Ночью, при луне...

– Как выдумаете, куда убежал Дэнфорт? – спросила она.

– Почему вы меняете тему?

– Какую тему?

– Насчет дамского литературного общества в Лондоне.

– Вы, наверное, не заметили, что оно предназначено для леди?

– Это, конечно, лишает меня права стать его членом, но не запрещает вам говорить со мной на эту тему.

– Разве вы леди?

– Нет.

– Мы находимся в Лондоне?

– Нет.

– Мне кажется, этим все сказано.

– Гм-м… А мне кажется, что леди почему-то слишком много протестует.

Она вздернула подбородок:

– Как член этого литературного общества я хорошо знакома с «Гамлетом», милорд. Ваша цитата из третьей сцены второго акта в данном случае совершенно неуместна.

– Вот как?

Она сосредоточила внимание на вареном яйце, но когда он так пристально смотрел на нее, сделать это было весьма затруднительно.

Он вдруг рассмеялся:

– А-а, я, кажется, понял. Вы там вообще не читаете литературные произведения, не так ли?

Проклятие! Этот человек слишком догадлив, умеет читать мысли. Она не успела еще придумать, что ему ответить, а он продолжил:

– Так что вы читаете? Держу пари, что-нибудь непристойное и скандальное. Что-нибудь такое, узнав о чем, ваши матушки бросились бы за нюхательными солями.

– Понятия не имею, о чем вы говорите, – заявила Сара с самым чопорным видом.

– Полно вам, Сара. Ну что за секреты? У меня разыгралось любопытство.

– Мы с вами, кажется, договорились, что любопытство до добра не доводит.

– Припоминаю. Но мы сразу же решили, что к нам это не относится.

На нее нахлынули воспоминания, и замерло сердце. Еще бы, ведь после того разговора он поцеловал ее. А потом все уже было не так, как прежде.

– Расскажите, Сара, – тихо попросил он.

– Мне нечего рассказывать.

– Если расскажете, то и я расскажу вам о себе то, чего никто не знает.

Не удержавшись, она повернулась к нему и заметила вызов в его глазах. Внутренний голос напомнил ей, что точно такой же вызов во взгляде заставил ее позволить ему наблюдать за тем, как она принимает ванну, а также о том, к какому хаосу в ее жизни это привело.

«Да, это был совершенно незабываемый эпизод в твоей жизни».

Это правда. Но ничего хорошего в этом нет, потому что ей придется позабыть об этом. И уж совсем плохо, что она думает об этом сейчас, когда находится наедине с ним.

И хотя она была уверена, что сможет забыть эпизод со своим купанием в ванне, этот проклятый человек нашел другой способ искусить ее. Способ, против которого она никогда не могла устоять. Она облизнула губы.

– Значит, секрет за секрет?

Его взгляд на мгновение метнулся к ее губам.

– Да. Мне кажется, это справедливая сделка. Вы дадите мне слово, что сказанное мною не уйдет дальше этого тенистого местечка?

– Разумеется, – сказала она раньше, чем успела остановиться. – А вы дадите слово?

Он положил руку на сердце:

– Клянусь честью, я сохраню вашу тайну.

Поразмыслив над ситуацией, она решила, что от того, что она скажет ему, вреда не будет, тем более что он дал ей слово. А узнать его секрет было слишком заманчиво, что бы она могла упустить такой шанс. Так-то вот! Она смогла это сделать. Она обменивается с ним глупыми секретами как с любой из своих подружек.

– Ладно. Признаю, что наше литературное общество сосредоточивает внимание… на менее традиционных произведениях.

– Например?

– Ну-у, мы основали его совсем недавно, а поэтому успели прочесть всего одну книгу.

– Догадываюсь, что ее автором был не Шекспир.

– Правильно. Мы читали «Франкенштейна».

Он явно заинтересовался:

– Неужели «Современного Прометея»?

– Вы читали эту вещь?

– Конечно. Но это весьма неожиданный выбор для дамского общества, если учесть омерзительный характер этой истории и скандальное поведение самого автора.

– Именно поэтому мы так невинно назвали наше общество – чтобы избежать удивленно поднятых бровей.

Он задумчиво кивнул:

– Готов поклясться, что вы бурно реагировали на эту книгу.

– Почему вы так говорите?

– Потому что вы, как никто другой, способны сострадать ближнему. Не сомневаюсь, что вы отнесли доктора Франкенштейна к категории простофиль. И могу представить себе, что горькая участь чудовища глубоко тронула ваше доброе сердце.

Его оценка, хотя и точная, почему-то показалась ей обидной. Она вздернула подбородок:

– Доктор Франкенштейн создал существо, абсолютно неприемлемое для окружающего мира исключительно из-за своего внешнего вида. И называть его простофилей было бы оскорбительно для всех прочих простофиль. Если сочувствие к несчастному, гонимому, никем не любимому существу заставляет вас называть меня излишне мягкосердечной, то пусть так и будет.

– Я сказал это в порядке комплимента. Не сомневаюсь, что если бы вы столкнулись с этим чудовищем, вся его жизнь пошла бы по-другому. Вы приняли бы его безоговорочно. Помогли бы ему. Взяли бы его под свое крылышко и окружили добротой, в которой оно так нуждалось.

– Вы так считаете? Может быть, я пришла бы в ужас от его размеров и устрашающего внешнего вида.

– Нет. Вы взяли бы его за гигантскую безобразную руку, повели в свой сад и поделились опытом выращивания тортлинджеров и страфф-уордов, как будто он ничем от вас не отличается. Вы проявили бы к нему участие и помогли бы ему, как помогаете сестрам Даттон и Марте Браун.

Она удивленно уставилась на него:

– Откуда вы знаете о сестрах Даттон и Марте?

– Ваша сестра рассказала о них лорду Сербруку, который, в свою очередь, рассказал об этом мне. Помогая им, вы делаете очень доброе дело.

– Они мои друзья. Так что к добрым делам это не имеет никакого отношения.

– Ошибаетесь. Это говорит о вашей доброте. О порядочности и щедрости. О преданности и умении сострадать. Вы обладаете всеми этими, качествами, Сара.

– Каждый на моем месте поступил бы так же…

– Нет, так поступают далеко не все, а только некоторые люди вроде вас, и мы должны быть им благодарны. Но в мире процветает эгоизм. Не пытайтесь обмануть себя, утверждая, что ваша сердечная доброта не является особым и очень редким даром.

Услышав его лестные слова, она покраснела.

– Я… я даже не знаю, что и сказать. Он с упреком взглянул на нее:

– Мы, кажется, уже договорились о том, что следует говорить, когда вам делают комплимент.

Да. Она помнила об этом. Это было тогда, когда они пили чай на террасе и он сказал, что она талантливая художница. Она помнила, как приятно было слышать его слова. Слова, сказанные до того, как она узнала, что он должен в течение ближайших нескольких недель жениться на богатой наследнице. Вполне возможно, на Джулиане.

Она судорожно глотнула воздух и кивнула:

– В таком случае спасибо.

– Пожалуйста.

Она смотрела на него, не в силах отвести взгляд. Ей безумно хотелось прикоснуться к нему. И чтобы он прикоснулся к ней. А в голове роились бесплодные мечты о том, как все могло бы обернуться, если бы она вдруг превратилась в богатую наследницу.

Ладно. Возможно, она не могла это сделать. Не могла находиться наедине с ним и притворяться, будто у нее нет никаких желаний и потребностей, хотя они ее переполняли.

Поскольку единственной альтернативой было вскочить на ноги и броситься по тропинке, спасаясь бегством, она заставила себя сказать что-нибудь, чтобы снять охватившее ее напряжение.

– Я поделилась своим секретом. Теперь ваша очередь.

– Пожалуй, вы правы. Только обещайте, что не станете смеяться.

– Обещаю, – сказала она. «Я не стану смеяться. Я не прикоснусь к нему. И не буду мечтать о том, что никогда не может осуществиться в жизни».

– Ну ладно. Когда я был десятилетним парнишкой, я мечтал быть пиратом, капитаном собственного корабля, плавать по бушующим морям, лихо биться в абордажных схватках, грабить портовые города в экзотических дальних странах.

Она с удивлением повернулась к нему. Такого она от него не ожидала.