Любовь на всю жизнь

Оливия проснулась перед самым рассветом и почувствовала, что лежит под одеялом одна. Она села, натянув на себя одеяло, ибо пронизанный серым утренним светом воздух был свеж. Где-то на востоке у самого горизонта появилась тонкая красная полоска, а потом небо постепенно расцветилось красным и оранжевым и над морем показался огромный солнечный шар.

— Красиво, правда? — Оливия повернулась на голос Энтони. Одетый, он держал в руках двух рыбин. — Завтрак, — объявил он и поцеловал любимую.

— Мне бы надо…

— За твоей спиной скалы, а впереди море, — сказал он, бросая рыбу на песок и присаживаясь на корточки, чтобы вновь разжечь костер.

Оливия встала, сбросила одеяло и с наслаждением потянулась, наблюдая за его ловкими руками. Огонь разгорелся, и Энтони пошел мыть рыбу.

Оливия тем временем направилась искать укромное место среди скал. Когда она вернулась, Энтони уже разложил рыбу на плоских камнях импровизированного очага.

Пора было одеваться.

— Если хочешь нить, в другой фляжке есть вода, — кивнул Энтони в сторону корзины.

Оливия сделала большой глоток свежей ключевой воды. Восхитительный вкус! Казалось, все чувства девушки обострились и каждое событие на этом песчаном берегу, залитом красноватым светом утреннего солнца, теперь воспринималось глубже и сильнее.

— Когда мы вернемся на судно, Майк отвезет тебя домой, — сказал Энтони.

Оливия посмотрела на море за его спиной. Им нет нужды освобождаться от чар этого волшебного сна: отец вернется только через несколько дней. Фиби и Порция найдут способ объяснить прислуге ее длительное пребывание в постели. Было бы неразумно не использовать подаренное им время.

— Мне не нужно возвращаться сегодня. — Энтони оторвался от фляги с водой.

— А как же отец?

— Его нет дома. Он вернется через несколько дней.

— А его жена?

— Мне надо лишь послать весточку, чтобы они с Порцией не волновались, если я задержусь.

Энтони молчал целую минуту, но в конце концов спросил:

— И что же им известно?

— Они знают, что я отправилась играть в шахматы с пиратом, который похитил меня, — негромко рассмеявшись, ответила она. — Фиби не одобряет игры в шахматы и всего прочего с такой опасной личностью. Порция настроена более благожелательно, поскольку гораздо больше знает о страсти к загадочным незнакомцам.

Энтони вновь поднес флягу к губам. И это все, что Оливия сообщила своим ближайшим подругам? Женам его врагов? Неужели она ничего не рассказала об Эдварде Кэкстоне?

— С утренним приливом мне нужно вести «Танцующий ветер» в Портсмут. Мы вернемся завтра к вечеру. — Он протянул флягу ей и перевернул рыбу на камнях.

— Я приглашена? — Ей показалось, что он внезапно напрягся.

Однако Энтони взглянул на нее с такой многообещающей улыбкой, что ощущение натянутости тотчас исчезло.

— Майк доставит записку твоим подругам.

— Зачем тебе в Портсмут?

— У меня там небольшое дело. Оливия опустилась на песок и с жадностью вдохнула аромат жареной рыбы.

— Какое дело?

— У меня есть товары для продажи, — ответил он и протянул Оливии одну рыбину.

Разломив ее руками, она принялась за еду. Никогда еще рыба не казалась ей такой вкусной. Что ж, у пирата всегда должны быть товары для продажи. И поскольку со времени их возвращения прошло только несколько дней, у Энтони, вероятно, осталось все, что они захватили на «Донне Елене».

— И это все, мисс? — спросил Майк, глядя на маленькое колечко из сплетенных волос, которое протянула ему Оливия, когда они с Энтони вернулись на «Танцующий ветер».

— Совершенно верно, — кивнула Оливия. — Но ты должен отдать его только леди Гренвилл или леди Ротбери.

Если послать записку, то она может попасть в руки Биссета. Кольцо ни о чем ему не скажет. Местные жители часто передают леди Гренвилл странные вещицы — в благодарность за ее помощь или на предмет врачевания. Биссет ни в чем не заподозрит деревенского жителя, передающего подобную вещицу его хозяйке.

— Потом поднимешь флаг, Майк, чтобы мы знали, что все в порядке и сообщение доставлено, — бросил Энтони, прокладывая курс по картам. — В шесть часов мы выйдем из канала. Если флага не будет, то придется посадить леди Оливию в шлюпку и доставить на берег.

— Точно, хозяин, — ответил Майк и сунул непрочное колечко в нагрудный карман. — Тогда я пошел.

— Спасибо, — произнесла Оливия. Майк наклонил голову и вышел из каюты.

Канал был слишком узким, чтобы шхуна могла развернуться, и ее пришлось вытягивать со стоянки на буксире. Матросы пели в такт гребкам, а Оливия стояла на верхней палубе, наблюдая, как расширяется проход в скале и взору открывается морской простор. Они вышли из расщелины, и гребцы направили шхуну по основному фарватеру.

Энтони стоял у штурвала и то и дело отдавал приказания. Между тем Оливия оглянулась, пытаясь разглядеть вход в ущелье, но. несмотря на все усилия, найти расщелину не смогла. Там было множество крошечных скалистых бухточек — вероятно, в одной из них они с пиратом и провели ночь, — но ущелье, казалось, захлопнулось после того, как они покинули его.

— Флаг, хозяин! — раздался голос с бизань-мачты. Энтони поднес к глазам подзорную трубу. На вершине холма Святой Екатерины развевался белый флаг. Пират передал трубу Оливии.

— Похоже, у нас еще есть время, — сказала она, разглядывая эту необычную весточку от своих подруг.

— Совершенно верно, — кивнул он и приказал гребцам подняться на борт. Затем при помощи лебедки были подняты баркасы. Развернутые паруса наполнились ветром, судно накренилось, когда Энтони взял влево, а затем равномерно закачалось на волнах.

Опустившись на нагретую солнцем палубу, Оливия закрыла глаза, подчинившись ритмичному движению корабля. Воздух между тем наполнился восхитительным запахом поджаренного бекона и еще каким-то незнакомым горьковатым ароматом. На верхней палубе появился Адам с подносом в руках, на котором были хлеб, бекон, две крошечные фарфоровые чашки и маленький медный сосуд с ароматной черной жидкостью.

— Что это, Адам?

— Кофе… из Турции. Мы были там несколько месяцев назад, и хозяин здорово к нему пристрастился. — Нос старика сморщился. — Очень крепкий напиток. Сам я его терпеть не могу.

— Ты ругаешь мой кофе, Адам? — Передав штурвал Джетро, Энтони подошел к ним.

— Я хотел только сказать, что о вкусах не спорят, — заявил Адам и удалился.

Сев рядом с Оливией, Энтони разлил густой черный напиток по чашкам и протянул одну из них девушке:

— Попробуй.

Она сделала маленький глоток. Удивительно! Кофе был горьким и сладким одновременно.

— Не могу сказать, что мне нравится.

— К его вкусу нужно привыкнуть. — Энтони положил на хлеб кусок бекона и, облокотившись на поручни, аппетитно захрустел.

Оливия последовала его примеру.

— До Портсмута далеко?

— К вечеру будем. После того как мы обогнем рифы, я смогу покинуть палубу.

Оливия посмотрела на приближающуюся гряду острых камней.

— Выглядят очень опасными.

— Такие они и есть.

— Еще опаснее, чем на мысе Святой Екатерины?

— Все зависит от обстоятельств. Скалы у мыса Святой Екатерины меньше и потому коварнее. Темной ночью на них наскочить гораздо легче, чем на эти, — беспечно объяснил Энтони, взяв еще кусок бекона.

Оливия взглянула на рифы и кипящее вокруг них море и невольно вздрогнула.

Гавань Портсмута была забита морскими судами, причал кишел матросами. Между большими судами непрерывно сновали баркасы с людьми и товарами, и все это сопровождалось свистом боцманских дудок и боем барабанов.

Оливия, стоя на верхней палубе, с интересом наблюдала, как Энтони бросает с «Танцующего ветра» якорь на рейде между другим фрегатом и торговым судном. Она абсолютно ничего не понимала в судовождении, но для того, чтобы оценить тонкость маневра, никаких специальных знаний и не требовалось. Загрохотав цепью, спустился якорь, и судно тихонько закачалось на месте.