Звезды в волосах

— А если я скажу, что не в силах забыть вас? — произнес лорд Куэнби. — Что вы просите о невозможном?

— Я не понимаю, что вы хотите этим сказать, — ответила Гизела.

— Мне кажется, понимаете, — возразил он. — Поэтому позвольте спросить еще раз. Вы выйдете за меня?

— Нет! Конечно, нет!

— Но почему?

— Если хотите, я открою вам одну очень серьезную причину, — резко произнесла Гизела. — Я — незаконнорожденная. Моя мать вышла за сквайра Мазгрейва после того, как обнаружила, что у нее будет ребенок.

— А кто был ваш отец? Гизела тяжело вздохнула.

— Императрица полагает, что им был герцог Максимилиан.

— Так вот откуда сходство, — сказал лорд Куэнби. — Герцог — великий человек. В одном его мизинце больше обаяния, чем у многих людей, вместе взятых. Насколько я понимаю, вам нечего стыдиться быть членом его семьи.

— Стыжусь я или нет — к делу не относится, — отрезала Гизела. — Но с вашей точки зрения — это и есть ответ на вопрос. Вы не можете жениться на особе без роду и племени.

— Думаю, мне решать самому, — сказал лорд Куэнби. — Это ваше единственное возражение против брака со мной?»

Гизела не ответила, и он спустя немного времени снова спросил:

— Ты выйдешь за меня, маленькая Гизела?

— Нет!

Она стояла к нему вполоборота, но краткий ответ прозвучал твердо и ясно.

— Что мне еще сказать, чтобы уговорить тебя? Быть может, я опустил самое важное? То, что я люблю тебя. Она повернулась к нему, гневно сверкнув глазами.

— Это не правда, и вы не должны так говорить! Это оскорбляет само слово «любовь». Вы не любите меня и перестаньте меня мучить… Я не в силах больше:., это выносить…

Ее голос оборвался на последних словах. Она повернулась и хотела кинуться к двери. Но лорд Куэнби молниеносно поймал ее за руку. Гизела была остановлена на бегу и стояла, чувствуя дрожь в каждой клеточке, не только от страха, но и от злости, которую он вызвал в ней.

— Что ты знаешь о любви? — спросил он. — Откуда тебе знать, настоящая моя любовь или нет? Ты можешь судить только о своей собственной.

— Но я никого не люблю! — воскликнула Гизела.

— И тогда его рука взяла ее за подбородок и чуть приподняла голову, чтобы он мог взглянуть ей в глаза.

— Это ложь, — мягко возразил он, — Неужели ты снова должна лгать мне, да еще в такой момент?

— Я не… лгу! — взорвалась она, но тут же замолчала, потому что слова замерли у нее на устах.

— О, ты — дитя, — пробормотал он. — Неужели ты думаешь, что меня может обмануть твоя гордость или притворство? Ты любишь меня, Гизела. Ты любила меня в тот вечер, когда я обнял тебя и впервые поцеловал твои губы. Я знал, что нашел бесценное сокровище или, скорее, звезду, до которой, как я полагал, никогда не сумею дотянуться. И ты еще можешь предположить, даже на минуту, что я забуду тебя после всего?

Он посмотрел ей в глаза и обнял. Гизела невольно попыталась вырваться, но тут же замерла в крепких объятиях, чувствуя близость его губ. Все ее существо наполнилось восторгом от его прикосновения.

— С того вечера, когда я поцеловал твои волосы и ты в испуге убежала, я ни о чем не мог думать, только о тебе, — продолжал лорд Куэнби. — Мне кажется, я тогда догадался, что ты не та, за кого себя выдаешь.

Я полюбил тебя и жаждал всеми фибрами своей души, и не способен был здраво размышлять, даже вообще размышлять. В Лондоне я оказался потому, что на завтра мне назначили аудиенцию в Букингемском дворце, не пойти на которую — невозможно. Но после нее я собирался покинуть Лондон и направиться прямо в Истон Нестон. Мне нужно было знать правду.

— Не я вам нужна, — прошептала Гизела, — а императрица.

— Мне нужна женщина, которую я поцеловал, — возразил лорд Куэнби. — Женщина, к чьим волосам я прижался лицом, чьи глаза смотрели в мои, и я увидел в них пламя, которое вторило огню, бушевавшему в моей груди. Вот эта женщина и нужна мне. И мне все равно, кто она — королева или нищенка.

— Она нищенка, — всхлипнув, пролепетала Гизела.

— А это еще лучше для меня, — сказал лорд Куэнби. — Потому что тогда она будет вся моя, моя навсегда. Ты слышишь, Гизела? Однажды ты попыталась убежать от меня, но во второй раз тебе это не удастся.

Его губы были совсем близко от ее губ, руки все крепче обнимали девушку.

— Мы очень скоро поженимся, — говорил он. — Потому что я боюсь потерять тебя. Я искал тебя всю жизнь и стал даже думать, что ты просто пригрезилась мне.

Он поцеловал ее, от прикосновения его губ Гизела что-то неразборчиво прошептала и отдалась на милость восторженного трепета, охватившего все ее тело. Она чувствовала его поцелуи — долгие, страстные, сильные, и понимала, что ничего не нужно говорить, объяснять, все и так понятно им без слов. Они созданы друг для друга. Они — одно целое. Мужчина и женщина, которых нельзя разлучить, потому что у них одна любовь на двоих.

— Я люблю тебя! — прошептал он низким, глубоким голосом.

— Я… люблю тебя! — услышала Гизела свой ответ, слабый и взволнованный.

Он все еще не выпускал ее из своих рук.

— Я уже тебе говорил как-то, — напомнил он, — что ты зажгла звезды в моем сердце. А теперь скажу, дорогая, что ты сама стала для меня звездой — звездой, за которой я последую, куда угодно.

Он снова поцеловал ее. Их губы слились, ее тело все напряглось, а потом она почувствовала его руки в своих волосах: он вынимал шпильки, роняя их на пол, пока длинные шелковые пряди цвета меди не окутали пышным покрывалом ее плечи и не упали ему на грудь.