Мой враг, мой любимый

Однако один из этих самых лучших воинов в данный момент находился на Севере.

Сразу же после отъезда Джесса, Кирнан поклялась, что выбросит его из головы. С тех пор ни в прибрежной Виргинии, ни в жизни самой Кирнан ничего существенного не произошло. Лениво катилось обычное знойное лето.

Наблюдая за развитием событий, Кирнан намеренно избегала Камерон-холла. Ночи стали для нее кошмаром. Она и в самом деле возненавидела Джесса, не в силах простить ту боль, которую он ей причинил.

Однако Криста и Дэниел были ее друзьями и ближайшими соседями, стоило ли вечно прятаться от них? Кирнан узнала, что Камерон-младший недавно отбыл в армию конфедератов в должности кавалерийского капитана в железнодорожный узел Манассас.

Энтони тоже намеревался в ближайшее время» отбыть в Манассас. Армия только формировалась, и роте, где служил Энтони, еще предстояло прибыть к месту сбора из западных графств Виргинии.

Неизвестно было только, где находится Джесс.

Кирнан изо всех сил пыталась себя уверить, что ее это не интересует, и время от времени ее истерзанная душа обретала покой.

А конфликт, похоже, становился неотвратимым.

Александрию, город, расположенный на противоположном Вашингтону берегу Потомака, уже оккупировали. Первые столкновения произошли именно здесь, в этом важном стратегическом пункте. Молодой, но уже чрезвычайно популярный в войсках полковник Эфраим Элмер Элсуорт, заметив знамя Конфедерации на крыше гостиницы «Маршалл-хаус», взобрался наверх и сорвал его. Когда он спускался, владелец гостиницы застрелил его и, в свою очередь, пал от руки кого-то из людей Элсуорта.

Кирнан очень опечалилась, узнав о гибели полковника. Судя по сообщениям газет, он был красивым, отважным и достойным человеком, к тому же близким другом президента Линкольна, Тело Элсуорта выставили для прощания в Белом доме, потом его перевезут на родину, в Нью-Йорк, и там похоронят.

Подобно Джону Брауну, Элсуорт был объявлен мучеником. С его именем на устах северяне призывали к отмщению.

Да, грустно, очень грустно.

Безрадостным было и то, что Роберт Ли, отказавшись принять пост, предложенный Линкольном, и примкнув к Конфедерации, покинул свой дом. Кирнан представила себе, как в ночь перед изгнанием Ли советовался с женой… Он наверняка понимал, что ему не позволят остаться в Арлингтон-хаусе, и теперь жене и детям предстояло разделить с ним невеселую участь.

Да, все это чрезвычайно грустно!

Возможно, причиной дуэли между Энтони и Джессом все-таки была Кирнан, но соперники никогда не стали бы драться, не ощущай они надвигающейся войны. Если бы не война, Кирнан могла бы стать миссис Камерон. Тогда никаких вопросов о чести не стояло бы, Джессу не пришлось бы оставлять родной дом, брата и сестру, своих друзей…

Ну, нет, она не станет тратить время на бесплодные сожаления о Джессе! О ком ей действительно стоит подумать, так это об Энтони.

Она навестила его в Уильямсберге на следующий после дуэли день, но истинной причиной ее визита было ощущение собственной вины, а отнюдь не любовь.

В родовом поместье Миллеров это ощущение еще усилилось. Энтони всячески уверял ее, что с ним все в порядке, что если он и страдает, то только от уязвленной гордости, а вовсе не от своей пустяковой раны.

Он снова и снова повторял, что любит Кирнан и ради нее готов хоть тысячу раз сразиться на дуэли, а если понадобится, то и умереть.

А вот Джесс, который тоже клялся ей в любви, пополнил ряды не тех, с кем ей хотелось бы его видеть. А еще повторял, что как врач обязан спасать людей. Но ведь их можно спасать везде!..

Кирнан так погрузилась в мысли о Джессе, что не сразу откликнулась на вопрос Энтони. Ему пришлось повторить:

– Итак?..

– Что ты имеешь в виду?

– Теперь ты выйдешь за меня замуж? Или хотя бы задумаешься наконец над моим предложением? Сейчас, Я когда Виргиния вышла из Союза и я скоро отправлюсь на войну… Позволь мне взять с собой на поле боя воспоминание о твоей любви!

– Энтони, я не…

Он зажал ей рот рукой.

– Не говори «нет», дорогая. Лучше скажи, что подумаешь. Оставь мне хотя бы частичку надежды!

И у Кирнан опять не хватило смелости решительно отказать Миллеру.

А ведь теперь не только Энтони будет сражаться против Джесса, но и Дэниел. Брат пойдет на брата…

Что ж, война есть война. По словам Джона Маккея, она неотвратима. Все вокруг только о ней и говорят, более того – всем не терпится, чтобы она поскорей началась. «Вперед, на Ричмонд!» Как считает отец, Север полон решимости подавить мятеж в самом зародыше. Обе стороны горят патриотизмом и не сомневаются в собственной правоте.

Однажды июльским вечером Джон Маккей оторвался от газеты и, свернув, бросил ее на стол.

– Слышишь? – нахмурившись, обратился он к дочери. Та недоуменно встрепенулась, и тут до нее донесся цокот копыт – похоже, ехала большая группа всадников.

Джон торопливо подошел к двери, Кирнан за ним. Внезапно на улице раздался громкий воинственный клич, а цокот копыт усилился.

– Что это? – в тревоге спросила девушка.

– Наверное, наши, южане. Не меньше роты, – усмехнувшись, ответил отец. – Но что им понадобилось на моем газоне, ума не приложу.

Он резко распахнул дверь и вышел на крыльцо.

Действительно, перед домом на лужайке собралась целая рота солдат. Все в новенькой серой форме, специально сшитой именно для них, кавалерийских фуражках, очень похожих на те, что носила союзная кавалерия, и с такими же плюмажами.

Их было по меньшей мере десятка два, и они весьма вольно вели себя на лужайке Маккеев, гарцуя на лошадях и постоянно что-то выкрикивая.

– Во имя всего святого, что вам здесь… – начал было Джон Маккей, но тут один из красавцев, лихо заломив фуражку, направился к крыльцу.

– Энтони! – изумленно выдохнула Кирнан.

Он так и расплылся в улыбке. Боже мой, как он был красив на фоне заходящего солнца! Смеющиеся темные глаза лучились добротой, золотистые кудри картинно выбились из-под козырька, а идеально стриженные усы и ухоженная бородка делали молодого человека старше и мужественнее. И в седле он держался великолепно.

Кирнан не любила Энтони да и не могла любить никого, кроме Джесса, с той же бешеной и дикой страстью. И все же, увидев Энтони таким вот молодцом, да еще гарцующим перед ней на лошади, она от души рассмеялась – впервые за много дней. Впервые с тех пор, как уехал Джесс.

– Мистер Маккей! – торжественно произнес Энтони и подмигнул Кирнан. – Несмотря на то что ваша дочь встречает доблестную роту солдат Конфедерации совершенно неуместным смехом, я прошу у вас ее руки. Ах нет, сэр, простите: я смиренно прошу у вас ее руки!

Брови Джона Маккея взлетели вверх.

– Ну, сынок, если ты явился сюда с мольбами да смиренными просьбами, боюсь, ты обратился не по адресу.

Миллер, все так же улыбаясь, спрыгнул с лошади. Однополчане как по команде замерли по стойке «смирно». Теперь перед Маккеем предстали настоящие воины, а не банда оголтелых юнцов, как еще минуту назад.

Энтони взлетел на крыльцо, где стояла Кирнан, и остановился на верхней ступеньке.

– Согласно предписанию мы следуем в Манассас, – сказал он, беря девушку за руку. – Вряд ли мы поспеем туда вовремя, но все эти славные ребята, мои товарищи, знают, как я по тебе сохну. Пришлось, правда, рассказать им и о том, что ты не отвечаешь мне взаимностью и отказываешься выйти за меня замуж. Но в последний раз, когда мы говорили с тобой об этом, ты ведь решила подумать, так? И вот мы немного отклонились от нашего маршрута, чтобы…

– Ничего себе «немного»! – воскликнула Кирнан. – Да вы сделали крюк в добрую сотню миль!

Энтони усмехнулся:

– Вот именно. Так что теперь у тебя не хватит духу снова мне отказать!

Он шагнул к ней и прижал к себе.

– Кирнан, у меня нет времени, совсем нет. Я даже не смогу провести с тобой ночь, и мне некуда тебя везти, потому что дом мой далеко позади. Но зато со мной священник – ротный капитан Даулинг еще недавно был отцом Даулингом в Чарлстауне, – и если ты согласишься стать моей женой, я обязательно вернусь. И когда вся эта заварушка закончится, отвезу тебя, куда ты только пожелаешь. Но зато если мы поженимся, я пойду в бой с ощущением твоего поцелуя на устах и зная, что скоро мы будем вместе… Клянусь, воодушевленный тобой, я добьюсь победы – вместе со своими ребятами, конечно!