Зимняя мантия

Когда ванну наполнили, слуги ушли. Последний прикрыл за собой дверь, но не запер ее. Когда Тюрстан опустился на колени, чтобы помочь Симону раздеться, дверь распахнулась от сквозняка. Симон машинально потянулся к мечу, Тюрстан схватился за нож. В дверях стояла Матильда, переводя взгляд с одного на другого.

– Миледи. – Симон отставил меч и велел слуге спрятать нож. – Вы – смелая девушка, заходите прямо в логово льва.

Она покраснела, но в комнату вошла, хотя он заметил, что дверь она не закрыла. Она была одна, слуг нигде не было видно.

– Я вовсе не смелая, милорд. Я знаю, что вы человек чести и не причините мне вреда.

Симон безрадостно улыбнулся.

– Сомневаюсь, что такие мысли внушила вам ваша мать, – заметил он. – И вам не стоит быть такой доверчивой. Любой мужчина может забыть о чести в ночной темноте, если представится возможность.

– Вы не любой мужчина, милорд, – возразила она.

Ее ответ на самом деле рассмешил его. Те же слова в устах взрослой женщины звучали бы наигранно и кокетливо, но были до смешного трогательными, когда их произносила невинная девушка.

– Разве? – улыбнулся он.

– Король не послал бы «любого» с таким заданием. – Она смотрела на него ясным и спокойным взглядом. – Вы знали моего отца. Он не подарил бы вам плащ, если бы не относился к вам с уважением. – Она протянула руки, в которых держала плащ. – Поскольку мы утром уезжаем, я хочу вернуть вам его сейчас.

Симон жестом отпустил слугу, проводил его до порога и запер за ним дверь. Затем подошел к Матильде и взял плащ из ее рук.

– Ты все еще доверяешь мне, девушка? – Он не мог сдержать ни хрипоту в горле, ни успокоить дыхание.

– Да, милорд. – Она не сводила с него глаз, и он заметил, что, хотя взгляд ее тверд, дыхание было таким же частым, как и у него.

– Зря. Даже укрощенный зверь может показать зубы и когти, если его раздразнить.

– Я вас дразнила, милорд?

Он отнес плащ и положил на сундук, что дало ему время собраться с мыслями и взять себя в руки. Он коротко рассмеялся.

– Вам еще не дано знать, как именно, – пояснил он. Потом он повернулся к ней. – Очень мило с вашей стороны поставить меня в известность о вашем отъезде завтра. Догадываюсь, что ваша мать не подозревает, что вы… что вы сейчас в моих покоях?

– Нет, – призналась она и покраснела. – Она не знает. Теперь, когда я вам сказала, вы помешаете нам?

– Куда ваша мать собралась ехать? – спросил он. Девушка заколебалась и облизала губы.

Симон видел все это раньше. Он долго жил при дворе, и наблюдать за выражением лиц и за жестами вошло у него в привычку.

– Ложь может помочь вам преодолеть небольшой холм, но рано или поздно вы окажетесь перед горой, и накопленный груз погребет вас под собой. – Он прищурился. – Правду или ничего.

Она подняла голову.

– Я не собиралась вам лгать. Я молчала, потому что не знала, к чему приведет мой ответ.

– Конкретно?

– В монастырь в Элстоу, а потом в имение отчима матери в Холдернессе.

– А… Я так и думал, что она станет там искать прибежища. Ведь всем известно, что ее отчим всегда проявлял горячий интерес к этим землям, да и его сын тоже.

Она нервничала, но удивленной не казалась и не попыталась возразить ему. Ему нравилось, как она держит себя.

– Вы хотите ехать вместе с матерью? – спросил он. Хотя он стоял к ней спиной, он ощутил, что она удивлена этим вопросом.

– Разве у меня есть выбор?

Тон ответа сказал ему, что она знала, куда повернет их разговор, и, возможно, именно поэтому она сюда и пришла.

– Мне думается, я знаю ответ на этот вопрос. – Он повернулся к ней лицом и протянул руки. – Помогите мне, не хочу звать слугу… разумеется, если вы не против.

Она отрицательно покачала головой, подошла к нему и быстро стянула с него кожаный подлатник, надеваемый под доспехи.

– В этом доме мы придерживаемся правила, что знатные гости обслуживаются лично нами, – сказала она и добавила уныло: – По крайней мере, в большинстве случаев.

– Ваша мать не считает меня ни знатным, ни гостем, – так же уныло проговорил Симон. Затем его ноздри раздулись. – Милостивый Боже, от меня запах как из выгребной ямы, – извиняющимся тоном добавил он. – Слишком много дней в седле.

Она взглянула на подлатник в своих руках, верхний слой которого почернел от лат, а внутренний сохранил резкий запах мужчины.

– Я продену в рукава палку и повешу его во дворе проветриться, – предложила она. – Прачки могут выстирать ваше белье, если у вас есть чистая смена. Я прослежу, чтобы вашу тунику вычистили и проветрили.

Он кивнул. Его забавляла и впечатляла ее деловитость. Возможно, это было своеобразной защитой. Или она хочет показать, какая будет для него польза, если он разрешит ей остаться.

Он постепенно разделся. Из вежливости или опасаясь чего-то, она повернулась к нему спиной, пока он снимал свои штаны. Затем он сел в ванну. Вода была все еще горячей и доходила ему до пояса.

– Вы все еще не ответили на мой вопрос, – сказал он Матильде в спину. – Вы хотите ехать со своей матерью?

Она повернулась, держа в одной руке плошку с мыльным раствором, а в другой льняную салфетку для мытья. Из розовых ее щеки стали красными.

– Вы сказали, что у меня нет выбора.

– Не совсем.

– Дали понять. – Она подошла к ванне. Слуга оставил кувшин на столе. Она налила туда воды из ведра и вылила ему на голову. Затем Симон почувствовал холод мыла на своих волосах.

– Нет, я не хочу ехать с матерью. Как вы думаете, зачем я пришла сюда? Вполне можно было оставить ваш плащ в зале.

Прикосновение ее пальцев вызывали определенные ощущения в совсем другой части его тела. Возможно, в этом доме сохраняется традиция купать почетных гостей, но обычно это делается прилюдно, с помощью слуг. Он сомневался, что она ранее занималась этим. Он поднял колени, чтобы скрыть эрекцию.

– Я просил вашу мать выйти за меня замуж, – сказал он.

Она снова полила ему воду на голову. На этот раз, чтобы смыть пену.

– Я знаю, – пояснила она. – И она вам отказала. – Она подала ему салфетку, и он вытер лицо. Вода в ванне быстро становилась серой.

– Моя вина – не той женщине сделал предложение.

Он намеренно сделал ударение на словах «не той» и услышал легкий вздох в ответ.

– Я всегда думал о дочери Уолтефа как о маленькой девочке, но если мое воображение спало, жизнь двигалась вперед. – Он пожал плечами. – Ваша мать дала мне ясно понять, что она думает о браке со мной. Да и то, если бы мы поженились, я думаю, что это для нас обоих был бы брак, заключенный в аду. – Он дотянулся до ее руки и обвел ее вокруг ванны, с тем чтобы видеть ее. – Если я сделаю вам сейчас предложение, это не значит, что я решил довольствоваться худшим, просто я тогда вас еще не видел и не представлял, какая вы.

Внутренний трепет и волнение не лишили ее рассудительности.

– Я понимаю, что во многих отношениях я вела замкнутый образ жизни, – вздохнула она. – Но мать позаботилась о том, чтобы мы не росли в невежестве. Я знаю, чтобы на самом деле стать хозяином земель моего отца, вам следует жениться либо на моей матери, либо на одной из ее дочерей. Я понимаю, что это как торг на рынке, а не объяснение в будуаре.

Он печально улыбнулся.

– Вы говорите, как ваша мать, но честны, как ваш отец. – Он протянул руку и дотронулся до ее щеки. – Во многом вы правы, но даже на рынке попадаются настоящие драгоценности.

Она отошла от ванны, но только затем, чтобы взять еще мыла.

– А если я вам откажу, вы обратитесь к моей сестре с тем же предложением?

Он услышал вызов в ее голосе и погасил улыбку, боясь ее обидеть.

– Все может быть, – признал он, – но с большим сожалением. Однако повторяю: сюда вы пришли по собственной воле. И я не заставлял вас выполнять обязанности служанки.

– Нет, милорд, не заставляли, – согласилась она.

– Так что вы скажете? Послать Тюрстана за священником, пока я одеваюсь?