Не упусти радугу

На прощанье все бурно обнялись, кое-кто даже поплакал, и наконец настало время садиться по вагонам. Кейт с мальчиками махали из окна до тех пор, пока платформа окончательно не скрылась из виду.

— Теперь, когда мы увидимся. Касси, наверное, станет уже совсем другая, — удрученно вздохнул Леви. — Вряд ли с ней будет так же интересно, как сейчас.

— Почему? — удивился Коул.

— Она и так уже становится какая-то… странная. Папа говорит, что с девчонками это бывает.

— Да? Я ничего не заметил.

— Глупенький еще, поэтому и не заметил.

— Глядите, глядите! — воскликнула Кейт. — Вон к тому паровозу сейчас будут цеплять вагоны.

Леви с Коулом тотчас прилипли к окну, и Кейт облегченно откинулась на сиденье. Наблюдая за маневрами, братья сто раз успеют забыть свой спор.

Если бы она могла придумать такое же oтвлечение и для себя! Сладостно-горькие воспоминания об их с Джонатаном встрече преследовали ее вот уже два дня, а теперь, когда больше ни о чем не надо было хлопотать и беспокоиться, они сделались просто невыносимыми. И все же в глубине души она не жалела, что вошла в ту ночь в спальню Джонатана. К чувству смущения и стыда упрямо примешивалась уверенность, что иначе быть просто не могло.

Наконец, когда они доехали до первой станции, Кейт решила, что хватит изводить себя почем зря. Она достала корзинку с работой и решительно взялась за дырявый носок. Привычное занятие вскоре привело в порядок расстроенные чувства, и мало-помалу жизнь снова стала входить в русло.

Как ясно виделась Кейт ее первая брачная ночь, когда Брайан раскрывал ей великие тайны любви! Прижимая свою восемнадцатилетнюю невесту к груди, он говорил, что Господь Бог повелел мужу и жене любить друг друга не только душой, но и телом. Поэтому, в неиссякаемой мудрости своей, он вложил в мужчину и женщину желание соединяться, дабы они могли полнее вкусить от дарованного им блага любви. Кейт, конечно, догадывалась, что далеко не все разделяют взгляды Брайана, однако сама разделяла их полностью — вот почему плотское желание смогло заглушить в ней в ту ночь голос разума.

Теперь волшебные воспоминания той ночи боролись в ее душе с чувством вины. Да, Брайан умер, но все же она ощущала себя перед ним предательницей… Впрочем, что сделано, то сделано, прошлого не вернешь, и нечего, как говорит Чарли, плакать над разбитым горшком.

Кейт была уверена, что Джонатан перейдет в пассажирский вагон на первой же остановке. Когда он не появился, она решила, что, видно, возникли какие-нибудь осложнения с животными, и он пересядет к ним позже. Во второй половине дня она не на шутку забеспокоилась. На десятой остановке, когда о нем все еще не было ни слуху ни духу, она уговорила проводника сходить проверить, все ли там в порядке. Проводник вскоре вернулся и сообщил:

— Мистер Кентрелл сказал, что будет ехать в скотном вагоне.

— Как, всю дорогу? — оторопело спросила Кейт.

— Этого он не сказал.

— Что ж… Благодарю вас.

Значит, он нарочно ее избегает! Внезапно перед ее глазами возникла картина: Джонатан пытается овладеть собой, а она в одном белье сидит у него на коленях и целует его. Припомнились также другие, еще более постыдные картины. А потом, когда он в конце концов сдался, она же еще и убежала от него, как кисейная барышня?.. Неудивительно, что он теперь не хочет ее видеть.

— Что случилось, миссис Мерфи? — Леви с тревогой смотрел на нее. — У вас лицо стало красное.

— Ага, — кивнул Коул. — А теперь белое. Что-нибудь с папой?

— Нет-нет! Он просто остался проследить за быком и лошадьми. Возможно, он переберется к нам попозже.

Но он к ним не перебрался — ни на одной из коротких десятиминутных стоянок, ни к ужину, ни даже когда пришло время ложиться спать. Подъезжая к Омахе, Кейт чувствовала себя опустошенной. Вероятно, она ему отвратительна, и он думает, что ее место в «Золотой шпоре».

На подъезде к Гранд-Айленду в душе ее зашевелилась досада. В конце концов, не она одна виновата, он тоже не очень-то сопротивлялся.

К Ивовой Излучине Кейт начала злиться. Джонатан наслаждался ее телом не меньше, чем она его, и все было прекрасно, пока она не сказала, что не хочет быть его любовницей, потому что он ее не любит.

Когда подъехали к Огаллале, в ней уже все кипело. За три дня он не удосужился даже проведать своих сыновей. Да как он смеет? Он что, решил ее так проучить и ждет, что она теперь прибежит звать его к себе в постель? Не дождется!

На станции она сошла на платформу и, приказав мальчикам оставаться на месте, направилась в хвост поезда. Возле товарного вагона она остановилась и, несмотря на ранний час, решительно постучала в дверь.

— Джонатан! — крикнула она — Будь любезен открыть мне дверь!

— А?.. Что?.. — послышался сонный голос Джонатана. — Это ты, Кейт?

Зашуршала солома — вероятно, он вылезал из спального мешка, — через несколько секунд дверь отъехала в сторону, и лохматая голова Джонатана высунулась наружу.

— Что случилось?

— Немедленно прекрати это безобразие!

— Какое безобразие? — растерянно моргнул Джонатан.

— Ты прекрасно знаешь, какое. Ведешь себя как избалованный мальчик! Я сыта этим по горло. Тебе в твои лета должно быть стыдно… Подумать только: дуться четыре дня из-за того только, что в кои-то веки вышло не по-твоему!

— Что значит «дуться»? К твоему сведению, эти лошади и бык стоят больших денег, так что я здесь просто охраняю свои капиталовложения.

— Ах, не смеши меня! Твой бык прекрасно переплыл океан без твоей охраны. А что до лошадей, то, уверяю тебя, если им тяжела такая поездка, значит, от твоих сыновей они и подавно загнутся! — Кейт окинула насмешливым взглядом его всклокоченную шевелюру. — Полюбуйся на себя! Бродяги и те выглядят приличнее!

— Вы забываетесь, миссис Мерфи! — сквозь зубы процедил он.

— Нет, это ты забываешься! Как ты смеешь бросать на меня одну своих сыновей?! Ты же знаешь, что, когда им негде побегать, с ними просто сладу нет! Тебе известно, что они пронесли в вагон змею? Не будь я начеку, разразился бы страшный скандал. А я, между прочим, нанималась в твой дом экономкой, а не гувернанткой!

— Ты как будто говорила, что согласна быть моим сыновьям матерью.

— Будь я им матерью, я бы притащила тебя сюда за ухо еще три дня назад. Один человек с твоими сорванцами не справится, и ты прекрасно это знаешь!

— Пассажирам занять свои места! — разнесся по платформе голос проводника.

— Надеюсь, на следующей станции ты пересядешь в наш вагон.

— А если не пересяду? — Синие глаза вспыхнули недобрым огнем.

— Тогда по приезде в Шайенн можешь искать себе другую экономку. — Она круто развернулась и, шурша юбками, зашагала обратно.

Кипя от злости, Джонатан сверлил глазами ее спину, пока проводник не помог ей подняться в вагон. Когда поезд дернулся и начал набирать ход, он с грохотом захлопнул дверь. В конце концов, что она из себя строит?

Он пнул ногой кучу соломы и в сердцах бросился на спальный мешок. «Дуться»! Он, понимаете ли, великодушно дает ей время преодолеть смущение, а она его за это обзывает «избалованным мальчиком». Хороша благодарность!

Да что, собственно, такого произошло? Ее как будто никто не насиловал, она сама вошла к нему полуодетая, черт побери!

А как с ней было хорошо! Он помнил каждый миг и только и думал, как бы опять затянуть ее к себе в постель… Вот только не хотел принимать ее условия.

Она хочет любви, а где ее взять, эту любовь, если ее больше нет?

Тогда не надо было с ней спать. Кейт необыкновенная женщина. Она достойна большего, чем случайные объятия исподтишка.

Он снова пнул солому ногой.

— Да провались оно все пропадом!

Потревоженный сердитым голосом хозяина, бык фыркнул и забил копытом в дощатый пол вагона.

— Пшел вон! — рявкнул Джонатан.

Когда поезд стал в Больших Ключах, Кейт лишь на секунду выглянула в окно и невозмутимо вернулась к своему шитью. Стороннему наблюдателю она могла показаться воплощением спокойствия, но внутри у нее все клокотало. Что ее дернуло ставить Джонатану Кентреллу такой ультиматум? С его горячностью он хотя бы из принципа выгонит ее с работы. Да, подумала она, сжигать мосты за собой — это еще куда ни шло, но сжигать их впереди себя…