Украденное счастье

— Как ее имя? — осведомился он, стараясь, чтобы его голос не дрожал.

— Не знаю. Я не спросил. С ней девчонка лет пяти.

У Таира отлегло от сердца. Это не Эсма. И все-таки он сказал:

— Где она? Приведи ее ко мне.

— Она у Халимы. Я ее как следует поколотил, так что у нее не скоро появится желание пускать в ход зубы. А что ты намерен с ней сделать?

— Я хочу на нее посмотреть.

Когда Касим ушел, Таир задумался. В нем пропало желание обладать чем бы то ни было: властью, богатством, женщинами. Он вспоминал первые дни, даже годы своего «царствования», пьянящее ощущение силы, радости, сознание того, что он вознесся над остальными людьми, что мир повинуется его взгляду и слову.

Позже эти чувства прошли, им на смену пришли другие. Когда Таир ложился спать, ему казалось, будто со всех концов города к нему тянутся невидимые нити, он ощущал боль, страх, ненависть и голод тех, кто корчился в ветхих хижинах на куче тряпья, кто блуждал в ночи, сея смерть или пытаясь найти ее для себя.

Таир хотел отбросить эти мысли во тьму, но они не желали уходить, и он оказывался втянутым в губительный, мрачный водоворот. За эти годы ему так и не удалось взрастить в себе равнодушие. Как халиф ночи, он нес ответственность за несчастья других, так же как и за их преступления.

Он старался думать о своем положении, о богатстве, но эту сладость отравлял горький привкус несбывшейся мечты. У него было много женщин, но не было одной. Таир так и не обрел то, о чем грезил в детстве: тепло родного дома, благоухание уюта, тишину, нарушаемую мелодичным позвякиванием женских браслетов, ласковый взгляд и улыбку, что уносит в волшебные дали, в край покоя и счастья.

У него был сын, но Таир чувствовал, как они с каждым днем отдаляются друг от друга. Мужчина не сомневался в том, что, когда Амаль получит образование и освободится от его власти, он пойдет своей дорогой. Стоило ли гордиться таким отцом? Что он мог дать сыну, кроме нечестно нажитых денег?

За годы своего «правления» Таир многое услышал о настоящем халифе, великом Харун аль-Рашиде. Тот боялся жить в Багдаде и предпочитал проводить время в замке Амбара на Евфрате. Когда халиф прибывал в столицу для сбора недоимок и решения некоторых государственных дел, его соглядатаи хватали недовольных и бросали в тюрьмы.

Таир не сомневался в том, что многие из его подданных ненавидят его так же сильно, как иные ненавидели настоящего халифа Харун аль-Рашида. Он хотел быть справедливым, но можно ли быть справедливым, управляя преступниками?

— Вот она.

Таир поднял глаза. Касим держал за волосы женщину. Он толкнул ее в спину, и она распласталась возле ног Таира. Тот отшатнулся.

Женщина подняла взгляд. На ее коже горели огненные полосы ссадин, лицо было бледно, а в глазах стыла ненависть, холодная, как смерть, и глубокая, как морское дно.

— Выйди, — глухо проговорил Таир, обращаясь к Касиму.

Тот повернулся и вышел, и Таир протянул руки к женщине.

Она отпрянула.

— Эсма!

— Нет, — сказала она, — не притрагивайся ко мне. Я тебя ненавижу.

— Эсма! — выдавил Таир. — Я не знал, что ты в Багдаде. Я думал, ты давно уехала.

Она смахнула с лица прядь и горько усмехнулась.

— После того как ты ушел, отец купил для меня мужа. Я его не любила, но он был честным человеком. Его ограбили и убили. После смерти Мурада я стала торговать в его лавке. Дела пошли хорошо, но явились какие-то люди и потребовали плату. Когда я отказалась, они все уничтожили. Потом сгорел мой дом, и мы с Джалилой оказались на улице. Мне пришлось продать свои книги. Я хотела уехать в Басру, но у меня украли деньги. Я попала в дом женщины, которая предложила мне торговать собой. Я ушла от нее и вскоре очутилась в трущобах, где меня пытались заставить делать то же самое. Тогда я поняла: на землю опустилась вечная ночь. И этой ночью правишь ты. Ты — хищник, ты питаешься кровью заблудших и несчастных, ты покупаешь их души. Твои люди сказали, что моя дочь должна просить милостыню. У кого? У Аллаха? У судьбы? У халифа? У своего собственного отца?!

Он вздрогнул всем телом.

— Дочь?

— Да, твоя дочь, которую ты лишил места в своем сердце и в своей жизни. За это я тебя никогда не прощу. Если б у меня в руках был нож, я бы тебя убила.

Таир снял с пояса кинжал и вложил в руки женщины. В его лице не было ни кровинки, а широко распахнутые глаза приобрели цвет болотной тины.

— Покарай меня так, как я заслуживаю.

Эсма выронила оружие, закрыла лицо ладонями и разрыдалась. Таир упал на колени, обхватил руками тело женщины и прижался к ней с такой силой, что она пошатнулась. Эсма пыталась его оттолкнуть, но он прошептал:

— Не надо! Если ты это сделаешь, я окончательно погибну. Вместе мы поможем друг другу выжить.

Таир ничего не сказал о прощении, но женщина почувствовала, что он молит об этом, — взглядом, движениями, всем своим существом.

— Мы не сможем быть вместе, мы слишком разные, — Эсма повторила то, что говорила много раз.

— Если люди созданы друг для друга, ничто не способно ни разделить, ни разлучить их.

Глава 10

Изумрудный рай

В бесконечности неподвижного пейзажа было нечто томительное и одновременно прекрасное. Высохшая ломкая трава что-то шептала на своем языке, вдали виднелись селения, похожие на кучки белых камней, с ярко-синего неба струились потоки жаркого солнца.

Потом началась пустыня. Дюны напоминали холмики золотого пепла, а сама пустыня — океан, волны которого обратились в песчаную пыль. Ничто не могло сравниться с ее молчанием, великим, совершенным, проникающим в душу.

Таир договорился, что они пристроятся к торговому каравану, идущему из Багдада в Басру.

Их отъезд был внезапным и походил на бегство. Таир воспринял встречу с Эсмой как последнюю и вместе с тем единственную в своем роде возможность исправить ошибки, загладить вину. Судьба явила ему чудовищную картину: любимая им женщина и его дочь оказались в том самом положении, в каком некогда пребывали он и его мать. Они остались один на один со своими страданиями, с чужим, враждебным миром.

Джалила походила на испуганную птичку и все время жалась к матери. Страх накрыл ее темным крылом и не желал отпускать. Она впервые столкнулась с настоящей, несгибаемой силой, и эта сила обернулась злом.

Время от времени Таир смотрел на нее с жадным любопытством и зарождавшейся любовью. Девочка отвечала настороженным взглядом. Она была похожа на свою мать, что вызывало у Таира трогательное ощущение: казалось, он видит перед собой беззащитную маленькую Эсму.

— Почему ты веришь в то, что это твой ребенок? — спросила молодая женщина, и он ответил:

— Потому что ты не можешь лгать. И я тоже никогда тебя не обманывал.

Собираясь в путь, Эсма закуталась в покрывало. Это защищало ее от солнца и позволяло спрятать лицо, с которого еще не сошли синяки, давало возможность хоть как-то укрыться от действительности. Женщина молчала и казалась подавленной. Таир боялся, что из-за пережитых страданий она утратит что-то главное, трогательную мечтательность, внутреннюю цельность.

Амаль согласился ехать сразу, как только Таир заявил, что намерен навсегда порвать с прежним образом жизни, и это доказывало, что их связь не разорвана, что мальчик по-прежнему любит отца. Увидев Эсму, Амаль заговорил с ней как со старой знакомой; он с гордостью рассказывал женщине о своих успехах в чтении и письме.

Глядя на них, Таир испытывал и радость, и грусть. Время не разделило Амаля и Эсму, тогда как он сам больше не верил и не чувствовал, что эта женщина его любит.

Почему Эсма поехала с ним? Потому что у нее не было другого выхода? Не осталось сил сопротивляться судьбе?

На этот раз она ни о чем не просила, не ставила условий, не говорила, чего хочет. Таир сделал то, что пожелал сделать сам. Он не взял с собой ничего, кроме денег, которые понадобятся в дороге.

— Я хочу вернуть твои книги, — сказал он накануне отъезда.