Начало династии

В Лондон он вернулся с манерами благороднейшего дворянина, а по образованности — на голову выше любого из них. Магольт по-прежнему верила, что ее сны о великом будущем любимого сына сбудутся, но даже она должна была признать, что у Томаса не было никакого влечения к служению церкви. Вместо этого он пошел на службу в городскую управу, где сразу выделился живым умом. Многие богатые купцы, дружившие с его отцом, наперебой предлагали ему перейти на службу к ним.

Магольт не огорчалась и продолжала свято верить, что его будущее связано с церковью. У нее стало плохо со здоровьем: после сухого и жаркого климата своей родины она сильно страдала от постоянной сырости Лондона. Одна из ее дочерей, к удивлению многих, решила посвятить себя Богу и ушла в Баркинский монастырь, а другая вышла замуж за лондонского купца. Обе благополучно устроены; только Томас ее немного беспокоил. Но она не сомневалась, что все образуется. Ему предстоит большое будущее, поэтому он должен хорошо познакомиться с разными сторонами жизни, чтобы уверенно идти по пути своей судьбы.

Томасу исполнилось двадцать, когда умерла Магольт. До последней минуты он был подле нее и, стоя на коленях, говорил ей о своей любви и благодарности. Она лежала, слушала сына и улыбалась, вспоминая, как первый раз увидела Джильберта, полюбила его и его Бога. Она ни о чем не жалела, знала, что все случившееся с ней было просто предвестием появления Томаса.

— Ты избран Богом, сын мой, — ее глаза сияли вещим светом. — Предназначение моей жизни, приведшее меня сюда, — это твое рождение, Томас.

Она говорила так убежденно, что Томас не мог не поверить; и потом, в самые трудные минуты он вспоминал эту убежденность в глазах умирающей матери, и тогда возвращались к нему вера в свои силы и уверенность, что он идет по правильному пути.

Смерть матери стала первым ударом по Беккетам. Без нее жизнь в доме замерла. Джильберт забросил свои дела, Томас безутешно горевал. У него пропал интерес к развлечениям и соколиной охоте в замке Пивенси. Он понял, что растрачивал себя, стараясь быть на короткой ноге с богатыми и знатными. Теперь все мысли его были о том, как много он потерял, оставшись без такой матери, и корил себя за то, что не смог осуществить ее мечту, пока она была жива.

А тут другая страшная беда обрушилась на Беккета-старшего: дотла сгорели его дом и лавки. Пожар начался в деревянных постройках, и его не могли погасить, пока он все не уничтожил. Несчастье, добавившееся к глубокому горю после смерти жены, и свалило Джильберта с ног. Он лишился всего, не осталось и сил восстановить свое дело. Через несколько месяцев он умер.

Томас остался один.

Тоска охватила Томаса. Он совсем забросил охоту, перестал бывать в домах друзей, так любивших его общество. Вел жизнь настоящего отшельника. В это время пришло письмо от Теобальда, архиепископа Кентерберийского, с приглашением посетить его. Теобальд рос в одной норманнской деревне с Джильбертом и, узнав о смерти друга детства, пожелал познакомиться с его сыном. Они сразу пришлись по душе друг другу. Теобальду жилось одиноко в своем дворце, и он увидел в Томасе сына, какого ему самому не суждено было иметь. Он любил слушать рассказы Томаса о родителях. Они думали одинаково, им хорошо было вместе. Томас стал часто бывать в доме архиепископа, и с каждым разом Теобальд все неохотнее с ним расставался. Однажды он сказал Томасу:

— Живи у меня. Здесь для тебя найдется много работы. Мне нужен помощник, близкий мне человек, кому я могу довериться.

Томас был в нерешительности.

— Значит, я должен начать служение церкви?

— А почему бы нет. Ты подходишь для этого. Подумай над моим предложением.

Долго Томас не мог решить, что ему делать. Куда это его приведет? Но куда-то идти надо, а он пока просто топчется на месте. Томас вспомнил о том, как приснилось матери архиепископское одеяло, и решил принять предложение Теобальда.

В возрасте двадцати пяти лет Томас стал одним из приближенных архиепископа Кентерберийского.

Архиепископский дворец находился в Харроу. Теобальд был одним из богатейших людей своего времени, ему принадлежали многие замки и имения по всей стране. Необъятной была и власть архиепископа, уступающая лишь власти короля. Влияние Теобальда огромно, он не просто глава церкви, он мог смещать и назначать государственных чиновников. Знатные люди со всего света бывали в его доме.

Теобальд по-прежнему испытывал к Томасу большое расположение, уверенный в том, что через несколько лет из него вырастет крупный деятель, он во всем помогал ему. Но пока Томасу недоставало умения и знаний, какими обладали давние приближенные архиепископа. Теобальд объяснил это Томасу, и он сразу занялся восполнением пробела. Присущая ему элегантность, прекрасные манеры, аккуратность и стремление все быстро постичь восхищали архиепископа и тех, кто желал Томасу добра. Но нашлись во дворце и завистники.

«Как он втерся в такое доверие к архиепископу?» — вопрошали они. Кто вообще этот Томас Беккет? Сын какого-то купца! И говорят, мать его была сарацинка. Да как смеет купеческий сын, простой приказчик лезть вперед всех! А сомневаться в особом к нему расположении главы церкви не приходилось: среди всех молодых людей, работавших и учившихся в доме архиепископа, чтобы стать видными фигурами в церкви, этот молодой человек отмечался особо.

По вечерам, когда становилось темно, чтобы читать или писать, все они собирались за большим столом и рассуждали о делах земных и духовных. Архиепископа в ту пору глубоко волновало положение в стране после смерти Генриха I, и вопросы политики обсуждались особенно горячо; при этом высказывания Томаса производили самое сильное впечатление. Он выделялся всем: умом, внешностью, ростом, телосложением. Томас Беккет уже тогда был человеком, который невольно обращал на себя внимание; невысокого происхождения, но обладавший прекрасным образованием и манерами, он заметно отличался от отпрысков даже самых благородных семейств; утонченный эстет, прекрасный наездник, любитель и знаток соколиной охоты, долгие часы проводящий в молитвах на коленях. Никто никогда не видел, чтобы он бросил на кого-то похотливый взгляд.

Всем было ясно, что Томас Беккет — человек выдающийся. Во всяком случае, архиепископ, внимательно за ним наблюдавший, думал именно так и его выделял, что ставило Томаса выше остальных молодых людей.

Среди тех, кто работал и учился у архиепископа, был очень умный молодой человек по имени Роджер де Понт Левек. До прихода Томаса он считался первым среди учеников Теобальда. Ему прочили самые высокие посты в церкви; но появившийся Томас затмил его своим умом и талантом. Роджер, как человек тщеславный и завистливый, сразу невзлюбил Томаса за его блестящие знания и предпринял попытку вовлечь новичка в грязные делишки, дабы уронить его в глазах Теобальда, а когда это не удалось, он возненавидел Томаса. Не смирившись, он попробовал уничтожить его иначе: ловко объясняя отдельные свойства и качества Томаса, он ухитрился убедить Теобальда, что при всех своих достоинствах Томас не сможет быть хорошим служителем церкви.

Теобальд подумал и согласился. Томас покинул архиепископский дворец. И так бы, наверное, завершилась карьера Томаса, если бы не родной брат архиепископа, по имени Вальтер, служивший архидьяконом в соборе Кентербери и глубоко веривший в великое призвание Томаса. Он забрал Томаса к себе и держал, пока не убедил брата в необходимости возвращения Томаса. Причем это повторялось дважды: архиепископ еще раз отстранял Томаса, тот снова жил у Вальтера, пока снова не удавалось уговорить Теобальда вернуть ученика, — таким сильным врагом оказался вероломный Роджер.

Когда Вальтер стал епископом Рочестерским, Роджера назначили на вожделенный им пост архидьякона собора в Кентербери. В такой ситуации, казалось, все надежды Томаса на получение высокого церковного сана должны были бы рухнуть, однако к тому времени он еще больше сблизился с архиепископом, и уже ничто не могло поколебать его прочного положения. Теперь он неотлучно находился при Теобальде. Когда король, не сойдясь во мнениях по некоторым вопросам с архиепископом, сослал его временно в Париж, Томас последовал за ним.