Распутник и чопорная красавица

— Куинн! — воскликнула Эзме.

Озадаченный ее тоном, он отступил, чтобы лучше видеть в темноте ее лицо.

— Я должна тебе кое в чем признаться… Я перехватила твое письмо, и Джейми его не получил!

— Перехватила?! — изумился он.

— Письмо не покидало дома, — призналась Эзме. — Я забрала его со стола в холле, откуда оно должно было быть отправлено. Я боялась, что Джейми прикажет мне уехать из Эдинбурга, тогда как мне хотелось остаться здесь, с тобой. А поскольку твои страхи оказались необоснованными…

— Пока я бы ничего не утверждал, — возразил Куинн — Мы по-прежнему не знаем, кто ночью обронил лампу в саду. Несмотря на предположение доброго мистера Макхита, уверяю тебя, я не слонялся по саду с лампой и любовницей!

— Знаю, знаю. Кстати, о мистере Макхите… По-моему, мы слишком долго заставляем его ждать.

— Да, — тихо согласился Куинн.

Когда они вошли в гостиную, то увидели, что Гордон Макхит, сложив руки за спиной, расхаживает туда-сюда по ковру перед мраморным камином, как солдат, ждущий приказа.

Увидев их, он замер на месте и смерил их недоуменным взглядом.

— Где леди Катриона?

— Наверху, — сообщила Эзме, садясь в резное позолоченное кресло. — Ее отец только что скончался.

На лице поверенного на миг мелькнула тревога, но ее тут же сменила привычная бесстрастная маска. Куинн остался стоять между дверью и камином, как будто даже сейчас ему не хотелось приближаться к Макхиту.

— В записке леди Катриона написала, что граф заболел, — сказал Макхит, — а судя по ее почерку… — Он откашлялся и заговорил более обычным тоном, хотя и сочувственно: — Как она восприняла смерть отца?

Куинн не дал Эзме ответить:

— Лучше, чем можно было ожидать. Впрочем, наверное, это следует объяснить приездом ее жениха.

Бедняга пошатнулся, как будто его ударили, подтвердив подозрения Эзме. Все-таки молодой поверенный питал к Катрионе не только профессиональный интерес!

— Так она… помолвлена?!

— Да, с молодым человеком, за которого она хотела выйти много лет назад, — ответила Эзме. — Мистер Макхит, пожалуйста, сядьте. У нас есть для вас и другие новости.

— Другие? — спросил он словно в тумане и машинально сел на диван.

— Да… хорошие новости. Похоже, граф лгал насчет своих финансовых затруднений. Сегодня утром он сам во всем признался Катрионе.

— Сегодня утром?

— После того, как заболел, — пояснил Куинн.

— И она… сказала вам?

Эзме сочувственно вздохнула:

— Да. Видите ли, мистер Макхит, именно поэтому мы и приехали в Эдинбург. Катриона боялась, что ее отца обманывают, и хотела с нашей помощью раскрыть правду.

Макхит вскочил на ноги:

— Она попросила о помощи вас, а не меня? Боже правый, неужели она не доверяет?.. — С еще более огорченным видом он воскликнул: — Неужели она подумала, что я?..

— Боюсь, она не доверяла ни одному человеку в Эдинбурге, потому и написала моему брату, — объяснила Эзме.

— Вашему брату?! — ошеломленно переспросил мистер, Макхит. — Кто же он такой, что она ему написала?

— Дорогой мой, думаю, дальнейшие объяснения подождут до другого раза, когда вы немного успокоитесь, — предложил Куинн.

Думая, что он прав, Эзме кивнула. В этот миг на пороге показались Джейми и Катриона. Глаза у Катрионы покраснели, веки распухли, но тем не менее выглядела она совершенно счастливой.

Макхит с оцепенелым видом посмотрел на Джейми, а потом взгляд его вернулся к Катрионе.

— Примите мои соболезнования, миледи, — натянуто сказал он. — Мне очень жаль, что вы не сочли меня достойным доверия. И если вы по-прежнему сомневаетесь в моей честности…

— Нет! И никогда не сомневалась! — ответила Катриона, подходя к поверенному и глядя на него добрыми, мягкими глазами. — Но до конца уверенной я не была ни в чем. Знаю, что вы… питаете ко мне определенные чувства, и мне очень жаль; что я невольно причинила вам боль.

Мистер Макхит поспешно попятился от нее, как будто боялся заразиться.

— Насколько я понимаю, ваше сердце отдано другому, — с поклоном сказал он. — Я… — Он сделал глубокий вдох, и, когда заговорил, в его голосе слышалось уже меньше горечи и больше искренности. — Желаю вам счастья, миледи!

— Спасибо, Гордон. Ваши доброта и участие всегда очень много для меня, значили.

— Пойду посоветуюсь с врачом; необходимо будет выписать свидетельство о смерти, — отрывисто произнес Макхит.

Сердце у Эзме невольно сжалось от жалости к молодому человеку, хотя она и радовалась за Джейми и Катриону и понимала, что Гордону Макхиту рассчитывать не на что.

Макхит направился было к выходу, но на пороге остановился:

— Если вам понадобится любая помощь, миледи, прошу вас, обращайтесь ко мне.

— Непременно, — ответила Катриона.

Кивнув, Макхит торопливо вышел.

— Что ж, — заключил Куинн, вздыхая с облегчением, — теперь, когда справедливость восторжествовала и вы наконец воссоединились, полагаю, нам с Эзме можно идти? У нас есть одно важное дело, которым мы должны заняться немедленно.

— Что за дело? — спросила Эзме, смущенная его тоном и взглядом.

— Нашей свадьбой, пышечка! К счастью, мы в Шотландии, поэтому нам не придется долго ждать. Иди ты предпочитаешь отложить венчание?

— Нет! — вскричала она без колебаний.

— Вам понадобится свидетель, — заявил Джейми.

— Им понадобятся двое свидетелей, — оживилась Катриона. — Кстати, и нам тоже! Вы согласны стать свидетелями для нас с Джейми? — Она обернулась к жениху. — Если, конечно, ты не хочешь подождать?

— Я уже прождал пять лет, — ответил он, — но твой отец…

— Умер. Из-за него мы потеряли пять лет счастья, поэтому сейчас мне наплевать на приличия!

— Эзме, по-моему, твой пыл заразителен! — воскликнул Куинн с нескрываемой гордостью.

Его отношение потрясло ее, как самые интимные ласки. Ее жених — лучший на свете!

Джейми улыбнулся своей любимой:

— Слава богу!

— Тогда — вперед, в церковь! — объявил Куинн, кланяясь своей невесте и одновременно лукаво улыбаясь ей, отчего ей сразу стало жарко. — И к черту приличия!

Через несколько часов граф Дубхейген и его супруга, серьезные, как того требовали приличия после кончины графа Данкоума, отпустили дворецкого. Едва они остались одни, Эзме подошла к Куинну и поцеловала его.

— Оказывается, я освободил настоящую тигрицу! — со смехом сказал Куинн, целуя новобрачную в кончик носа.

— Ты что, жалеешь об этом? — поддразнила его Эзме, счастливая и довольная.

Склонив голову набок, она заглянула в его веселые голубые глаза.

— Ничуточки, — ответил он, прижимая ее к себе. — Я жалею лишь об одном: что у меня ушло столько времени, чтобы понять, что ты — единственная женщина, способная составить мое счастье!

— Мы оба были слепыми, упрямыми ослами, — со вздохом ответила Эзме. — А я, дурочка, еще старалась держать тебя на расстоянии вытянутой руки!

— Вытянутой руки? — воскликнул Куинн, прежде чем поцеловать ее снова. — У меня сложилось впечатление, что ты стремилась очутиться на другом конце света!

— Да, было, время, когда я правда так считала — но только потому, что находила тебя неотразимым.

— Я тоже нахожу тебя неотразимой, пышечка моя.

Он снова предоставил ей доказательство правдивости своих слов.

— Куинн, прошу тебя! Среди бела дня… — возразила она, хотя не слишком убедительно.

— В день нашей свадьбы! — напомнил он.

Она вздохнула и прильнула к нему.

— Надеюсь, бедняга священник со временем оправится от потрясения. Две пары являются в церковь и требуют немедленно поженить их!

— Сумма, которую я ему заплатил, с лихвой возместит все неудобства, — заверил ее Куинн.

— Да, и ты так смотрел на него, что он, наверное, сразу догадался: отказа ты не примешь!

— Не сомневаюсь, — согласился он, гладя ее по щеке. — Однако должен заметить, пышечка моя, что и у тебя на лице было не менее решительное выражение.

Смеясь, Эзме обхватила его лицо ладонями и быстро поцеловала в губы.