Возрожденная любовь

Даже осознавая это, Пауэрз чувствовал себя здесь нерешительно, но прийти сюда было необходимо. Если он собирается стать человеком, достойным Маргарет, ему придется проглотить свою гордость.

Больше не имело значения, что когда-то давно он решил держаться подальше от Мэри и Эдварда. Его боли не было места рядом с их счастьем.

Но что-то привело его сюда этим утром. Желание быть сильным ради Мэгги.

Было обидно обнаружить, что Маргарет испарилась посреди ночи. После того, как они заснули в объятиях друг друга. Это не должно было удивить Джеймса. То, что она осталась с ним, означало, что она чувствовала нечто большее, чем просто страсть и желание наставить его на путь истинный. Пока виконт этого не заслужил, но он постарается. Он станет достойным ее.

Выпятив челюсть, Джеймс сделал то, о чем раньше не мог и помыслить. Он перешел булыжную мостовую и поднялся к двери с портиком. Не откладывая, он постучал по резной деревянной панели. Он слишком долго держался на расстоянии.

Дверь отворилась, и при виде его нос бессменного дворецкого Грейвза слегка задрался.

– Милорд, вас давно не было видно.

– Прошло больше года, Грейвз, – протянул он. – Как вы тут без меня справлялись?

– Следует делать все возможное, чтобы справляться с разочарованиями, – ответил он с совершенно серьезным лицом.

Пауэрзу было отлично известно, что Грейвз предпочел бы никогда не видеть его и его беспутного поведения.

– Его светлости нет дома.

Пауэрз ухмыльнулся.

– В таком случае хорошо, что я пришел увидеться с ее светлостью.

Нос Грейвза дернулся, но он отступил. Создавалось впечатление, что он пускает через порог простого трубочиста.

– Извольте пройти за мной, милорд. – Пропел Грейвз и торжественно направился к витой лестнице.

Джеймс двинулся следом, стараясь идти медленнее. К собственному неудовольствию, его сердце учащенно забилось и сжался желудок.

И это не было последствием отлучения от опиума. В этом он был совершенно уверен.

Пауэрз понятия не имел, какой его ожидает прием. Кто знает, может Мэри одарит его холодным взглядом и отправит восвояси. В конце концов, это он игнорировал ее письма и многочисленные приглашения от нее и Эдварда.

Может быть, Мэри не хочет, чтобы ей напоминали об ужасах прошлой жизни, а Джеймс точно может вызвать эти воспоминания.

– Грейвз, – начал он. – Наверное, это было ошибкой…

Грейвз остановился на площадке, и его обычно непроницаемое лицо смягчилось.

– Хотя не в моих правилах вмешиваться, на этот раз я должен это сделать. Вы не самый приятный человек на свете, но вы помогли вызволить мою госпожу, и мне известно, что она о вас беспокоится. Не смейте сейчас от нее убегать.

С этими словами Грейвз развернулся и продолжил свое торжественное молчаливое восхождение.

Джеймс стиснул зубы. Его больно кольнуло высказывание дворецкого, но он был прав. Виконт отдалился от друзей из-за простой необходимости оказаться подальше от их любви и счастья. Он был не состоянии смотреть на них, когда его собственный брак с Софией закончился так трагически.

Сегодня Стенхоуп пришел сюда от полного отчаяния. Когда он проснулся этим утром один, он понял, что должен найти способ полностью отказаться от опиума. Он хотел, чтобы Маргарет могла его уважать, и был только один способ достичь этого. Виконт не может вернуться к бутылке, за которую схватился, когда умерла София. Было сложно поверить, что все начиналось так невинно – пара небольших глотков из бутылки с настойкой опия жены, чтобы помочь усыпить боль от ее смерти. Но в этом больше не было ничего невинного. Если Пауэрз вернется к опиуму, то не выживет. Наконец он может это признать. А он хотел выжить.

Он хотел жить со своей раздражающе прекрасной женой Маргарет.

Грейвз повернул направо и переступил арочный дверной проем.

– Ваша светлость, виконт Пауэрз.

Послышался тихий возглас и шорох юбок.

Джеймс расправил плечи и заставил ноги двигаться. До комнаты оставалось всего три проклятых шага, но каждый давался так тяжело, словно он шел через болото.

Мэри стояла там. Смотрела на него. Гордая, сильная, в фиалковых глазах по-прежнему сверкал огонь. Она слегка приоткрыла рот и уронила руки на пышные зеленые юбки.

Голос подвел его. Она выглядела совсем по-другому, но в то же время совсем как раньше. За год нездоровая худоба покинула ее фигуру. На теле и лице появились плавные изгибы, темные волосы были тщательно накручены и уложены. Здоровый румянец озарял когда-то иссиня-бледное лицо.

И было что-то еще. Крой небольшой блузы, прикрывавшей живот, ясно заявлял об одном: они с Эдвардом ждали ребенка.

Джеймс склонил голову.

– Ваша светлость.

– Ты чертов осел, – выдохнула Мэри и кинулась через комнату.

Он совершенно застыл, когда она обхватила его руками, словно боялась, что он может внезапно исчезнуть.

Пока маленькая фигура обнимала его, Джеймс стоял потрясенный. Он в лучшем случае ожидал прохладной любезности.

Пауэрз неуклюже держал руки по швам. Мэри сжала его еще раз и отступила. Сощурив глаза, она заявила:

– Надо сказать, сэр, у вас довольно крепкие нервы, если вы заявились сюда спустя столько времени без предупреждения.

В этот момент Джеймсу захотелось опустить голову и что-нибудь забормотать, но, как бы сказала Маргарет, он не должен все время себя винить. Он просто человек, который принимал крайне неправильные решения.

– Не знаю, что и сказать.

Мэри подняла черную бровь.

– Можешь извиниться. За чаем. Грейвз, пожалуйста, займитесь этим.

Дворецкий поклонился и бесшумно их покинул.

Чувствуя себя не в своей тарелке, Джеймс огляделся по сторонам. Раньше здесь было мрачно, всюду тьма или полумрак. Теперь свет лился сквозь высокие окна и тонкие портьеры, отражался от обитой розовой парчой мебели и массивных зеркал в золоченых рамах.

Вся комната, казалось, сияла довольством, так же как стоявшая перед ним женщина.

Мэри скрестила руки на груди прямо над слегка округлившимся животом.

– А теперь, как бы мне ни хотелось думать, что ты пришел навестить друзей, должно быть, что-то привело тебя к нашим с Эдвардом дверям.

– Ты прямо к делу.

Мэри слегка улыбнулась и направилась к двум креслам, уютно расположенным у окна. Положив руку на розовую парчу, она указала на кресло напротив.

– Я боюсь, ты можешь исчезнуть прежде, чем мне удастся что-нибудь из тебя вытянуть.

Все это казалось таким странным. Их роли полностью поменялись. Когда Джеймс встретил Мэри, она была под действием наркотиков, подвергалась избиениям и оскорблениям со стороны смотрителей приюта для душевнобольных и совершенно не доверяла мужчинам.

Тогда он помог ей. Теперь…

Пауэрз молча пересек комнату и сел в предложенное кресло, потрясенный приливом благодарности – чувства, раньше ему не знакомого. Чувства, вызвать на поверхность которое смогло только постоянное присутствие Мэгги.

– Ты улыбаешься, – сказала Мэри.

Он взглянул на нее.

– Правда?

Расправив юбки, она уселась напротив.

– Еще как.

– Я кое о чем задумался.

Мэри склонила голову набок:

– Или о ком?

– Да, – признался виконт. – О ком.

Мэри откинулась назад, с ее губ сорвался тихий вздох.

– Извини, в последнее время я ужасно быстро устаю.

Джеймс сдвинулся на край кресла.

– Тогда мне не следует…

– Если уйдешь, я буду гнаться за тобой с пистолетом, а ты знаешь, насколько я хороший стрелок.

Он потер ладонью челюсть, вспоминая ее идеальный прицел в поле много лет назад.

– И в самом деле, знаю. Хотя в умении обращаться с ножом тебе со мной не сравниться.

Мэри закатила глаза.

– Вы, сэр, не умеете проигрывать.

– Это точно, – тихо сказал виконт.

Ее взгляд потемнел.

– Мне кажется, мы больше не обсуждаем наши возможности с пистолетами и ножами.

– Я… – он сглотнул, когда стыд – очередное чувство, которому он раньше не позволял всплывать на поверхность, – сдавил его горло. Сделав глубокий вдох, он сжал руки в кулаки. – Мне нужна твоя помощь.