Шпионка для тайных поручений

Теперь они оба останавливались на ночь на придорожных постоялых дворах как двое друзей, садились обычно в наименее освещенном углу, а потом поднимались в отведенную им комнату.

До сих пор никто не заподозрил в переодетой Соне женщину.

Поначалу Соню пугала необходимость ночевать в одной комнате с Бернаром. Правда, то же самое выпадало на ее долю и с Тредиаковским, но Григорий был соотечественником, законы чести не считал пустым звуком. Словом, его она почти не боялась.

Иное дело Бернар Роллан. Его Соня не знала. Как и не была до конца уверена в том, что может ему доверять. К ее немалому удивлению, бравый француз не только не пытался нарушить незримую границу между ними, но и вообще, казалось, не смотрел на Соню как на привлекательную женщину.

Да, спутница. Да, женщина, которой иногда нужно помочь, но и только.

Как бы то ни было, погоню со своего следа они сбили. Пока. Торговцы, ехавшие в карете, не знали, что владелец кареты едет той же дорогой с разницей всего часа в два, так что пассажиры могли бы лишь пояснить, что карету они наняли до Страсбурга. То же самое сказал бы и кучер — его дело карету перегнать, а с седоками или без — ему все равно!

Чем дольше они ехали без всяких происшествий, тем более Соня отдавала должное плану Бернара. В конце концов, для нее главное — доставить письмо австрийскому эрцгерцогу, в чем ей как раз и собираются помешать весьма влиятельные силы.

— Не хотите же вы сказать, будто знаете, что это за силы? — поддела Соня своего спутника.

Однако в ответ на ее насмешку он неожиданно посерьезнел и ответил:

— Думаю, что знаю. Есть люди, преследующие каждый свои собственные цели, но объединяет их одно: все они против правительства. Король называет их заговорщиками, а я назвал бы их освободителями от тирании…

Он осекся и замолчал — по всему выходило, что он этих самых заговорщиков одобряет.

— Один человек… — Соня вдруг подумала, стоит ли упоминать имя Тредиаковского, — говорил, что во Франции сейчас брожения…

— Во Франции сейчас не тот король, — криво усмехнулся Бернар.

Соня поймала себя на мысли, что еще совсем недавно она бы таким высказываниям ужаснулась, а сейчас слушает почти спокойно, то есть размышляет про себя, что уж она ко всяким там заговорщикам ни за что не примкнет, ибо королевская власть — от бога!

Но странно: только что она саму себя уверяла, что королевская власть божественна, и вот уже ей захотелось опять задать своему товарищу вопрос:

— Бернар, а каким, вы считаете, должен быть король?

Поскольку она сейчас сидела, опершись спиной о ствол дерева, а молодой человек доставал из дорожного мешка еду, то, занятый, он и ответил не сразу.

— Король должен быть твердым, временами жестоким, а главное, чувствовать опасность, чтобы вовремя ее предотвратить. Никогда не поверю, что соглядатаи не доносят нашему монарху, что в королевстве не все ладно. Но он отчего-то считает, что народ — вовсе не такая сила, которую следует бояться… Знаете ли вы, что за время своего правления наш Людовик XVI ни разу не проехал по стране, а ежели подданные короля своего никогда не видели, то и верят они рассказам о короле тех, кого королевская власть не устраивает. Ежели к тому же бедняк голодает и не получает помощи от своего монарха, то он в конце концов возьмется за вилы и топоры — у кого что есть — и пойдет свергать короля.

— Какие ужасы вы рассказываете! — содрогнулась Соня.

— Вам, мадемуазель Софи, куда как легче, вас эти ужасы не коснутся, если, конечно, вы вовремя уедете из Франции и не попадете под горячую руку Кого-нибудь из «освободителей» страны. Взять хотя бы случай, что произошел с вами недавно. Хорошо, что вы догадались схорониться в кустах. Ведь во время всяких смут женщины и дети страдают больше всех… Эк я разговорился! Он, будто сам себе удивившись, умолк.

— А почему вы хотите, чтобы мы ехали именно в Страсбург? — Соня задала вопрос, который интересовал ее с самого начала.

— В свое время я учился в тамошнем университете, — коротко ответил он.

— Почему-то я решила, что вы учились в Париже… Вы думаете, там еще остались кое-кто из ваших друзей и они вам помогут?

— Это не просто мои друзья, это выдающиеся люди! — воскликнул Бернар и смолк, точно устыдившись своего энтузиазма. — Из-за них я даже в какой-то момент пожалел, что не родился немцем.

— Вот как, вы знаете немецкий язык? — несколько смешалась Соня. Что же это получается: она чуть ли не с первого взгляда отнесла Бернара к людям ничтожным и малообразованным. А теперь с каждым разом открывает в нем все больше достоинств.

— Надеюсь, в совершенстве, — скромно ответил он, чем поверг княжну в еще большее смущение.

Бернар разложил на траве их нехитрый обед: кусок жареного каплуна, фляжку разбавленного водой красного вина. Соня понемногу привыкла его пить. Прежде ей было странно, как можно утолять жажду вином, а не водой?

Погода стояла великолепная — лето уходило, но днем солнце припекало еще довольно жарко, и уставшая княжна не заметила, как задремала.

И приснился ей сон, какой-то странный, непонятно из каких глубин памяти выплывший, ибо ничего подобного с Соней никогда не происходило и о таком она никогда не читала.

Княжна танцевала какой-то старинный танец. Пары в нем двигались медленно, церемонно. Кавалеры в белых париках и узких обтягивающих панталонах медленно кружили своих дам, едва касаясь их кончиками пальцев. Соня случайно взглянула на потолок, но его не оказалось. В странной зале были стены, как и положено, а крыши не было. Неожиданно музыканты сбились, хрипло скрипнули смычки и бессильно смолкли, танцоры в непонятном страхе заметались, глядя на ночное звездное небо вместо потолка. Вдруг оттуда прянула вниз огромная черная птица и схватила стоявшую рядом с Соней молоденькую девушку. Княжна отчетливо увидела ее помертвевшее лицо, разинутый в беззвучном крике рот и рваную кровавую рану на шее жертвы.

Потом Соня очутилась в небольшой комнатке, похожей на темницу, с крошечным окошком высоко под потолком, из которого в комнату сочился серый, будто осязаемый свет.

Дверь в этом, похоже, узилище была плотно закрыта, и никакой ручки или засова на ней не было видно. Соня стояла у стены и спиной ощущала ее шершавость.

Неожиданно пол посреди камеры вздыбился, Соня увидела люк, от которого вниз вели каменные сырые ступени. Из открывшегося проема показалась чья-то женская рука, украшенная дорогим перстнем с топазом, и пальцем поманила Соню. Та в испуге отшатнулась и сильно ударилась затылком о… ствол дерева, подле которого она сидела!

— Бедная девочка! — неожиданно мягко сказал Бернар, который, оказывается, сидел напротив и наблюдал за нею во время ее короткого сна. — Вы и впрямь донельзя устали.

— Что это вы взялись меня жалеть? — ворчливо поинтересовалась Соня. — Мне это даже подозрительно. Хотите сказать, что нам пора в дорогу и нечего здесь рассиживаться?

— Увы, я должен признаться, что это так, — со вздохом проговорил Бернар. — Вы заметили, что в последнем трактире я ненадолго покидал вас?

— Заметила, — кивнула девушка, — но подумала, мало ли у вас какая нужда.

— На самом же деле за парочку серебряных монет я узнал, что по вашему следу идет не одна группа людей, а целых две.

— Этого не может быть! — прошептала Соня, чувствуя, как кровь отливает у нее от лица.

— Не хотите — не верьте, — вроде равнодушно пожал плечами француз, но было видно, что недоверие княжны его задело. — Чего бы это я стал вас пугать, когда обстоятельства и так складываются не в вашу пользу. Впрочем…

Он задумался и так и застыл, не донеся руку с остатками еды до мешка.

— Одно меня радует, — наконец сообщил он. — Пока что ни один не догадался, что карета едет сама по себе, а мы — сами по себе. И те и другие ищут женщину-аристократку, путешествующую в карете, и никто не ищет двоих молодых мужчин, которые куда-то торопятся верхом.