Вдова живого мужа

— Ну и как, помогло? — поинтересовался профессор.

— А то нет! — воскликнула Верочка. — Ведьмы этой и след простыл. Никогда больше не приходила. А однажды в магазине тетку увидела, так прошла мимо, не узнавши…

Изумленный Ян не верил своим глазам. Стал бы прежде Подорожанский спокойно стоять и слушать такие, как он сказал бы, "бабские бредни"! И при том не спешить уйти или попытаться прервать словоохотливую Верочку.

— Алексей Алексеевич, — позвал он, — мне бы поговорить с вами!

— Насчет ведьм? — весело осведомился Подорожанский.

— Что вы, право, — смутился Ян. — Светлана у меня захандрила: мол, ворожит ей кто-то на смерть, долго она не проживет… Я прежде на такие вещи никогда внимания не обращал, а тут даже засомневался.

— Пойдем-ка в мой кабинет! — профессор крепко взял его за локоть. — А то и ты мне что-то не нравишься!.. Извините, Верочка, дела!

— Пожалуйста-пожалуйста! — расцвела довольная Верочка, вовсе не избалованная прежде вниманием Подорожанского.

Они прошли в небольшой кабинетик профессора, в который когда-то с трудом втиснули небольшой письменный стол, стеклянный шкафчик для лекарств, да небольшую кушетку с ширмой. Недавно сюда профессору поставили телефон слишком уж высокие особы стали временами к нему обращаться!

— Что скажешь? — профессор сел за стол, а Яну указал стул напротив. — Сбежать от меня решил?

— А вы… откуда знаете? — жарко покраснел Ян.

— Танюшка по простоте душевной поделилась, как вы вместе работать собираетесь. Она же не знала, что ты все вокруг да около ходишь.

— Так стыдно же было! Столько планов строили, а теперь получается, что вроде я вас предаю.

— А вот это ты брось! — покачал головой профессор. — Ничего такого мне и в голову бы не пришло! Может, и прав твой Головин… Он, кстати, вчера был у меня и даже о помощи просил в случае чего. В нейрохирурги переквалифицироваться, пожалуй, поздновато, — проговорил он задумчиво. — Мы с тобой, в общем-то, действовали вслепую, этакие пираты от медицины! А твой феномен прежде всего изучить нужно…

— Так вы на меня не сердитесь?

— Не сержусь. Более того, люблю тебя по-прежнему. К тому же что-то подсказывает мне, что наши отношения на этом не кончатся!

— Хотите сказать, Алексей Алексеевич…

— Никаких вопросов! — замахал руками Подорожанский. — Догадки, домыслы пока оставь при себе. Знаешь, что сказал юноше, пришедшему к нему за советом — жениться или не жениться — великий Сократ? "Как бы ты ни поступил, ты будешь жалеть!" То-то! Время покажет. Поспешность в таких делах до добра не доводит.

— А Знахарь был другого мнения! — хмыкнул Ян.

— Так я же ему на пятки наступал! — довольно улыбнулся профессор и посерьезнел. — Только прошу тебя, как друга: Танюшку не обижай. Если не чувствуешь к ней ничего серьезного, лучше сразу уйди! Поплачет да забудет. А тяжкие испытания ей вряд ли по плечу, и так будто былинка на ветру качается!

Ян вспомнил, как эта былинка, больная тифом, не захотела просто лежать и болеть, а училась видеть мир с закрытыми глазами, или как сдерживала свой голод перед грудой пирожков и как победила его… Профессор, глядя на Татьяну, видел в ней лишь хрупкую конституцию, а уж никак не силу воли. Впрочем, Ян и не собирался доставлять девушке какие-то неприятности!

— Вы уж меня прямо монстром каким изобразили! — сказал он вслух.

— Для профилактики. Кто же кроме меня за неё заступится? У тебя ещё есть ко мне вопросы?

— Не разрешите по телефону позвонить?

— Это пожалуйста. У меня сейчас лекция, ключи внизу у дежурной оставь, — он остановился у двери. — Да, а Светлану я на твоем месте лучше бы психиатру показал. А то "ведьмы"! Чать, институт заканчиваешь!

Он вышел, а Ян позвонил по телефону, который вчера продиктовал ему Гапоненко.

— Дмитрий Ильич, я вам нужен?

— Очень даже нужен! Я тебе на входе пропуск оставлю. Как освободишься, бегом ко мне!

Ян положил трубку и вздохнул. Визит к Тане опять откладывался!

Через полчаса Ян уже стучал в кабинет Гапоненко.

— По-моему, я становлюсь как бы вашим внештатным сотрудником, — пошутил он; с тех пор как его собственная проверка показала, что майор в смерти Николая неповинен, Ян стал относиться к нему более терпимо.

— Обстоятельства, — хмуро бросил майор; он тоже не испытывал к Яну особой любви, но понимал, что юноша — как раз тот из немногих, кому на определенном отрезке работы можно доверять, а значит, и использовать. — Они таковы, что мои ребята носом рыли землю вокруг обстоятельств смерти Крутько и ничего не нарыли. Но что странно, ты — человек от розыскной работы далекий — оказался прав: действительно, в парикмахерской, в которой обычно брился Николай Иванович, недавно появился новый цирюльник. По документам Веденеев Михаил Максимович. Заметь, инициалы те же, что у Воронова Михаила Михайловича. Зачем-то ему понадобилось их сохранить? Их и имя. Есть возможность, что кто-нибудь окликнет по имени? Иначе зачем ему светиться?

— Может, его инициалы что-то вроде пароля?

— Гадай — не гадай, а документы подлинные. То есть, без вмешательства эксперта подделки обнаружить не удалось: все настоящее — подписи, печати. Неужели где-то есть подпольная мастерская, в которой все это делается?.. По некоторым причинам, официально мне пришлось сделать вид, что следа убийцы мы не нашли, вот потому и понадобилась твоя помощь. Не сомневайся, в долгу я не останусь.

— О каком долге, Дмитрий Ильич, вы говорите? — удивился Ян. — Погиб мой хороший товарищ. Неужели я захочу какую-то награду за его смерть?!

— Я не сомневался, что ты — бескорыстный человек! — постарался успокоить его Гапоненко.

Не мог же майор признаться этому сопляку, что "некоторые причины" — не что иное, как похищенный лже-Рагозиным клад. Как отнесся бы к такому сообщению Поплавский? Принял предложенную ему часть добычи или предложил бы сдать все государству? Скорее, последнее. Этим молодым дуракам головы задурить ничего не стоит: главное — сверкающая идея. Что-нибудь вроде обездоленных, голодающих, страдающих… Последний кусок отдадут! А начни объяснять, что до несчастных дойдут лишь жалкие крохи — не поверят. А то еще, как врага, сюда же, в ОГПУ потащат!

— В общем, давай делать так, как вчера решили, — предложил он. — Ты сядешь к Веденееву в кресло. Придется пожертвовать прической. Сейчас, говорят, модно стричься под "ежик". Я видел у одного военного.

— А если он плохо стрижет?

— Зато хорошо убивает! Нашел о чем печалиться, отрастет!.. Надо исхитриться его левую руку увидеть — знаменитый шрам в виде буквы "Т" на запястье. Он наверняка его прячет — или рукав удлиняет, или ещё что… Иди, не бойся, я тебя прикрою. Вон для маскировки даже пальто из дома захватил. Штатское. Чтобы его до срока не настораживать!

В голове у Гапоненко опять засвербила мысль, что идти к Воронову на квартиру одному опасно. Каким бы изощренным в драках ни был Черный Паша, а против восточной борьбы ему не потянуть! Видел он однажды на стамбульском базаре японца, который шутя отбился от трех вдвое превосходящих его размерами портовых амбалов!

И тут Гапоненко осенило: все было просто до гениальности! Нужно рассказать Яну о кладе. А если спросит, почему раньше молчал? Считал, что клад давно за границей, а тут пришло в голову, что пока он в Москве… Вместе с ним нужно и найти этот клад, и сдать его государству. А Яну потом благодарность вынести. От имени ОГПУ. Можно даже наградить его ценным подарком. Например, часами. Швейцарскими. Уж тут он мелочиться не станет. И деньги потратит с легкой душой. За хорошее-то дело!

— Вы думаете, клад может быть у этого… Веденеева? — спросил ошеломленный его рассказом Ян. — А что же вы раньше про него не говорили?

— Считал, что его давно отправили за границу! — здесь Гапоненко почти не обманывал: какое-то время он действительно так думал, правда, совсем непродолжительное…

Ян услышал фальшь в его словах, но в тонкости вникать не стал. Хорошо хоть наконец сказал! Ему хватало других переживаний: как сделать так, чтобы этот Воронов-Веденеев не заметил его страха. Убийца, легко отправивший на тот свет троих человек, вполне может его внушать! Если он почувствует, что Ян волнуется, то вполне может насторожиться!