Роковая корона

— Но тем не менее вы ее исполнили.

— Да, как верные слуги короны.

Мод вздохнула.

— Что происходит там, снаружи?

Роберт и Брайан переглянулись. Роберт глубоко вздохнул.

— Сестра моя, горны возвещают о прибытии Жоффруа Анжуйского.

Ах, Пресвятая Богоматерь, Жоффруа Анжуйский! В это мгновение Мод поняла, что для нее все потеряно.

20

Руан, 1126 год.

Выяснилось, что звуки фанфар — всего лишь заблаговременное предупреждение: явился отряд рыцарей, объявивших, что Жоффруа Анжуйский прибывает на следующий день. Мод настолько приободрилась, что сразу же начала выздоравливать. Остаток дня она то впадала в ярость, то не находила места от жалости к себе. При воспоминании о Стефане ей хотелось плакать, а мысли об отце переполняли ее гневом.

Рассвет следующего дня выдался ясным. Неяркое солнце просвечивало сквозь рваные белые облака на выцветшем синем небе. С севера, от пролива, дул холодный ветер, и Мод, дрожа, поплотнее закуталась в плащ, подбитый беличьим мехом. Слабость от предательского вина до сих пор не покинула ее, но она уже могла передвигаться. Мод стояла рядом с Робертом и Брайаном на ступенях герцогского дворца, ожидая, когда покажется пышная процессия графа Жоффруа.

— Я рад, что ты оказалась сговорчивой, сестра, — сказал Роберт. — Если бы ты не пожелала добровольно выйти навстречу графу, дом Анжу счел бы это смертельным оскорблением, а наш отец разгневался бы сверх всякой меры.

Мод устало улыбнулась ему. Разве у нее был выбор? Как и рассчитывал ее коварный отец, столкнувшись с суровой реальностью сложившейся ситуации, принцесса ни за что не решилась бы обесчестить дом герцогов Нормандских.

Брайан взял ее за руку и ободряюще сжал пальцы.

— Не унывайте, госпожа. Мы всегда воображаем себе всякие ужасы, тогда как в действительности все не так страшно. С Божьей помощью, быть может, в вас даже пробудится любовь к Жоффруа… в свое время.

Покачав головой, Мод продолжала разглядывать шпили и башенки церкви Святой Марии Руанской, узкие улицы, мощенные булыжником, и низкие деревянные дома, видневшиеся сквозь открытые ворота двора. Как ей хотелось ответить Брайану: «Мое сердце навеки отдано другому, и я никогда не полюблю никого, кроме Стефана».

Раздались звуки горнов, и Мод увидела длинную кавалькаду анжуйских воинов, приближающихся к дворцу.

— Нам не сообщили, что он приведет с собой целую армию, — удивленно произнес Брайан.

— Для нормандцев едва ли сыщется более неприятное зрелище, — заметила Мод. — Не думаю, что они захотели бы увидеть анжуйских воинов, проходящих по улицам Руана как победители. Должно быть, этот выскочка все просчитал.

Роберт и Брайан коротко переглянулись.

— Мне кажется, он хочет выглядеть равным нам, — сказал Брайан. — В конце концов, Жоффруа всего лишь юнец. Давайте спустимся ему навстречу.

Во дворе толпились слуги, сенешали и конюхи, готовые позаботиться о гостях-анжуйцах. Собирались устроить роскошный пир, и между кухней и колодцем туда-сюда носились поварята с ведрами воды; слуги сгибались под тяжестью огромных поленьев для дворцовых каминов.

Оставив свое войско разбивать лагерь за дворцовыми стенами, Жоффруа в сопровождении свиты въехал во двор и спешился. Несколько конюхов тут же бросились к нему, чтобы принять его лошадь.

— Клянусь Господом, никогда не дал бы ему четырнадцати лет, — произнес Брайан. — Он развит не по годам. Жоффруа Прекрасный — неплохое прозвище.

Даже Мод не могла отрицать, что граф красив, грациозно элегантен и держится с достоинством. Жоффруа Анжуйский был среднего роста, тонкокостный и гибкий, сложением напомнивший Мод поджарую борзую. Голубые глаза были обрамлены невероятно длинными ресницами. Золотые с рыжеватым отливом кудри мягкими волнами ниспадали на плечи. Молочно-белая кожа лица была безупречна; над верхней губой, на щеках и подбородке виднелся мягкий пушок. Одет он был поистине роскошно: синяя льняная туника, расшитая золотыми цветами; зеленый шелковый плащ с такой же вышивкой и лентами; мантия, скрепленная на правом плече драгоценной брошью и подбитая беличьим мехом; темно-синие кожаные башмаки и зеленые чулки. Синий головной убор украшали геральдический золотой лев, идущий с поднятой правой передней лапой и смотрящий вправо, и желтый цветок.

— Действительно, хорошенький, и прекрасно это понимает, — шепотом сказала Мод Брайану. — Он самодоволен, как павлин. Что это за цветок у него?

— Спросите его сами.

— Что за цветок вы носите, милорд? — спросила Мод Жоффруа после того, как они обменялись высокопарными приветствиями.

Бросая друг на друга настороженные взгляды, нормандские и анжуйские придворные слонялись по большому залу герцогского дворца в ожидании, когда поставят столы, чтобы разместить всю свиту Жоффруа. Кроме воинов граф привез с собой знатных баронов и множество молодых аристократов.

— Planta genesta? — переспросил он ломающимся мальчишечьим голосом, в котором уже чувствовался мужской тембр, и прикоснулся к желтому цветку изящными остроконечными пальцами, усыпанными множеством перстней. — Это цветок ракитника, который по весне превращает поля Анжу и Майна в золотой ковер. — Граф сделал паузу, желая удостовериться, что столь поэтичный образ произвел впечатление на Мод. — Я принял его в качестве своей эмблемы. — И он гордо указал на золотые цветы, которыми были расшиты его одеяния.

— Я так и подумала.

— Я собирался изобразить этот цветок на моем щите, когда ваш отец будет посвящать меня в рыцари, но предпочел все же четырех золотых львов, стоящих на задних лапах. В конце концов, всем известно, что лев — символ Анжу, а смысл planta genesta пока что понятен не всем.

— Так что же именно он означает? — спросила Мод.

В глазах Жоффруа отразилось холодное презрение, с которым Мод предстояло свыкнуться в грядущие месяцы.

— Я ведь уже сказал: цветок ракитника — моя эмблема. Со временем никакого иного значения не понадобится.

Воцарилось напряженное молчание. Ноздри Жоффруа слегка раздувались, юноша пристально оглядывал зал.

— Где король Генрих? Я полагал, что он поприветствует меня, когда я приеду.

— Король страдает от небольшого недомогания и передает вам свои глубочайшие сожаления, — ответил Брайан. — Он надеется, что в течение недели уже будет готов отправиться в путешествие.

— Это очень неприятно, ведь я рассчитывал, что меня и моих спутников посвятят в рыцари безо всяких проводочек. А сразу за посвящением последует церемония обручения. — Лицо Жоффруа порозовело от скрытого раздражения. — Мой отец будет весьма расстроен, узнав о задержке.

— Это вопрос всего лишь нескольких дней, милорд, — успокоительно произнес Брайан. — Король надеется, что за это время вы с принцессой Мод сможете лучше узнать друг друга.

Жоффруа искоса бросил на Мод неуверенный взгляд.

— О! Что ж, в таком случае, ожидание будет приятным. — Он элегантно поклонился. — Я должен поставить в известность моих спутников. Прошу прощения, что покидаю вас.

— Он далеко не кроткого нрава, — заметил Брайан, глядя на Жоффруа, присоединившегося к своим товарищам. — Насколько я могу судить, настоящий анжуец. — Он улыбнулся, взглянув на Мод. — Вы оба напоминаете мне пару диких котов, ходящих кругами и пытающихся понять, кто перед ними — враг или друг.

Глядя на веточку ракитника, покачивающуюся на шапке Жоффруа, Мод почувствовала, что уже знает ответ на этот вопрос.

Проходили дни, и стало очевидно, что они с Жоффруа не привыкнут друг к другу, хотя Мод не могла не признать, что юный граф изо всех сил пытается наладить с ней сердечные отношения.

— Не хотите ли поехать на прогулку, мадам? — спросил Жоффруа однажды утром, через неделю после своего прибытия.

Король все еще оставался в Англии, и граф начинал выказывать признаки нетерпения, но пока что изо всех сил сдерживался. Только что он преподнес Мод подарок — кожаный кнутик для верховой езды. Стараясь произвести впечатление на невесту, Жоффруа каждый день пытался удивить ее очередным подношением: лиможской шкатулкой изысканной работы, которая напомнила Мод такую же шкатулку, подаренную Стефаном; книгой в кожаном переплете с латинскими стихотворениями Катулла, очень редкой и ценной; отрезом великолепного шелка янтарного цвета с золотыми и серебряными нитями, привезенным торговым караваном из каких-то отдаленных уголков Востока…