет от вас, мадам. Мой отец предпочел бы видеть меня мертвой, чем замужем за саксонцем!

– Это легко устроить, – сухо произнес Хью Фоконье, дотронувшись до своего меча, и голубые глаза его посуровели.

Рольф де Брияр хихикнул, но веселость его сменилась изумлением, когда он увидел, что девушка выхватила из-под плаща короткий меч и приготовилась защищаться.

– Белли! – взвизгнула леди Алетта.

Отец Бернард перекрестился.