Люби меня нежно

Конечно, они могли заняться еще кое-чем, и принц не замедлил предложить это Синтии, но она ответила отказом, причем в самых грубых выражениях. Ну что за женщина?!

- Что ты сказал? - сонным голосом отозвалась она, вставая и потягиваясь.

- Что? - поглощенный открывшимся зрелищем, он на мгновение растерялся.

Синтия была воплощением хищной чувственности. Как бы ему хотелось назвать ее своим котенком! Акулы, оказывается, тоже могут быть изящными.

- О да, я вспомнил. Я хотел спросить: знаешь, что на тебе будет хорошо смотреться?

- А ты знаешь?- переспросила она, заметив его повышенный интерес к своей персоне.

Эта женщина была невозможна: она умела поставить его на место одним взглядом, одним словом. Он знал, как излечить ее от злословия, и с удовольствием приступил бы к ее перевоспитанию прямо сейчас.

- Знаю, знаю, - лениво улыбнувшись, протянул он. Он знал, как на нее действует его улыбка, поэтому не преминул этим воспользоваться. Он просто превратился в вечно улыбающегося принца.

- Я хотел сказать, что на тебе великолепно смотрелись бы красные туфли на шпильках. Мы запустили их в производство в этом году. «Милая капризница». С твоими ногами сенсация обеспечена!

Он заметил, что она с негодованием уставилась на него, и остановил ее взмахом руки.

- Прошу тебя, не надо кормить меня феминистическими идеями. Я не хотел тебя унизить. Это комплимент, обычный комплимент, как было принято в старые времена.

- Ну что же, тогда мне остается только поблагодарить тебя, - неуверенно отозвалась она.

Он взглянул на нее из-за карточного стола, за которым сидел вот уже битый час, занятый разгадыванием кроссворда (между прочим, он разгадал целых два слова!).

- О, чудесно, теперь ты плачешь! - обвинительным тоном произнес он.

Он бы выдержал ругательства и оскорбления, потому что это «гармонично» вписывалось в ее жесткий характер, но чтобы спокойно принимать ее рыдания… Нет, об этом не могло быть и речи.

- Я не плачу. Я никогда не плачу.

По ее розовой щечке скатилась предательская слеза. Принц встал из-за стола и направился к кровати. Присев рядом с Синтией, он взбил подушки и обнял прекрасную пленницу за плечи. Она не оттолкнула его, и он понял, что она устала от борьбы.

- Все мы иногда плачем, - сказал он.

- И ты?

Он попытался вспомнить, когда плакал в последний раз. И вдруг вспомнил: семнадцать лет назад, в больнице у постели матери. Он опешил. Неужели прошло семнадцать лет? Неужели он сумел так надолго заморозить свои чувства?

- И ты тоже? - настойчиво повторила она, немного наклонившись к нему.

- Совсем редко, - признался он. - Но я тебя понимаю. После всего пережитого ты имеешь право немного всплакнуть.

Она кивнула.

- Ты тоже прошел через множество испытаний.

Вдруг она коснулась его длинных ресниц и спросила:

- У твоей матери тоже были такие длинные ресницы?

Он чувствовал, что теряет самообладание. Неужели они снова могут читать мысли друг друга? Нет, возврата к пройденным «актам» не было.

- Да, - ответил он сдавленным голосом. - У нее были очень выразительные глаза. Она никогда не пользовалась ни тушью, ни подводкой, как другие леди, потому что с ее внешностью это был бы явный перебор. У нее были очень большие глаза, обрамленные длинными густыми ресницами, а цвет… - Он замолчал, пытаясь подобрать нужное слово.

- Они были цвета летней полночи.

Он бросил на Синтию удивленный взгляд.

- Как твои.

У него запершило в горле. Он закрыл глаза, боясь, что и в самом деле расплачется.

.Она воспользовалась этим, чтобы провести по его ресницам.

- Ты не возражаешь?

Он покачал головой. Проводя кончиками пальцев по его лицу и волосам, она ласкала его так изысканно, как никто и никогда прежде.

- Они кажутся мягкими, как шелк, - пробормотала она.

- Это хорошо?

- Это очень хорошо.

Его эмоциональный порыв немного утих, и он снова нашел в себе силы хитро улыбнуться:

- А что еще тебе нравится во мне?

Она насмешливо хмыкнула, заметив, как откровенно он напрашивается на комплименты.

Он лег на спину и увлек Синтию за собой, так что она оказалась над ним. Затем сложил руки за головой и снова закрыл глаза, желая продлить момент очарования.

- У тебя прямой нос.

Она провела кончиком пальца от переносицы к верхней губе принца.

- Прямой не обязательно красивый. Сирано тоже был обладателем прямого носа.

- А еще Буратино.

- Ты хочешь сказать, что у меня слишком большой нос? Или слишком длинный?

«Или ты хочешь назвать меня лжецом?»

- У тебя отличный нос, Феррама, - заверила она его, легонько щелкнув его по кончику носа. - Вот уши у тебя могли бы быть и поменьше.

- Да? - чуть-чуть приоткрыв глаза и заметив, как близко она наклонилась к нему, переспросил Феррама.

Его сердце учащенно забилось от возбуждения.

- Да шучу я, - сказала она, прикусив верхнюю губу и сосредоточившись.

Он тоже прикусил губу, но не потому, что его занимало описание его внешности. Он боялся, что ее близость сыграет с ним злую шутку.

«Эти дни станут для меня настоящей школой мужества», - подумал он, снова закрывая глаза. К счастью, она прекратила разглядывать его лицо и отстранилась.

- Твое испанское происхождение выдают высокие скулы и черные как смоль волосы, - сказала она, взъерошивая его кудри пальцами.

Она оперлась ему на грудь, а он продолжал играть роль благородного рыцаря, который ни за что не воспользуется слабостью дамы. Но как бы ему хотелось поменять амплуа!

- Я замечаю щетину. Тебе приходится бриться дважды в день?

- Иногда.

Он не стал пускаться в долгие объяснения, надеясь, что она догадается, когда ему приходилось бриться во второй раз. Во всяком случае, если бы ему предстояло свидание с ней, он пошел бы и не на такие жертвы.

- Даже волосы у тебя под мышками кажутся шелковистыми, - вздохнув, тихо сказала она, проведя рукой по его телу.

Принц едва не подскочил, однако невероятным усилием воли ему удалось сдержаться. Сцепив зубы и сжав руки в кулаки, он застыл на кровати, но с его уст все же сорвался легкий стон.

- Тише, тише, - сказала она.

Конечно, она догадывалась о том, какое производит на него впечатление, но не убирала рук.

«Неужели мне повезет? Неужели я не зря трескал хлопья в виде клевера-четырехлистника? А может, я недооценил свой талант искусителя? Да какая разница? Дареному коню… то есть дареной акуле в зубы не смотрят».

Он расслабился, хотя это было не так-то легко, учитывая зашкаливающий уровень тестостерона в крови.

Поправка: чувство, которое он испытывал, было несравнимо даже с возбуждением. Оно не имело ничего общего с сексуальным голодом. Принцу казалось, что в его душе растет ощущение чего-то нового, несущего долгожданное освобождение от тоски и пустоты. Он бы не мог объяснить точнее. Единственное, что он знал наверняка, - это то, что ему еще не доводилось переживать хоть что-то подобное.

- Ты знаешь, какая часть тела у тебя самая лучшая? - нарушив его мысли, спросила она.

Он улыбнулся. Открыв глаза, он заметил, что Синтия лежит рядом, опершись на локоть.

- Не это, - толкнув его в плечо, сказала она. - Я говорила о твоих губах.

Она была так близко, что он ощущал ее дыхание на своем лице. Ему казалось, что он слышит биение ее сердца, он видел даже темные ободки ее голубых глаз.

- Ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя, Синтия? - спросил он хрипло.

Она склонила голову, словно его слова заставили ее всерьез задуматься, затем вздохнула и ответила:

- Пожалуй, нет.

Его тело, напряженное, как натянутая струна, обмякло. Принц не скрывал своего разочарования.

Она перекатилась на спину. Теперь они поменялись местами. Она закинула руки за голову (облегающее платье творило чудеса с ее грудью… ну, не то чтобы он так уж откровенно смотрел на нее). Принц лег на бок, опершись на локоть и повернувшись к Синтии лицом.