Брачное ложе

– При условии, что всем известно, что это просто игра.

– Да, это прекрасный способ провести время, уверяю тебя, – бодро сказал Ульрик.

Эдмунд заморгал глазами.

– И как твой лорд относится к твоим действиям?

– О, мой лорд Уильям. – Ульрик гордо выпрямился при мысли о своем лорде. – Он был мастер в такого рода играх, пока не женился. И теперь он практикуется в этом со своей женой. Они очень счастливы.

– Он играет со своей женой в любовь? – выпалил Эдмунд, напрочь забыв о своей полировке. – Не вижу в этом смысла. Уверен, что мой лорд Ричард не поощрил бы такое легкомыслие.

– Ну, – пожал плечами Ульрик, продолжая усердно полировать деревянную поверхность щита, – твой лорд еще недавно был бенедиктинцем, а мой лорд Уильям – француз.

– А-а, – протянул Эдмунд. – Это, конечно же, все объясняет.

– Для меня это было всего лишь игрой, – сказала Элис.

– Ничего себе игра, если она ведет за собой такие последствия, – возразила Элзбет.

Они стояли вместе в углу большого холла, устанавливая терракотовую вазу с цветами. Сквозь узкое окно в холл проникал легкий весенний ветерок, принося с собой целую гамму свежих запахов: влажной земли, дождевых капель и раннецветущих растений. Эти ароматы радовали душу после долгой зимней поры, пахнущей только древесным углем, людским потом да талой водой. Стоящие рядом девушки чудесно смотрелись вместе: одна – светленькая, другая – темноволосая, одна – полная и пышногрудая, другая – стройная и хрупкая. И все же Элзбет только казалась хрупкой. В ней был твердый внутренний стержень, который не многим удавалось разглядеть. Элис знала, что из них двоих она более ранима, хотя кажется более смелой и решительной. Она до сих пор чувствовала себя так, словно ее побили. То, что причиной произошедшего была она сама, потрясало ее до глубины души.

– Нет, но…

– Что «но»? – неодобрительно сказала Элзбет.

– Но мне очень нравилось, когда это было просто игрой. – Элис задумалась. – Эдмунд такой юный, такой красивый. А какая у него походка! Да и на кого еще я могу обратить здесь внимание? На Джиллса?! – фыркнула она.

– У тебя есть нареченный, – отчитывала ее Элзбет. – Ты думаешь, лорд Иво порадовался бы, узнай он, что ты развлекаешься здесь с Эдмундом, в то время как он ждет, пока ты созреешь, чтобы стать невестой?

– Я не развлекаюсь.

– Называй это как хочешь, но это неприлично, – возмутилась Элзбет, – и совсем не умно. И ты – ты разве раскаиваешься?

– Я сожалею о случившемся, – сказала Элис. – Но мне так скучно… что плохого, если я пару раз обменяюсь с Эдмундом взглядами?

– Ты видела, что в этом плохого, сегодня в полдень. Он должен погибнуть, чтобы развеять твою скуку?

– Нет. – В голосе Элзбет было уже меньше уверенности, чем час назад.

– А как насчет твоих обязанностей?

– Я сделаю все, что должна. Я выйду за лорда Иво, когда придет мое время, – решительно сказала Элис, а затем широко улыбнулась. – Но до этого пока так далеко!

Изабель ходила из комнаты в комнату, проверяя, нет ли пыли, грызунов и плесени. Смотрела, не нужно ли где заменить белье или что-нибудь еще. Она больше не будет полагаться на добросовестность слуг. За ними нужен глаз да глаз, даже несмотря на то что они под постоянным присмотром Роберта, дворецкого. Но он больше следил за тем, чтобы всегда были запасы еды, чтобы она вовремя готовилась и подавалась. Общее же состояние Дорни отныне легло ей на плечи: она леди Дорни, и следить за замком – ее право и ее обязанность.

Убедившаяся в том, что ей больше не будут задаваться вопросы о супружеских отношениях, Джоан шла рядом с Изабель. Внезапно она решила поговорить о чем-то со своей хозяйкой.

– Сегодня ты вся в заботах, Изабель, – заметила она. – Похоже, замужество изменило тебя.

– Я готова выполнять свои обязанности хозяйки Дорни, – сказала Изабель, нагибаясь, чтобы проверить, нет ли грязи под кроватью в комнате лорда Уильяма. Все было чисто, только латная рукавица валялась на полу. Без сомнения, она принадлежала Уильяму, а значит, это на совести Ульрика.

Когда Изабель вышла из комнаты, закрыв за собой дверь, Джоан рассмеялась:

– Одну обязанность, полученную после замужества, я вспоминаю с особенной нежностью.

– Какую? – спросила Изабель, направляясь к винтовой лестнице. В уголке лежала маленькая кучка мусора. Это просто ужасно. Нельзя допускать такое.

– Очень забавную, дорогая, – хихикнула Джоан. – Ричард – красивый мужчина, и тебе это известно. Твоя привлекательная внешность тоже не является ни для кого тайной. Какого мужа потеряли мы в его лице, когда он вдруг присоединился к бенедиктинскому братству! Могу с уверенностью сказать, что по нему вздыхали многие женщины. Как обидно: такой красавец, и одет в монашескую робу, да еще живет вдали от всех. Не мне говорить тебе об этом, Изабель. Твой муж – прекрасный человек. Я уверена, что ты должна ежеминутно благодарить Бога за то, что делишь супружеское ложе именно с ним.

При этих словах Изабель покраснела до корней волос. Лучше бы Джоан по-прежнему скромно отмалчивалась, чем выдавать такие откровения. Почему людям так внезапно приходит в голову, что они должны изливать ей свою душу?

– Я так не думаю, – сказала она. – Близость с Ричардом не доставляет мне никакого удовольствия.

– Ты говоришь как невеста. – Джоан обняла ее. – Я совсем забыла. Но через некоторое время все изменится, Ричард, я уверена, позаботится об этом. И это произойдет очень скоро.

Изабель не думала, что это будет скоро. Она вообще сомневалась, что это когда-либо произойдет. У нее в голове все еще звучали безжалостные слова Ричарда: «Я не хочу прикасаться к тебе. Я не хочу целовать тебя». Нет, она вовсе не стремилась вновь испытать это.

Не сейчас, когда она все еще скучает по его прикосновениям, когда все еще томится воспоминаниями о том давнем поцелуе, когда желания рвут ее изнутри, несмотря на ее решение не подвергать себя больше насмешкам Ричарда. Как сохранить свое сердце, свою гордость, когда он оживляет в памяти воспоминания о ее чувствах к нему?

О да, мыть ему спину – самая жестокая пытка, какую он только мог придумать. Он, вероятно, сделал это намеренно, зная, как выглядит, сидя обнаженным в теплой воде, зная, как она все еще тоскует о нем. Он может приказать ей ласкать его, касаться его кожи, трогать и гладить его всего, чтобы она смогла ощутить скрытую в нем силу, и она не посмеет ослушаться. Но, к своему несчастью, она не может приказать ему с нежностью коснуться себя, не может поселить в его сердце теплые чувства, не может заставить его полюбить себя.

Три года.

Она не сможет. Не вынесет три года его обладания ею ночью и три года его безучастности днем. Ему нет до нее никакого дела, и, что хуже всего, он отдал свое сердце, свое желание и всего себя другой женщине.

Она не может выносить это, но все же хочет иметь ребенка. И только Ричард может дать ей его.

Она бросилась вниз по лестнице, оставив Джоан далеко позади. Изабель изо всех сил пыталась не обращать внимания на то, что солнце уже совсем низко. Снова пройти через это? Она должна. Скоро уже совсем стемнеет.

Она не сможет вынести этого, не сможет смотреть, как солнце медленно ползет вниз к горизонту, не сможет дождаться, когда птицы полетят обратно, в гнезда, когда собаки устроятся на ночлег, когда люди соберутся у очага, чтобы поиграть во что-нибудь. Она не сможет ждать. Ей нужно срочно чем-нибудь занять себя.

Чем же она может заняться сейчас?

Ричард всегда был при деле, и, конечно же, есть что-то, что должна делать леди Дорни. Холл уже вычищен, скатерти постираны, гобелены выбивают на улице слуги. Но еще остается меню на завтра. Изабель вздохнула, довольная, что нашла себе хоть какое-то полезное занятие, которое сумеет отвлечь ее от пугающих мыслей. Она распланирует список блюд, еще нужно рассортировать специи, подготовить мясо, поставить подниматься тесто. Да, у нее есть много обязанностей на кухне.