Изгой

Джамала привязали к одной из телег. Амир с Егором уселись на кучу мешков на арбе, и караван снова тронулся в путь.

– Мужиков, значит, я краше ослов не видел? – тихо зашипел Амир, но тут же замолчал, завидев, что к ним скачет их новый знакомый.

– Забыл познакомиться как следует, – сказал мужчина, поравнявшись с телегой. – Серафим я, Потапыч.

– Меня Егором звать. А бабу мою… Аленкой, – после секундного замешательства ответил Егор.

– Сам-то чьих будешь? Уж больно говор знакомый, – продолжал Серафим Потапович, придерживая коня.

– Так я с Сибири буду. Н-ский уезд. Деревня Петушки, – охотно ответил Егор.

– Так мы почти земляки с тобой. Я так-то тоже сибиряк, – радостно улыбнулся Серафим и, накрутив на лицо тряпку, добавил: – Ладно. Отдыхайте. Дорога у нас дальняя. Почитай, с неделю до города добираться будем, – и, пришпорив коня, поскакал вдоль каравана.

– Аленка? – услышал Егор тихое шипение Амира и почувствовал ощутимый удар локтем под ребра.

За время пути Серафим частенько навещал Егора с «Аленкой». Он оказался мужиком добрым и щедрым. В еде и питье путникам не отказывал и иногда баловал «бабу» разными сладостями.

Оказалось, что десять лет назад он и еще несколько его сотоварищей решили свое дело открыть. Продали все, что было, и пошли в Туркестан за товаром. По дороге его друзья умерли от тифа, а сам Серафим добрался до цели и благодаря недюжинным торговым способностям сколотил тут состояние, скупая за границей ткани, благовония и пряности. Дела шли в гору, пока не случилась революция. Чтобы не потерять все, Серафим сбежал через горы в небольшой город, забытый богом и людьми, и продолжил свои дела уже там, переправляя за границу кухонную утварь и украшения, которыми славились местные мастера.

– Так мог бы и при советской власти торг вести, – говорил ему Егор, – чай, тряпки да травы всякие и ей нужны. В больших-то городах дела вести все лучше.

– Эм-м-м… потянул Серафим, – не все то, чем я займаюсь, советской власти понравится. Понимаешь… Народ этот, мусульманы, люди странные. То, что они свинину не едят, – это ладно. Так и пить они не пьють. Так я им одну травку антиресную вожу. Идет она хорошо. Да и дело доходнее, нежели тряпки да горшки.

На десятый день пути вдалеке показались ворота города. На небольшой возвышенности на несколько километров в стороны шла высокая стена, выложенная из белого камня. За ней виделись башни с круглыми крышами, а по центру упирался в небо шпиль минарета.

– Ты как свои дела поделаешь, меня разышши, – напутствовал Егора Серафим Потапович, – меня тут каждная собака знаить. Посидим с тобой, выпьем. У меня ить водочка припасена для такого случаю. Одному-то пить как-то не пристало. А тут земляка встретил. Я и на ночлег вас определю у себя. Дом-то у меня большой, всем места хватить.

– Спасибо на добром слове, Серафим Потапыч, – поклонился Егор. – Я как Аленку отправлю к родителям по железке, так сразу к тебе и нагряну.

Обоз двинулся в обход стены к торговым воротам, а Егор с Амиром пошли по главной улице города по направлению к центру.

Идя по узким улочкам, бегущим вдоль низких заборов, и старательно переступая через жужжащие мухами кучи навоза, Егор услышал тихое всхлипывание.

– Эй, Амирка! – он оглянулся на шедшего позади него Амира. – Ты чегой-то?

– Джамала жалко, – шмыгнул носом Амир. – Он такой хороший был. Добрый. Меня любил. И глаза у него были такие… умные…

– Вот смотрю я, ты какой-то странный, Амирка. Это ж просто животина безмозглая. Он у нас продукты воровал, и сколько раз я в его кучи ботинками влазил? – пытался успокоить Амира Егор.